Убить Коха... Глава-37. А был ли мальчик...

 
      
На Немецкой улице две стоянки автомашин по 100 штук на каждой.

Стоят день и ночь.

На этой улице расположены основные немецкие военные учреждения.

Ровно это город тыловых военных учреждений.

Много штабных офицеров, чиновников, гестапо, охранной полиции.

Я был в городе с 8.00 до 19.00 по немецкому времени.

Меня приветствовали около 300 солдат и офицеров.

Наивысший чин, попавший мне навстречу, полковник.

Видел представителей финской, словацкой, румынской и итальянской армий (мало).

Основной контингент   немцы средних и старших возрастов.

Есть среди них инвалиды, кривые и т. д., но много и совсем молодых.

Проходят курсанты летной и полицейской школ.

Все приветствуют образцово, по уставу.

Солдаты в городе ходят со штыком на поясе, офицеры и унтер-офицеры с пистолетами "вальтер".

Много элегантно одетых немок.

Офицеры расквартированы по частным квартирам и частично в квартирах по шоссе на Дубно около аэродрома.

По улице Словацкой, 4 расположен штаб связи.

Во время моего наблюдения за этим штабом туда вошли полковник и капитан военно-воздушных сил.

По улице Кёнигсбергской, в 50 метрах от улицы Немецкой, помещается жандармерия, напротив гестапо (а вот это уже прокол - на оккупированных территориях СССР функции гестапо вменялись СД, контрразведке Главного управления имперской безопасности, в советских документах его ошибочно именовали гестапо), рядом гебиткомиссариат и далее рейхскомиссариат.

Это здание усиленно охраняется.

По улице Немецкой, 26 находится политическая полиция.

Прием у рейхскомиссара по вторникам и четвергам.

Кох живет якобы на верхнем этаже.

Его частная квартира на Монополевой улице, 23.

Город наводнен шпиками, агентами гестапо.

На улицах у киосков трутся штатские с велосипедами.

Офицеры СС отчаянно спекулируют казенным имуществом, папиросами, табаком и т. д.

Я беседовал в кафе с двумя такими офицерами.

Они заняты тем, чтобы нажиться и не попасть на фронт".

 Я намерено, полностью, воспроизвёл донесение Кузнецова, хотя можно было ограничиться двумя строчками:

"... Все офицеры и солдаты одеты по-осеннему, в хороших шинелях и плащах. Офицеры в фуражках и очень редко в пилотках".

Молодец Николай Иванович, чётко подметил - боевых офицеров, в глубоком тылу встретишь не часто, а посему ни какой патруль их не останавливает.

Начальниками военного патруля, тем более в столице Украины, назначались опытнейшие офицеры, за версту отличавшие тыловую крысу в форме офицера, от фронтовика, в офицерской пилотке, командированного в Ровно по делам службы.

В донесение Кузнецова нет и намёка об эпизоде с пилоткой, так красочно описанного Медведевым.
               
               
                Но,

если этот инцидент, имел место быть, то Кузнецов в первую очередь должен был доложить начальству именно об этом, дабы в дальнейшем предотвратить возможность провала советских разведчиков и диверсантов, забрасываемых в тыл врага.

Не доложил.

Забыл?

Упустил из вида?

Вполне допустимо, человек всё же, а не робот, да и нервная "перегрузка" в тот день, была за пределами человеческих возможностей.

Всё это так, если бы речь шла о другом человеке.

Кузнецов, контрразведчик с десятилетним стажем и на смертном одре поведал бы об этом в первую очередь.

Есть тому и другое подтверждение.

Отчет партизана В. Струтинского (старшего) от 19 октября 1942 г.

"... Я иду, ноги у меня трясутся, руки трясутся, вот, думаю, сейчас меня схватят.

Как увижу жандарма или полицейского, отворачиваюсь.

Такое чувство, будто все на тебя подозрительно глядят.

А Николай, гляжу, идет как орел.

Читает вывески на учреждениях, останавливается у витрин магазинов  и хоть бы что!

Встретиться немец, он поднимает руку: "Хайль Гитлер!"

Часа четыре водил меня по городу.

Я ему и так и эдак делаю знаки, утираю нос платком, как условились:

дескать, пора, а он ходит и ходит.

Бесстрашный человек!"

В. Струтинский, хорошо знавший город Ровно, присматривал, сопровождал и прикрывал Кузнецова в день его первой вылазки в столицу оккупированной Украины.

И опять же, ни слова о злополучной пилотке и проверке документов.

Вот и получается, что не ничего такого не было, а многочисленные исследователи жития Кузнецова, приняв художественный вымысел партизанского командира за истину в первой инстанции, раздули из этого целое дело, обвиняя всех и вся в не компетенции и халатности, проявленной во время подготовки Кузнецова к выполнению спецзадания.

Хотя, если быть до конца объективным, то и разведдонесение Кузнецова нельзя принимать за чистую монету.

Недаром говорят: привычка вторая натура.