Сомкнутые судьбы

(/////)
(!*%”:;)!;(!”;”!?(;!”;)!;!№(!”;!”;
(//)
!)”(;?!;!”;(!?;
(/)
)”№;(:!;)!;(“


Часть 1. “Кусочек Чтения”.

Я отложил книжку в мягкой обложке и уставился в окно. За окном леденела пустошь. На три тысячи верст простиралась пустота, прерываемая изредка колючими огоньками соединительных станций. Вечная белая ночь. Пустынная мгла.

Зазвонил будильник, и в комнату протиснулся коллега-собутыльник Омзон. Гигантский боксер-тяжеловес распространился по комнате запахом нестиранной одежды. По углам расползлись, спасаясь от потного тела, кусочки зимнего облачения: самозастегивающися сапоги, нагрудник, рукава. Перчатки, словно две змеи, с шипением от стравленного воздуха в конвульсиях сомкнулись вокруг кислородной трубы. Наконец, выругавшись тридцать три раза, Омзон откинул в сторону шлем и бросился на меня с объятиями.

Дождавшись, когда Омзон по-собачьи обнюхает меня и отойдет в сторону, заниматься своими делами, я собрал разбросанные по комнате вещи и принялся ужинать.

Вскоре Омзон присоединился ко мне. Вместе мы “доделали” окровавленный кусок мяса, сняли с предохранителя огурчики и бутылку спиртного. Страшная полярная ночь раз за разом скулила, стучала в окно, ей тоже хотелось напиться.

Ветер раз за разом бросал в “трижды закаленное стекло” мелкую поросль вперемешку с камнями и снегом.

“Что ты воешь, старая с*ка”.

Проворчал Омзон, рассмеявшись. Медленно двигались его расставные челюсти, неуклюже ворочалось подобие языка в смрадной глотке.

Омзон любил пошутить надо мной “по-человечьи”. Особенно нравились ему глупые шутки про погоду.

“Как “складка” в пещере?”

Спросил я коллегу, надеясь разузнать что-нибудь о предстоящем мне первом рабочем дне, но того уже было не догнать. Могучее тело обмякло и захрапело. Вслед за Омзоном “догнался” и я.

***

На следующий день “для чистого рассудка” мы съели по четыре замороженных “уських” червя и отправились на работу. Пробираясь сквозь снежные завалы к планетоходу, я подсвечивал себе путь слабым лучиком полузаряженного аннулятора. Сил походного оружия хватало лишь на растопку снега.

Добравшись до “чугунной” двери, я растопил толстый ледяной панцирь и попросил Омзона помочь мне распахнуть тяжелую дверь.

Внутри планетохода пахло мочой и протухшими консервами со вчерашней смены. Заправив многоногое средство передвижения “передачей”, я уселся на водительское место и запустил мотор. Сфера внутри подпрыгнула на силовых салазках, и все вокруг залилось светом. Путь предстоял долгий.

***

Мы ехали по пустоши двое суток. Тягучее силовое поле под скользящей по льду машиной то и дело забиралось ко мне в желудок. Проснувшиеся черви яростно впивались в живот, вбирая в себя ядовитые отходы.

Омзон проглотил еще пару червей в довесок к утренней порции и потянулся.

“Похмелья как не бывало!”

Удовлетворенно сказал он и вновь уткнулся в сумку с инструментами.

***

Пробираясь по опасным скалистым ущельям я много думал. Думал о том, почему из всех мест, куда могла бы занести меня судьба, я оказался в исключительно негостеприимном месте. Из всех возможностей для полноценного человеческого существования у меня был лишь Омзон, да и тот был не настоящим, человеческим товарищем по несчастью, а разнопланетянином, пусть и из довольно-таки приближенным к человеческой стезе.

А ведь были и такие, которые, страшно подумать, по слухам съедали своих собратьев-людей под покровом вечно текущей планетной ночи…

Мои размышления прервал визг оповещения о столкновении с препятствием. Углубившись в мысли, я слишком поздно заметил надвигающийся на планетоход предмет, похожий на огромный вросший в лед валун.

Удар, по-видимому, разорвал планетоход на части, потому что когда я очнулся, то увидел, что мое водительское кресло лежит неподалеку от багажного отсека искореженной машины.

***

Омзон поджидал меня возле угасающей сферы. Одной рукой он сжимал торчащий из груди осколок металла. Лютый холод сковал теплолюбивого разнопланетянина, усиливая страдания, но он не подавал виду. Я подполз к своему товарищу и обнял его. Вместе, прижавшись к тлеющему внутри Сферы кусочку тепла, мы стали ждать помощи, которая не пришла.

***

Часть 2. “Стек”.

Закинув “кусочек чтения” за “внутреннее ухо”, Стек принялся собирать вещи. Родители приготовили ему огромный “влажный бутерброд” с истекающим изо всех щелей сыром. Верный друг Стека, семиухий “праец”, вбежал в комнату, как только почувствовал запах съестного. За окном раскинулась полуживая сонная Колония Земли с номером 18471515.

Солнечный свет ударил в прикрытое козырьком окошко, и Стек зажмурился. Не успел он и глазом моргнуть, как бутерброд исчез с тарелки. Чей-то пушистый хвост взметнулся над столом, исчезнув в вентиляционном отверстии.

Колония Земли 18471515 славилась изобилием. Торговцы со всего Закрытого Пространства прилетали в планетопорт на грузовых “шляхерах”, пополняя казну крошечного мира на отшибе Подпространства.

В сердце Колонии располагался Операционный Штаб, в котором изо дня в день дежурили, следили неусыпно за пространством в небе Часовые. Рядом со Штабом терялась среди деревьев и прочей растительности школа.

Стек и другие юные пунктиромирцы неспеша получали знания в “открашенных до белокаменья” классах. Учителя, разнопланетяне и люди, внимательно следили за развитием подопечных, помогая не сбиться с Пути.

***

“Путь… - продолжал человек в белом фартуке, - это знание о всеобъемлющей энергии пространства, что вокруг. От звезды до звезды, от ljak до ljаk существует единовременное и беспричинное…Бытие. Мы часть Бытия и должны упрямо подчиняться законам, которые возложены на нас с момента появления здесь и до конечной точки нашего существования. Это законы сплетения, связи, что сквозь времена и пространства простирается от одного из нас к другому, делая каждого уникальным, но в то же время единым с остальными кусочками мироздания…это Основа Основ, и ее вы должны понять и изучить до самой мельчайшей детали. Вот здесь, вот всегда. Особенно это важно для…”

Учитель обвел взглядом сосредоточенный класс.

“Особенно это важно для присутствующих в классе…людей, младенцев в познании Величия Единства природы”.

***

Часть 3. “Маасэль”.

Я дышал. Я дышал оттого, что знал. Я знал все и ничего не было скрыто от моего внутреннего взора. Стоя в рубке управления человеческого “покорителя звезд”, я наблюдал за несущимися в водоворотной массе кусочками подпространства. Немного поодаль, в навигационном отсеке, ждала меня землянка-навигатор в пушистом воротнике. Тяжелые глаза ее, окрашенные черными чернилами глазные яблоки, упрямо всматривались в пустоту невидимых инструментов.

Изредка Навигатор вздрагивала и принималась слепой рукой в перчатке трогать воздух. Старые навигационные приборы издавали слабый писк, нанося раз за разом смертельные удары по сморщенному кожуху человеческого тела.

Я подошел к старухе и обнял ее. Тихо скрипнул удерживающий безвоздушную голову механизм. Седые волосы то поднимались, то опускались, овеваемые невидимыми для человеческого глаза скоростными частицами естества.

Только я мог бесстрашно шагнуть в подсвеченную одним единственным огоньком бездну Навигационной Кабинки. Вместе мы смотрели на проносящиеся перед нами пылающие куски мрака. Тяжелый космос сковал ледяные объятия вокруг тела несущейся на огромной скорости машины людей. Стонали могучие перекрытия, тяжело дышали погруженные в беспокойный преждевременный сон обитатели передвижного мира. Далеко. От Земли.

***

Часть 4. “Юуспус”.

Молодой пьяница Юуспус, пританцовывая на одной ноге, вбирал в себя одну “единицу спиртного” за другой. В шумном баре планетопорта ошивалась всякая мелочь, выброшенная на берег с пустоты могучего Подпространства.

Там, где никогда не зажигались огни, стояли на страже четыреста защитников Мироздания. Один за другим сплоченные ряды Пограничных Барьеров отражали Неизвестность, принося мир и покой в  Пунктирные Миры.

Из окна таверны хорошо были видны вспыхивающие и то и дело гаснущие “линии побережья” на небесах. То было знамение того, что граница никогда не будет нарушена. Среди завсегдатаев таверны ходила легенда, что однажды, на заре Пунктиромирного естества, одной из межзвездных машин удалось пробиться сквозь Вечную Границу и увидеть…

Юуспус зевнул. Он слышал эту историю тысячу раз, смутно веря в нее. Но то, что произошло давно, за старостью времен должно быть смыто…в реку ушедших событий…

За окном таверны в очередной раз пронеслись, сотрясая землю и воздух вокруг, “посадочные уши”. Старые человеческие приспособления, изрыгая из сопел тысячу пламенных искр, обняли обмякший корабль землян, опустив его в заранее подготовленное стыковочное место.

Юуспус вышел на свежий воздух. Мороз схватил пьяницу за шкирку и хорошенько встряхнул. Шум таверны потихоньку отошел на второй план, и Юуспус медленно пришел в себя. Корабль, посаженный в лунку планетопорта, медленно остывал. Гасли огни на Лучезарной Рубке, двигатели варились в собственном соку, впитывая ледяной воздух планеты.

“Вскоре опустится трап и я увижу тех, кому довелось побывать в самых отдаленных точках Вечной Темноты…”

Подумал Юуспус и огляделся. На пустынной улице, среди “избушек”, погрязших в снегу, разгорался рассвет. Тяжелое солнце осветило ледяную поверхность озера, и на мгновение швартовочные оси звездолетов потерялись в нестерпимо яркой вспышке. Солнце быстро поднималось, распускались на крышах домиков “приемные средства”.

Остановившись, “солнце” вдруг резко убавило свет. Искусственный светильник настроил внутреннюю калибровку на нужное время дня. Сердце Юуспуса дрогнуло. Он не родился в месте, где естественный свет ласкал обитателей планеты, напитывая тела силами и здоровьем.

Обнаружив в очередной раз, что мертвое сияние не придает надежды, Юуспус вернулся в таверну, чтобы забыться.

***
Часть 5. “Ярек Звездокол”.

В обычный день зазвонил колокол на башне, сделанной из остова упавшей однажды звездной машины. Жители деревни медленно, сонными шагами проделали путь на Кухню.  На длинных печах варилась снедь. Торчали острые хребты, бурлили, выдуваясь смрадной пеной из огромных чанов, разномастные напитки.

На первое мне всегда брался суп из охьовых лепешек. Мои товарищи смачно подули на фарфоровую миску со съестным, предвкушая страстное поглощение пищи. Трижды пискнула определительная машинка на нарукавнике. Я отложил в сторону закуску и нажал на кнопку выбора связи.

Тут же перед внутренним взором заполыхала картинка Начальника. Начальник отчитывал нас за прошедшие неустойки дня. Один из моих товарищей фыркнул и, пробормотав что-то нехорошее себе под нос, отключил передачу, принявшись за еду. Остальные последовали его примеру. Кухня постепенно стала заполняться пестрыми колонистами.

Люди сидели за отдельным столом, ближайший угол к человеческому “обиталищу” занимал стол разнопланетян Третьей Ступени. Куратор колонии рассадил обедающих строго согласно похожести друг на друга в определенных местах.

Разнопланетяне Третьей Ступени иногда были похожи на людей, да так, что не напрягши глаз не отличить было жителей потусторонних звезд от исконно солянистых собратьев. Земляне, гордо  называвшие себя Солянами, держались от остальной космической братии поодаль.

Я всегда с интересом наблюдал за разнопланетянами, особенно за теми, с кем мне приходилось работать рука об руку. Что мне всегда казалось удивительным, так это, как я называл про себя этот феномен, “мягкость бабушкиных рук”. Иными словами, разнопланетяне все делали неспешно, с душой, не было никакой расторопности в струящейся спокойности их бытия.

Рядом с разнопланетянами я чувствовал себя защищенно-спокойным, зная, что, что бы ни произошло, меня минует лихая плеть судьбы.

Несмотря на это, многие из разнопланетян в тесные контакты с людьми не входили и выглядели весьма животно. Некоторые из них носили определенного рода одеяния, защищающие их  хрупкие тела от опасностей инопланетной среды, а некоторые ходили в чем…собственно мать родила.

…

О матери, кстати, я расскажу вам отдельную историю. Многие разнопланетяне, как мне было сказано по секрету одним из работников Стыковочной Службы, не имели определенного пола. Некоторые из моих товарищей, в отсутствии матримониальных контактов, жадно посматривали на наиболее похожих на особи женского пола разнопланетянок.

Мне как-то довелось по долгу службы провести несколько долгих дней в одном жилом пространстве с разнопланетянином и, скажу я вам, это было время не из приятных. Несмотря на то, что некоторые из них владеют простейшей, доступной землянам, речью, разобрать что-то из осколков написанных сквозь кодьречную машинку символов бывает не то что сложно, а попросту невозможно.

Некоторые из разнопланетян, так называемые “безречевые”, обладают определенной чувствительностью и привязываются к находящимся рядом людям на всю жизнь. Получается этакая огромная человекоподобная….кошка или собака.

Именно поэтому я никогда не разделял похотливые мысли моих земных товарищей.

Однако, есть среди разнопланетян и такие, которым человек может лишь позавидовать. Таких мы называли разнопланетяне Пятой Ступени. Пятиступенчики относились к землянам так, как люди относились к тем, кто находился на уровень-два ниже их.

…

Я просидел за столом до последнего звона колокола снаружи. Разнопланетяне, как по команде, строем встали и, сложив объедки в специальный контейнер, покинули Кухню. Мои товарищи поспешили к началу смены, я же остался докончить завтрак.

Опрокинув в себя чай, я почувствовал прикосновение. Обернувшись, я увидел, что надо мной склонился один из Пятиступенчиков. Дождавшись, когда я поставлю стакан на стол, он аккуратно взял его и спросил меня.

“Разрешите?”

Пораженный чистотой языка, я тут же согласился. Не каждому удавалось посидеть за столом с разнопланетянином Пятой Ступени. Усевшись рядом со мной, разнопланетянин неуклюже открутил крышку термоса и налил себе и мне по чашке.

“Пирожок?”

Таинственное “козье” лицо разнопланетянина не выражало эмоций, но я почему-то понял, что он улыбается и кивнул. Вместе мы разломали длинный кусок хлеба с начинкой пополам и…начали говорить.

***
Часть 6 “Разговор”.

Длиннолицый разнопланетянин отложил пирожок. Достав из кармана комбинезона трубку, он принялся жадно пить какой-то бесцветный состав.

“Почему вы никогда не говорите с людьми, почему вы…избегаете нас?”

Разнопланетянин подтянул трубочку поближе к отверстию в шапочке и кивнул.

“Потому что мы говорим на разных языках”.

“Но ведь…”

Я попытался прервать разнопланетянина, но он вдруг пододвинулся ко мне близко-близко, так, что я смог разглядеть шершавую “жучью” кожу, тонкие морщинки у очертаний рта. Тонкая пластинка внутри….ротового отверстия…тихонько вибрировала в такт словам.

“Мы говорим на разных языках, потому что видим мир по-другому. Для вас одни картины скрашивают пространственность, для нас совершенно другая история медленно строит свой путь…”

Дальше мне пришлось включить кодьречную машинку, которая бережно отобрала и поместила в память то, что невозможно было описать человеческим языком. Вот что я услышал.

“...Вы вышли из ограниченного пространства своего мира, а мы всегда жили в этом мире, в свободном пространстве и никогда не знали ограничений. Представь себе рождение внутри звезды, кластера. Внутри тысячи и тысячи отверстий текут и пересекаются друг с другом оптимальные пути развития событий. Совместные циклы уступают место индивидуальным взбросам вверх и падениям вниз. Все действуется в унисон, и общая песня звучит в наших сердцах…понимаешь?”

Я покачал головой.

“Все дело в ЕДИНСТВЕННОСТИ… - продолжал разнопланетянин. - Художники вашего мира рисуют линию, добавляют детали к картине посредством штрихов. Так. шаг за шагом вырисовывается КАРТИНА МИРА. Но эта картина мира ограничена системами восприятия художника, который, словно стеганое одеяло, нанизывает на пустой каркас смыслы и понятия. И так раз за разом. Мы же рождены в единственности. Мы чувствуем и воспринимаем друг друга как один единый и единственный организм…и поэтому картина мира у нас общая, нам не нужно собирать картину мироздания в одну форму, которая и так существует в наших умах…”


…………………………………………………………… … … … .                …                ……………