Туман

Было довольно-таки поздно. А именно 10.30 вечера. На улице давно уж стемнело. Кроме того, там было тепло, и время от времени накрапывал дождик. Прекрасная погода для середины ноября. Прекрасная, потому что с середины ноября у нас вовсю уже трещат морозы. А нынче почему-то зима подзадержалась где-то там, на севере. По сотовому телефону позвонил сын. Он предложил мне поехать с ним на Усть-Ману. Там находится его дача. Поехали. Любоваться красотами осенней природы нельзя было. Всё поглотила тьма. Она оставила нам только метра два придорожного тёмного леса, да дорогу, неплохо освещённую электрическими фонарями. Мы проехали «тёщин» извилистый «язык» и уже мчались по ровному пути, ведущему к Дивногорску. Вдруг я заметила, что с обеих сторон дороги из леса на нас плывут прерывистые клочья тумана. С каждым мгновением туман становился всё гуще, плотнее и непрозрачнее.
– Туман! – крикнула я сыну.
– Разберёмся, – ответил он.
Туман заволок дорогу. Она еле проступала, однако яркая полоса посередине её виднелась отчётливо. Машина сбавила ход. Сын включил дополнительный свет, чтобы встречным машинам было легче нас увидеть. По счастью никто не ехал навстречу. За всё время пути нам попалась только одна «встречка». Машина шла предельно тихим, осторожным ходом, как бы ощупывая дорогу колёсами.
– Господи помилуй, – подумала я и закрыла глаза.
Воспоминания о прошлом заполонили моё сознание не хуже, чем туман нашу дорогу. Вот моему сыну три года, и мы с ним стоим в очереди за капустой, которую продают на улице. Площадка перед прилавком завалена капустными листьями. Сынок решил, что это непорядок и начал собирать листья в пустой ящик. Продавщица и женщины в очереди умилённо поглядывали на него и говорили между собой:
– Чудесный ребёнок! Прелестный малыш! И какой работничек!
Теперь этому «прелестному малышу» уже сорок лет. От его трёхлетия осталось одно только трудолюбие.
Потихоньку едем дальше. Вот он, Женя, уже ученик третьего класса. Возле нашего нашего дома я случайно встретила его учительницу, милую молодую женщину, о которой я до сих пор вспоминаю с удовольствием.
– Ирина Фёдоровна! – сказала она мне. – Я вам несказанно благодарна. Вы нас выручили.
Вот тебе раз! – подумала я.– Никого я не выручала и не собиралась выручать.
А она продолжала:
– Ваш Женя принёс сегодня в школу целую стопищу тетрадей. Мы все, весь класс обеспечены тетрадями до конца учебного года. Спасибо! Ещё раз спасибо!
И она упорхнула от меня куда-то по своим делам.
Догадка мелькнула в моей голове. Я побежала домой, кинулась к кладовке. Так и есть! Тетрадей не было. Нас ещё прошедшей весной напугали известием о том, что тетради теперь такой же дефицит, как и всё остальное, что надо запастись ими, пока ещё не поздно. Ну вот, я и запаслась ими на всю оставшуюся жизнь. А теперь их нет. Женя всё решил по-своему. Что было делать? А ничего. Он прав. Перед смертью не надышишься, а жадничать не надо.
В другую нашу встречу милая учительница со смехом поведала мне об ещё одной проделке Жени. Она рассказала детям в классе на уроке о сборнике сказок знаменитой Шахерезады «Тысяча и одна ночь». Дети были потрясены жестокостью султана, который наутро каждый раз после свадьбы казнил своих жён. Все молчали, и только Женя высказался по этому поводу. «Сексуальный маньяк!» – закричал он.
– Нет, вы представляете, Ирина Фёдоровна, он так и заявил во весь голос: сексуальный маньяк! Откуда у него это?
«Да от тебя же, милочка, подумала я, от тебя, да ещё от нашего телевидения».
Едем дальше. Туман густеет. Годы идут. Перестройка сатанеет. Нет больше Со-ветского Союза. За работу не платят. Пенсий не выдают. На радиорынке с утра вместо гимна Советского Союза заводят кривляку «Магдалену». И вот мы с Женей толчёмся на этом рынке с утра до вечера во всякое время года, продаём кассеты, пластинки, диски. Торговля идёт с переменным успехом. Иной раз кое-что перепадает, а иной раз и нет ничего. А однажды, после очередной удачи, Женя говорит мне:
– Ах, мама, если бы я родился на десять лет раньше, я теперь был бы очень богатым человеком.
А я ему ответила:
– Если бы ты родился раньше, тебя бы уж, скорее всего, не было на свете. Убили бы тебя. Сколько ребят погибло! Кого застрелили, кого снаркоманили. Мы живём, и, Бог даст, живыми будем. Кажется, теперь эта перестроечная зараза начала отступать, но нас так ободрали и физически, и морально. Мы ещё не скоро восстановимся, да и восстановимся ли когда-нибудь.
Мы всё ещё едем. Теперь я еду в роскошной, помятой кое-где машине к велико-лепной даче, за которой нужен глаз да глаз, а что ждёт нас за ближайшим поворотом, в густом тумане, одному Богу известно.
Но, кажется, мы уже приехали. Можно открыть глаза и встряхнуться. Машина остановилась у ворот дачи. Сын выходит из машины, крестится и говорит:
– Ну, слава Богу, доехали без происшествий.
Наутро я проснулась. За окном рассвело. Камин, отдавший ночью весь жар сосновых поленьев, потихоньку остывал. В комнате было тепло. Я глянула в окно. Небо было невероятно голубое. Солнце показалось из-за леса. Ночной туман, поднявшись к небу, застыл на нём в виде раскатанного теста. Теперь он был не страшен и не опасен. Занял он далеко не весь небосклон. Солнце потихоньку сталкивало его в небытие. Другая прелестная картина открывалась на его месте. Перед окном, за дорогой высились ряды скалистых холмов, покрытых тёмным лесом. Верхушки деревьев прихватил иней, и они золотились в лучах восходящего солнца. Казалось, деревья были окутаны пушистой меховой накидкой, время которой было неумолимо сочтено. Я отошла от окна.
Миновал полдень. День был в самом разгаре. Я стояла на вершине склона, заросшего белоголовником. Внизу, среди зарослей поблескивал и журчал неутомимый ручей. Он, конечно же, впадал в Ману, а она, невидимая, среди не сбросивших ещё листву кустов, величаво и полновесно несла свои воды в Енисей. За Маной громоздились ряды скалистых невысоких гор, сплошь покрытых хвойным лесом. Как он умудрился взрасти так густо и непобедимо среди камней, разве что одному Богу известно.
Итак, я стояла на возвышенном месте. И смотрела на долину, пронизанную солнечным последним жаром уходящей осени. Всё было окутано лёгкой, прозрачной, сероватой дымкой. Дышалось легко и свободно, но было грустно. К Жене из города на велосипеде приехал его друг Серёга. Мужчины занялись распиловкой дров на зиму. Звук бензопилы вернул меня к реальности, а реальность была такова, что не лучше было бы не думать. А если подумаешь, то, прости Господи, запросишь всемирного потопа, чтобы избавиться от всей этой нечисти, лжи и грязи, которыми так богат взбесившийся Запад, культурный Запад, просвещённый Запад. Будь он проклят!