Сказ про судьбу, замысел, удачу и их подопечного

 Я вообще не должен был родиться. Замысел был сильно против. Он точно знал наперёд, насколько опасно было выпускать в упорядоченный мир такую катастрофу, как я.

Сначала, когда моя мать, студентка строительного института города Иман Приморского края, рассказала своему новоиспечённому мужу, студенту юрфака о внезапной беременности, тот безапелляционно потребовал аборт. С условием или аборт или развод. Моя мать приняла правильное решение. Правильное, потому что по-Правде. А древнеславянская Правда запрещает убивать детей, даже если их называют обезличенным словом "плод". А муж подал на развод. Наверное, он тоже что-то нехорошее чувствовал.

Бабка назвала моего отца мразью и дала понюхать матери свой натруженный кулак, если та надумает чего недоброе. Мать бабку боялась. Немудрено. Бабку боялись вообще все в деревне, включая деда, отставного НКВДэшника, прошедшего и коллективизацию на Украине и СМЕРШ на войне. Бабка была родом из местечка под городом Сумы на Украине. Когда ей исполнилось пятнадцать к ним на хутор ворвались НКВДшники и в завязавшемся бою положили почти всю семью. Только она и спаслась, в погребе отсиделась. Крошить её семью было за что. Даже со слов самой бабки, её отец с братьями были редкими упырями. Рассказывала неохотно, но называла их упорно только нежитью. Я даже примерно не могу представить себе ситуацию, при которой моя дочь назвала бы меня нежитью. Бабку тоже собирались расстрелять, по принципу "от осинки не родятся апельсинки", но тогда её спас дед. Взял на поруки, а потом и женился на ней. За такой финт ушами его направили осваивать Приморье, ибо нечего с врагами трудового народа якшаться, мол. Жестокие времена, жестокие меры. Но бойкая кровь в бабке бурлила всю её жизнь. Ну и магией владела. Потому и боялись.

Весь срок мать ходила с жутким токсикозом, почти ничего не ела и меня, соответственно, не кормила. Рождался я ровно шесть часов и, несмотря на сморчковый вес в кило двести, в невероятных муках. Не удивился бы, если бы узнал, что рождался шесть часов, шесть минут и шесть секунд. Символично было бы, ага. Начинал рождаться я в языческий праздник День Карачуна и это тоже должно было насторожить, а родился на следующий день в День Велеса, день волхвов, ведунов и знахарей. Так была расписана карта моей судьбы. В Союзе начала семидесятых, по-крайней мере, в сельских роддомах дети с весом в кило двести не выживали. Меня положили в какой-то бокс, а матери сказали, что малыш не жилец, мол. И предложили ей подписать бумагу с отказом от ребёнка для передачи его в институт. На опыты какие-нибудь, надо полагать. Измученная тяжёлыми родами мать подписывает бумаги без тени сомнений и волосок моей жизни стал ещё тоньше. Замысел ликовал. Ещё немного и персонифицированное Зло вернётся обратно в густой туман небытия Нави.

Судьба снова взбрыкнула и натравила на заведующего родильного отделения мою бабку, которую привёз на домашнем коне за восемь вёрст угрюмый дед. Бабка попала в свою стихию и уже через час персонал больницы жалел, что не залили входную дверь бетоном. Бабка жгла глаголом, напором и напалмом. Уже через час маленький свёрток уезжал по свежему снегу домой, засунутый в самую глубину пушистого сена.

Педиатр грозилась приехать на следующий день, дабы констатировать смерть ребёнка и обрушить на бабку небо в отместку за испытанный страх от напора бабки, но приехала только через месяц. И очень была удивлена, застав меня не просто живым, но и прилично отожравшимся. Замысел безнадёжно махнул рукой. Как вообще такого борова можно со свету сжить?

Учёные уверяют, что дети не помнят себя до пяти лет. Авторитетно заявляю, что они нагло врут. Первое осмысленное воспоминание датировано ровно одним месяцем отроду. Именно когда пришла педиатр и, не прогревшись с сорокаградусного мороза, схватила меня ледяными руками, выдрала из моей тёплой и уютной люльки и подняла на уровень своего лица, недоверчиво и с лёгкой брезгливостью рассматривая моё тельце.

Эмпатия - это чувство, с которым рождаются все до единого дети. Это именно она позволяет детям понимать, что происходит вокруг даже без знания языка. Но кроме слов, эмпатия позволяет не только понимать человека или животное, но и чувствовать его отношение, его мысли, его мотивы. Эта педиатр меня невзлюбила даже не дойдя до люльки. Вероятно оттого, что ей пришлось тащится в такую глушь в такой лютый мороз. Я испытал чувство крайнего неприятия к ней. И что я сделал? Я начал мочится. Она стояла, держала меня на вытянутых руках, а я поливал её лицо. Я не знаю, почему её разбил паралич и она просто отворачивалась вместо того, чтобы вернуть меня в люльку. А бабка кудахтала и охала, пытаясь подать ей полотенце но я чувствовал, что она была чертовски довольна. Наконец, фонтан иссяк и меня вернули обратно в тёплое нутро люльки. Замысел недовольно ворчал, мол, он предупреждал и всё такое. Судьба отмахнулась, мол, с кем не бывает. "Ни с кем не бывает, вообще-то" - пробурчала себе под нос Удача.

За всех младенцев не скажу, конечно, но лично для меня самым трудным временем был период постоянного и максимально плотного пеленания. Вот, скажите мне, дурачку, умные люди. Зачем, для каких таких важных целей младенцев постоянно туго пеленают, а? А вы знаете, каково это постоянно быть втиснутым в какой-то кокон, где единственным развлечением было сходить под себя? А вы знаете как медленно течёт время в раннем детстве? И чего вы недоумеваете тогда, почему ваш малыш постоянно плачет? Не, я не плакал. Я просто орал. От души и до полной одури окружающих. Меня искренне удивляло отсутствие понимания у взрослых, почему я орал в коконе и не орал без него или во время кормёжки или интересных развлечений. Ведь всё так просто! Мне было скучно и тесно. И дурацкие погремушки так себе развлечение. В общем, взрослые дрессировке поддавались весьма слабо, к сожалению.

Помимо прочего, я рос очень, очень и очень сложным ребёнком. Большой Песец сопровождал меня на каждом шагу. Всю свою жизнь меня окружают ситуации, при которых я либо рискую умереть, либо почти умираю, либо умираю, но меня выпинывают с той стороны обратно. Это же как нужно стараться, что тебя даже в посмертии видеть не желали? ДВАЖДЫ!

С одной стороны бабка до самых ноздрей накачивала меня знаниями по ведическому наследию и "сельской" магии, а с другой стороны дед, оказавшийся из рода сибирских ведунов, цедил знания в час по капле, откровенно опасаясь давать мне хоть что-нибудь серьёзное. Он тоже что-то подозревал на мой счёт. Но я не жалуюсь. С большим удивлением я в школе читал странные "русские народные" сказки, где русского народного не было вообще ничего. Вместо гордых и храбрых витязей, мудрых волхвов, доброй Ягуни, злобного бога Ящера и его приспешника Кощего, всесильных богов Перуна с другом Велесом, богинь матушки Макошь и великих сестёр Лады и Даны, вместо всех этих русских героев повед и былин, я читал про дебиловатых Иванов-дураков, которые всё получают нахаляву, без труда и испытаний. Когда на уроках русского языка я говорил о древних его ключах, которые позволяют понимать смысл любых древних слов, меня поднимали на смех.

Стрелять я научился в шесть лет, примерно. Дождавшись, когда деда сморит полуденный сон, вытащил из кладовой его самое большое ружьё, вертикалку 12-го калибра, зарядил его самыми тяжёлыми патрончиками, как оказалось, жупелами на медведя, выволок на крыльцо, положил на перила, взвёл оба курка и медленно поводил стволом, решая куда бахнуть. И тут на поленнице дров обнаружилась моя вожделенная добыча, соседский кот-разбойник, за которым я безуспешно гонялся пару лет точно. Кот обладал феноменальной скоростью и реакцией, имел саблеобразные когти и предельно злобную наружность. Кот нервно лупил огрызком хвоста по поленьям и выказывал своё обычное презрение ко всем двуногим. Наверное, он почувствовал какой-то подвох, потому-что, увидев мои угрюмые глаза поверх стволов, решил отвалить в закат мощным броском.

Жупел - это, как выяснилось, квадратные куски нарубленного свинца, которые, будучи выпущенные дуплетом, сносят кошачью башку легко и непринуждённо.

- Я же говорил! - взвыл Замысел.

- Да, всё нормально - отмахнулась Судьба - мальчик познаёт все грани бытия...

- Мне так не показалось - оттирая руки от кошачьей шерсти, прошептала Удача.

"У-убиии-лиии!". Сквозь звон в ушах послышался до боли знакомый вой бабки, вернувшейся с дойки. Я потихоньку стал приходить в себя. Страшно болело отбитое напрочь плечо, в глазах плавали круги, а в воздухе воняло сгоревшим порохом. Меня по быстрому оттараканили на бабкину подпотолочную перину и засунули в нос премерзко-воняющую ватку, от чего захотелось куда-нибудь заползти ещё глубже и там тихо сдохнуть. А потом я слушал из глубин перины звуки отбития кочергой дедовых костей с обещаниями и вовсе совершить непонятные мне тогда действия этой самой кочергой. А пока я раздумывал о том, для чего совершать такие странные вещи, в дом ворвалась соседка. Это было слишком уже для меня. Изрядно помучившись, я вырвался из плена перины и жадно прильнул к щели в занавесках, висящих на дверном проёме комнаты. О-о, дааа...

Соседка держала за обрубок хвоста своего "милого котика", у которого напрочь отсутствовала голова, а из кровавого месива сочилась кровь. Она орала и старательно водила им над новыми ковриками, которые бабка плела из лент долгими зимними вечерами. А бабка хмуро следила за струйками крови и извинялась за ирода проклятого, которого непонятно как ещё земля носит. Пока я размышлял о том, кого из нас двоих с дедом она имеет ввиду, соседка слупила с бабки за кота сто рублей. СТО рублей! За сто рублей можно было купить корову! Собака. Она пыталась сумму увеличить ещё на полтинник, но тут бабка уже не стерпела и привычно рявкнула на неё так, что та суетливо прибрала в подол кота и качать права дальше откровенно побоялась. Сунув в потную ладошку соседки сотню, бабка ещё раз попросила оставить инцидент в тайне от милиции. Конечно! Уверяла соседка. Уже через час после её ухода на пороге стоял участковый и махал перед дедом заявлением. К счастью для всех, бабку с дедом уважали, а соседку нет. Участковый забрал нелегальное, как выяснилось, ружьё, бутыль самогона и голову сыра. Заявление порвал на том дело и закрылось.

По итогу, моя пятая точка горела огнём обещанного бабкой Пекла дня три, а я с тех пор буквально заболел стрельбой.

- Вот видите, я же говорила - выдохнула Судьба.

- Посмотрим - пробурчал Замысел.

- Отпуск отменяется. Так и знала - грустно констатировала Удача.