Царевна лягушка

 - Хан, надо бы еще повторить, - предложил Женя виновнику торжества и главному спонсору мероприятия, проходившего в пивном ресторане «Бремен».
Под громким названием прятался всего лишь один зал, размером с армейскую столовую для личного состава учебного полка с такими же длинными армейскими столами и лавками. В отличие от немецкого побратима в нашем «Бремене» подавали только «Жигулевское». Не смотря на простоту заведения общепита, выпить пива было не так просто – столы были постоянно облеплены страждущими любителями пенного напитка, разделившего римскую и германскую цивилизации на ареалы обитания. Посещали это злачное место шахтеры, восстанавливающие водно-солевой баланс после изнуряющей смены на километровой глубине, рабочие разнокалиберных, от крошечного ремонтного заводика до громадного химкомбината, предприятий и студенты двух местных вузов.
В тот день мы все же смогли попасть в «Бремен» и с усердием обмывали рождение дочери Хана, на безымянном пальце которого не так давно появилась не тонкая «обручалка» в полтора грамма, а солидная золотая «гайка».
Хан обвёл компанию окосевшим взглядом, выложил на стол «червонец» и, буркнув что-то про физиологическую нужду, пошел к выходу. Новорожденную дочурку молодой папаша обмывал уже несколько дней, каждый раз расширяя круг вовлеченных: от сватьев – братьев до сослуживцев по срочной службе на Тихоокеанском флоте. Сегодня подошла очередь и институтских друзей, то есть нас…
Обратно Хана, уже с разбитой губой, привели под руки два парня. Как удалось выяснить, в месте общего пользования Хан встретил Макса, бывшего воздыхателя своей жены и по совместительству своего же однокашника и в идиоматических выражениях военно-морского жаргона потребовал поздравлений со знаменательным событием. Макс кочевряжиться не стал и показал классическое исполнение правого бокового в боксе. На наше предложение пойти и разобраться было заявлено, что долг будет возвращен в честном поединке. Но позже.
Это был первый удар в голову, полученный Ханом в тот день…
Пиво было выпито, деньги кончились, и нам пришлось покинуть сомнительный уют «Бремена». Торжество решили продолжить за счет бартера: у Хана на голове была не «менингитка» машинной вязки, как у нас, а настоящая норковая шапка, пусть и «обманка».
В своем районе, а мы как раз в нем и находились, Женя знал все нужные места: где в любое время можно купить спиртное, по дешевке продать дорогую вещь, найти приют на пару суток в квартире с еще не старой хозяйкой…
Шапку мы обменяли в овощном магазине на четыре бутылки портвейна «777», по одной на рыло, но с единственным условием от бывшего владельца головного убора – поставить ему синяк под глаз. По легенде для ближайших родственников, Хан стал жертвой ограбления. Про разбитую губу мы даже не вспомнили – был уже седьмой час, а по декабрьскому времени да в глухих дворах «сталинок», где и происходило действо, темень была конкретной.
Бормотуху мы прикончили во дворе детского сада, спрятавшись от ветра в домике для малышей. Там же провели и операцию прикрытия под кодовым названием «Синяк». Поручили это дело мне, наверное, из-за моей весовой категории, но алкоголь и хитрость Хана, дернувшего головой, свели все усилия в ноль – удар прошел по касательной. Сразу же на помощь пришел Женя и отправил лучшего друга и одногруппника в нокдаун.
Так Хан получил в голову второй раз…
И третий удар не заставил себя долго ждать.
Как оказалось, хитромудрый папашка оставил себе «трешку» на такси, чтобы добраться в свои ****я на ртутном комбинате с максимальным комфортом. Изрядно пьяные, мы выбрались на залитый неоном проспект городского центра и Хан сразу же бросился останавливать «легковушки», причем самым радикальным образом – вышел на середину полосы движения и раскинул руки в стороны… Водитель «шестерки» среагировал мгновенно, даже смог объехать неожиданно возникшую перед капотом потенциальную жертву ДТП, но на скользкой дороге машину развернуло едва ли не на 180°.
Остановившееся изделие отечественного автопрома пьяный Хан воспринял как приглашение к посадке и легкой трусцой побежал к «шестерке». Водитель оказался предельно вежлив, даже вышел из машины. Но совсем не для того, чтобы радушно усадить нашего друга в тепло салона. Встречный прямой удар в голову сбил Хана с ног…
С земли его поднимали уже люди в серых шинелях. Но это было несколько позже. А поначалу мы бросились на защиту павшего товарища, из толпы на троллейбусной остановке (а все события возле нее и разворачивались) подключились к потасовке еще несколько человек, драка перешла в уже знакомый овощной магазин…
И весь этот бразильский карнавал без смуглых красоток в бикини происходил в 50 метрах от райотдела милиции.
Из института нас не вытурили чудом…
Как ни странно, спас нас все тот же молодой отец. Пьяный и трижды нокаутированный Хан все же не забыл домашний телефон тестя, который был почетным забойщиком какой-то шахты, ударником стахановской вахты и имел знакомства во многих местах. Он приехал в РОВД, выкупил за 500 рублей протокол задержания и забрал нас троих из камеры. Четвертый, Серый, сумел уйти через черный ход того же овощного магазина…
* * * * * * * * * *
Не прошло и трех лет с того декабря, как погибла страна. Она была первой…
После окончания института Хан по протекции тестя пошел работать по милицейской линии – профилактировать контингент ближайшего к своему дому вытрезвителя, где он успел побывать и клиентом. Через пару лет его убили. Говорили, за слишком ревностное исполнение должностных инструкций…
Женя тоже пошел в милицию. В те лихие годы пулю можно было словить и случайному прохожему, не говоря уже о сотруднике уголовного розыска при исполнении. Он и словил…
Серый пропал без вести. После того, как закрутил любовь с первой красавицей поселка, в школу которого он поехал работать по распределению. Был человек – нет человека…
Мне просто повезло, хотя шансы попасть в этот мартиролог я имел неплохие.
Меня хотели сбросить с крыши девятиэтажки в Мариуполе, приняв за квартирного вора. На крохотном полустанке я едва не угодил под колеса товарняка с углем, пытаясь пьяным сократить путь и пролезть под вагонами. На пару со своим знакомым ввязался с дюжиной абхазцев в драку, после которой левый глаз у меня открылся через несколько дней, а приятелю довольно прилично зашили в отделении челюстно-лицевой хирургии развороченную «розочкой» щеку. И только после встречи с обаятельной незнакомкой, лишившей меня всей имеющейся на кармане наличности в эквиваленте месячной зарплаты, паспорта и веры в искренность человеческой души, я решил остановить эту «русскую рулетку». Помочь могла только любимая женщина…
Закавыка была в том, что та, которую я желал видеть рядом с собой, привела мне сто одну причину невозможности нашего общего будущего. И мои похождения были на втором месте с конца. Те же причины услышала и та, которая была не против увидеть меня рядом с собой, но уже в моем исполнении…
Утопающий, как известно, хватается за соломинку. Уцепился и я, только не за соломинку, а в дальнюю родственницу моего собутыльника и по совместительству бизнес-партнера по челночно – базарным проектам периода первоначального накопления капитала начала 90-х.
Моя избранница виделась мне натурой утонченной и чувствительной: рисовала акварельными и акриловыми красками на А3 мультяшно-сказочных персонажей, читала «Консуэло» и «Поющие в терновнике», по профкомовским билетам ходила в театр, даже писала стихи. Героем одного из ее литературных опусов был и я…
Со свалившимся на нее в моем лице счастьем она успешно справилась, выдернув меня из привычной среды обитания и сменив вектор приложения моих сил с пьянок-гулянок на свою особу, но все знают, где угощают бесплатным сыром…
Настораживал своеобразный юмор и полное отсутствие самоиронии, но, скажите, кто из нас не имеет изъянов? Как-то раз я пошутил по поводу частоты интима и мне пришлось уворачиваться от граненой стеклянной вазы не самого маленького размера. Отделался я легким испугом, рассеченной мочкой уха и глубоко запавшим в душу сомнением в правильности выбора спутницы жизни, которая в момент броска пребывала на третьем месяце. Ваза, кстати, не пострадала.
Подлинной же ее страстью оказалось желание быть первой и главной. Чуть было не написал «единственной», но такая мания присуща всем представительницам лучшей части человечества. А главное, при малейшей угрозе посягательства на самостоятельность, реальной или мнимой, в ее сознании срабатывал какой-то переключатель, и она, обратившись во взбесившуюся мегеру, ругалась так, как будто завтра уже не наступит никогда. Она превращалась в совершенно другую личность, не имеющую ничего общего с той тургеневской девушкой, которая совсем недавно была со мной в одной комнате. Однажды, в ходе многочасового скандала, она довела меня до белого каления и я, смачно хрястнув дверью, ушел далеко за полночь из дома с одним паспортом в кармане…
Она догнала меня метрах в ста от калитки, в ночной рубашке и комнатных тапочках, растрепанная и с залитым слезами лицом. А февраль в том году выдался морозным…
* * * * * * * * * *
Иногда, в редкие периоды сентиментальности, жена задает один и тот же вопрос: «А за что ты меня полюбил?»
И я, глядя в ее зеленые глаза, начинаю рассказывать обо всех волнительных особенностях анатомического строения женского тела в общем и ее в частности…
О душе не говорю ни слова, потому что я видел ее изнанку…
Но чем больше я проникаю в глубину ее личности, тем больше удивляюсь, что мы до сих пор вместе… В душе я, наверное, оптимист – не теряю надежды найти и сжечь лягушачью кожу своей заколдованной каким-то злым волшебником жены, когда у нее наступит фаза трогательной нежности, и оставить ее такой навсегда…