История с географией

     Начиная изучение истории какого-либо народа, встречаем силу, которая держит в своих руках колыбель каждого народа, – природу его страны.  (В. О. Ключевский) 

     Историки слабо знакомы с географией, и наоборот. (В. К. Яцунский)   


     Первые очерки нашей книги была посвящена вопросам, которые, с достаточной степенью условности можно назвать теоретическими и методологическими. Теперь же мы переходим к рассказу о «шахматной доске». И это не просто уважение к историографической традиции, согласно которой труды по истории того или иного региона принято начинать с описания его природных особенностей. Природные факторы (наличие или отсутствие условий для земледелия и скотоводства, богатство или бедность недр и т. п.) определяют не только быт и материальную культуру общества, но и его политическую историю.

     О степени этого влияния ведутся споры, мы же, не вступая в данную дискуссию, сразу обозначим свою позицию: по мнению автора именно различия в природных условиях предопределили непохожесть Евразийской империи на Европу. Этот же природно-географический фактор, а не та или иная доля финно-угорской, татарской, сарматской, «атлантской» или какой-либо другой крови, обусловил ряд достаточно явных отличий и между восточнославянскими народами.

     Для читателя, стоящего на позитивистских позициях, этот достаточно банальный тезис не нуждается в обоснованиях. Да и вывод о том, что историю человечества можно представить не только как поиск дороги к «светлому будущему», но и как принимающую самые брутальные формы, нескончаемую борьбу «различных популяций» биологического вида homo sapiens за экологические ниши, вряд ли шокирует его. Мир жесток, и в биологии, и в истории судьба проигравших незавидна. Они либо вытесняются, либо уничтожаются, либо ассимилируются. Собственно, ассимиляцию также можно считать своего рода уничтожением, поскольку речь идет о разрушении этнической целостности побежденного народа.

     Об исчезнувших этносах нам могут рассказать только исторические, прежде всего устные, источники, а уцелевшие этносы зачастую оказывались на краю Ойкумены (в нашем случае в малопригодной для жизни северной тундре), где они были фактически выключены из исторического процесса. Более того, они не имели и шансов на «реванш» – суровая природа могла прокормить лишь очень небольшое количество населения, и возникновение каких-то более сложных социальных структур в этих условиях и при соответствующих методах ведения хозяйства было невозможным. (Быт «малых народов Севера» – это официальный термин эпохи СССР – чукчей, эвенков, ханты, манси и др. к началу XX века нашей эры мало отличался от быта их далеких предков.)

     А вот две другие части нашей условной шахматной доски окажутся в центре читательского внимания. Первая из них – «лесная», вначале простиралась от Тихого океана до Атлантического, и лишь к временам Юлия Цезаря ее западная граница сдвинулась к берегам Рейна. Это были вовсе не привычные для нас ухоженные лесопосадки возле городов, или даже пусть и изрядно повырубленная, однако внушающая уважение одним своим названием тайга. Это был Лес с большой буквы – девственный первобытный, остатки которого в Европе в наше время сохранились лишь в Беловежской пуще. Наступление человека на Лес в Восточной Европе началось сразу же после переселения туда земледельцев-славян, но еще и «...в XVII в. западному европейцу, ехавшему в Москву на Смоленск, Московская Россия казалась сплошным лесом, среди которого города и села представлялись только большими или малыми прогалинами»1. 

     Тем не менее, уже само существование дороги свидетельствовало о том, что наступление человека на природу к тому времени достигло значительных результатов, поскольку до X–XI веков единственными путями сообщения в лесной полосе Восточно-Европейской равнины были реки. Забегая вперед, скажем, что именно наличие обширной сети «речных дорог» сыграло одну из главных ролей в жизни восточных славян. По речным долинам переселенцы продвигались через непроходимые лесные чащи, на берегах рек славяне возводили свои первые поселения, по водным артериям шла «дальняя торговля» и именно реки в значительной степени определили «административно-территориальное» устройство восточнославянского государства2.

     Южная граница этого лесного массива (в зависимости от изменения климатических условий она могла сдвигаться на несколько десятков, а то и сотен километров) вплоть до позднего средневековья отделяла воинственных номадов3 от живших в глубине лесных массивов племен, и, таким образом, была одновременно и геополитической, и цивилизационной границей.

     Те же, кто обосновались в пограничье (лесостепи), в этом естественном природном «резервуаре»4, где благодатные для ведения подсечно-огневого земледелия5 лесные черноземы сочетались с полями для выпаса скота, реками, полными рыбой и «лесной кладовой», были вынуждены вести с кочевниками непрерывную борьбу. Она протекала с переменным успехом – временами оседлому населению удавалось оттеснить степняков или, по крайней мере, надежно отгородиться от них с помощью многокилометровых оборонительных сооружений («змиевы валы» в древности, засечные черты в средневековье), а иногда, как это было при печенегах6 и половцах7, устанавливалось некое равновесие. Но дважды, как минимум, земледельческие поселения пограничья полностью или почти полностью стирались с лица земли в результате нашествия гуннов и монголов.

     А еще южнее начинался совсем другой мир, протянувшийся более чем на 7000 км от Маньчжурии на востоке до венгерской Пусты на западе. Как только не именовалось это царство кочевников: Великой Скифией называли его древние греки, Дешт-и-кипчак – тюрки и персы, Куманией – византийцы, Великой Татарией – европейцы средневековья… Жители Руси называли его западную часть Диким Полем или просто Полем.


    
      В Великой Степи начинались движения, приводившие к массовому переселению народов, зарождались колоссальные империи, расцветали и гибли оригинальные культуры. В отличие от лесов и гор степь, как и моря и реки, не разъединяла, а, наоборот, способствовала общению, торговле, контактам, распространению культурных достижений и навыков, что в немалой степени было обусловлено подвижным образом жизни её обитателей.

     «В полной мере степь стала степью в историческом смысле слова только на рубеже II и I тысячелетий до н. э., когда из-за изменившегося климата и других причин населявшие её подвижные пастушеские племена и народы окончательно перешли к кочевому или полукочевому скотоводству как главному занятию»8. (На востоке степного мира это были предки современных тюрков и монголов, а на пространстве от Южной Сибири до низовий Дуная – племена, говорившие на близкородственных языках иранской группы9.) Решающую роль в этом превращении сыграла инновация того времени – уздечный набор с мартингалом и оголовьем, с появлением которого наездничество перестало быть искусством немногих умельцев, а стало общедоступным10.

     Евразийская степь, таково ее современное название, несмотря на огромные размеры, была единым организмом. Поэтому миграционные процессы, начавшиеся в силу тех или иных причин в Южной Сибири и Монголии (не случайно этот регион заслужил у историков название «котел народов»), рано или поздно неизбежно докатывались до Причерноморья. Здесь Степь сужалась (севернее простирались непроходимые для конницы и непригодные для повседневной жизни кочевников дремучие леса, с юга было море), образуя своего рода ворота из Азии в Европу. (См. карту 1)

Карта 1. Великий Лес и Великая Степь


     1. Ключевский В. О. Курс русской истории. Москва: Мысль,1987. Ч. 1. С. 83.

      2. Соловьев С. М. История России с древнейших времен. Москва: Мысль, 1988. Т. 1.

     3. Номады – собирательное название кочевых племен, основным видом хозяйственной деятельности которых является скотоводство и набеги на соседей. Впрочем, не все номады занимаются скотоводством (например, охотничьи народы), и не все скотоводы являются номадами (характерный пример – ковбои Северной Америки).

     4. Алексаха А. Г. Происхождение славян. Прогрессологическая реконструкция. Гуманитарный журнал. Днепропетровск,2012. № 1. С. 57–73.

     5. Подсечно-огневое земледелие – древняя система земледелия, основанная на выжигании леса и посадке на его месте культурных растений. Обеспечивает высокую урожайность единицы обрабатываемой территории при достаточно высокой производительности труда, но из-за того, что основная часть земли постоянно находится под перелогом, общая продуктивность этого типа земледелия крайне низка.

     6. Печенеги – тюркоязычный кочевой народ, появившийся в южнорусских степях в конце IX века. Начиная с середины XI века, вытесняются на Балканский полуостров гузами и половцами.

     7. Половцы (кипчаки, куманы) – кочевая народность тюркской группы. В период своего наивысшего могущества занимали Великую Степь от Иртыша на востоке до венгерской равнины на западе. На Руси П. известны с 1055 года. Придя в Северное Причерноморье, они образовали два крупных племенных объединения – «Черную Куманию» на левобережье Днепра, и «Белую Куманию» на его правом берегу. После монгольского завоевания составили основу населения и, естественно, войска Золотой Орды. П. внесли значительный, а в ряде случаев основной вклад в формирование существующих и в настоящее время народов: киргизов, узбеков, казахов, крымских татар, ногайцев, башкир, карачаевцев, балкарцев, кумыков. В качестве воинов-рабов (мамлюки бахриты) П. составляли основу военной мощи Египетского султаната, а затем в 1250–1382 годах – его правящий класс.

     8. Хазанов М. А. Золото скифов. Москва: Сов. художник, 1975. С. 13.

     9. Там же. С. 14.</small>

     10. Нефедов С. А. История России. Факторный анализ. Т. 1: С древнейших времен до Великой Смуты. Москва: Изд. дом «Территория будущего», 2010. С. 42.