Почему Россия не победила в 1-й мировой

(Полное название "Чего не хватило России для победы в Первой мировой")
Иллюстрация — русская армейская радиостанция.

Речь пойдет не о снарядах, винтовках, самолетах и танках.

Для победы в Первой мировой войне России не хватило элементарного порядка в работе радиосвязи сухопутных войск, отсутствие которого стало причиной не только военных неудач, но и свержения царя с последующим развалом армии.

Откуда я это знаю?

В 1930-е были опубликованы мемуары начальников военных разведок во время Первой мировой Германии — Вальтера Николаи и Австро-Венгрии — Максимилиана Ронге, а также военной контрразведки России — Николая Батюшина. Я их читал.

Особое место в этих воспоминаниях отводилось радиоразведке — перехвату и расшифровке радиосообщений противника.

Первым об этом в своих мемуарах подробно и в восторженных тонах рассказал Ронге. Он утверждал, что радиосообщения широко использовались штабами русской армии, начиная с дивизии и выше. Из-за небрежного обращения русских с шифрами, на протяжении почти всей войны, за исключением самого ее начала, австро-венгерское командование было прекрасно осведомлено не только о расположении русских войск, но и о планах русского командования.

Кроме русских австрийцы читали также сербские и итальянские радиограммы.

Николаи более сдержан (на что были причины, но это отдельная тема). Не вдаваясь в подробности, он признает, что германская разведка успешно занималась перехватом и расшифровкой русских радиосообщений.

О том, что немцы перехватывали и расшифровывали французские, английские, бельгийские и американские радиосообщения, я у Николаи не встретил. Поэтому у меня сложилось впечатление, что сухопутные силы этих государств не так интенсивно использовали радиосвязь как русские.

Батюшин написал свои мемуары после того, как прочитал воспоминания Ронге. Сравнивая успехи австро-венгерской радиоразведки с положением на фронтах, он утверждает, что пока противник не наладил радиоразведку, русская армия, как правило, побеждала:

"Так как русский шифр был разгадан австрийцами лишь 19 сентября (Австро-Венгрия объявила России войну 6 августа — Путешественник во Времени), то есть уже после разгрома нами 1-й, 2-й, 3-й и 4-й армий, то первое наше сражение с ними велось таким образом обеими сторонами почти вслепую, то есть ориентировка о противнике покоилась главным образом на результатах войсковой, то есть открытой разведки. Все же последующие после 19 сентября 1914 года сражения на австрийском фронте, а на германском по-видимому с самого начала войны, велись противниками со знанием наперед наших намерений. Только в этом «предвидении» и надлежит искать причину успеха наших противников, невзирая на геройство наших войск".
По поводу немцев он, вероятно, ошибается. Скорее всего, они начали пользоваться перехваченными русскими радиосообщениями только после 20 августа, когда русские нанесли им поражение в битве при Гумбиннене. А вот уже 26-30 августа немцы разгромили 2-ю армию Самсонова в сражении при Танненберге, рискнув выставить против соседней 1-й армии Рененнкампфа слабый заслон, так как из перехваченных радиограмм знали, что эта армия не нанесет удар по наступающей немецкой группировке.

Вот что пишет Батюшин о, вычитанные им у Ронге, причинах такого печального для русской армии положения дел.

"До 14-го сентября 1914 года русские радиограммы передавались не сплошь в зашифрованном виде, почему путем сопоставления зашифрованной и не зашифрованной частей радиограммы являлась возможность догадаться о смысле первой части ее, что могло облегчить разыскание шифра. Распоряжение же Ставки от 14-го сентября 1914 года о передаче радиограмм в сплошь зашифрованном виде можно считать запоздалым, ибо 19-го сентября русский шифр был уже разгадан.
   Во второй половине октября 1914 года одна из русских радиостанций не получила нового шифра и продолжала работать старым. Сопоставление одной и той же радиограммы, зашифрованной старым и новым шифром, облегчало разгадывание последнего.

   То же имело место в момент введения нами 17 июня 1916 года нового, очень сложного шифра с 300 шифровальными группами, что настолько затрудняло пользование им. Но некоторые штабы продолжали работать старым шифром, а это значительно облегчало разгадку нового шифра, особенно если принять во внимание, что расположенный в районе 8-й армии гвардейский отряд позволил себе даже открытой радиограммой сообщить цифровой ключ к этому шифру".
То есть то, что стратегические планы русского командования становились известны противнику было следствием недостаточных мер по соблюдению секретности в ходе использования радиосвязи.

Поэтому удивительным являете не то, что русские раз за разом терпели неудачи при попытках организовать стратегическое наступление против Германии и Австро-Венгрии, а то, как они вообще держали фронт.

Впрочем, на этот вопрос я уже ответил в своей заметке "Как можно победить Россию?".

Возможно, кто-то считает, что не факт, что русская армия смогла бы одолеть германцев и австрийцев даже если бы те не знали их стратегических планов.

Смогла бы.

Это подтверждается не только боевыми действиями первых недель войны, но и знаменитым Брусиловским (Луцким) прорывом в сентябре 1916 года, когда Юго-Западный фронт провел успешную наступательную операцию против австро-венгерских войск. Ее особенность заключалось в том, что русское командование само не знало точное место прорыва, потому что, во-первых, Ставка планировала провести стратегическое наступление силами Северо-Западного фронта, а, во-вторых, Юго-Западный фронт, который должен был наносить отвлекающий удар, нанес удары в нескольких местах, в расчете на то, что хотя бы один их них окажется успешным. И это сработало! Главным образом, как я считаю, потому, что, если русские не знали места прорыва, то о них не знал и противник, у которого поэтому не было возможности своевременно, а, вернее, заблаговременно, подтянуть к этим местам резервы.

Ну а потом, когда места прорыва обозначились и штаб фронта взял руководство дальнейшими действиями в свои руки, начав посылать радиограммы с приказами войскам, в каких направлениях им дальше наступать, противник снова получил возможность действовать на упреждение.

Почему русское командование не предпринимало мер, чтобы прекратить утечку стратегической информации?

Армейцы знали об утечке секретных сведений.

Русские военные моряки, у которых, в отличие от армейцев, радиоразведка была поставлена должным образом, предупреждали армейское командование, что противник читает его радиосообщения, но эти предупреждения игнорировались.

Германцы это даже не скрывали. В своих мемуарах генерал Иван Беляев вспоминал, что перед передислокацией артдивизиона, которым он командовал, с германского фронта на австрийский, о чем он сам еще не был поставлен в известность, он видел над немецкими окопами транспаранты с надписями "Русские, до встречи в Карпатах!".

Но не было аналитического центра, способного выявить истинные причины утечки информации.

Армия считала, что виноваты шпионы.
В ходе поиска шпионов, которые действительно были, но у которых даже теоретически не было возможности передавать такие объемы секретной информации, которые давала радиоразведка, русская контрразведка сфабриковала, как я считаю, дело против бывшего жандармского полковника Мясоедова, главными "доказательствами" в котором являлось то, что тот был хорошо знаком с военным министром Сухомлиновым, а до войны, возглавляя жандармерию на пограничной станции, официально встречался с германским кайзером Вильгельмом II. Кроме того, в ходе обыска дома у Мясоедова, почти как недавно у Трампа, нашли секретный документ.

Мясоедов был осужден и казнен, а Сухомлинов отправлен в отставку. Но это не принесло успокоения армии и тыла, поскольку военные неудачи, вызванные утечкой стратегических планов, продолжались. Общественное мнение стало обвинять в предательстве непосредственное окружение императора Николая II. А то, что императрица была немкой давала для этого отличный повод.

Тот же Беляев вспоминает, что, когда он лечился в госпитале, который опекала императрица, являвшаяся уроженкой немецкой земли Гессен, то у него с ней состоялся следующий разговор. Рассказывая об одном из сражений, он сказал, что огнем его дивизиона был обращен в бегство гессенский полк противника, на что императрица машинально отреагировала: "Не может быть. Я хорошо знаю гессенцев, они не трусы".

Определенные политические силы в русском обществе, в том числе среди придворной камарильи и генералитета, были заинтересованы в свержении царя. И они намеренно распространяли информацию, что "предательство идет из царской семьи". Это был оптимальный вариант для разжигания революции, потому что тема "предательства в верхах" могла возмутить, объединить и направить против существующих властей как армию, так и тыл, независимо от сословной и классовой принадлежности. Что, собственно, и произошло.

Основные претензии к Николаю II заключались в том, что он, естественно при активном содействии немки-императрицы, якобы вел с германцами переговоры о заключении сепаратного, то есть отдельного от других стран-союзниц России по Антанте, мира. (Того самого, который впоследствии заключили большевики).

На это непосредственно перед Февральской революцией в своей публичной речи прозрачно намекнул член тогдашней Госдумы профессор Милюков. Его речь произвела впечатление разорвавшейся информационной бомбы.

Защищать Николая II, "предававшего армию" стало, как бы, даже и неприлично. И его дружно свергли.

Специально созданная Временным правительством для расследования "предательской деятельности царя" комиссия не смогла подтвердить выдвинутые против него и его ближайшего окружения обвинения.

Но проблему с утечкой секретных сведений свержение царя не решило. Русская армия продолжала терпеть неудачи, что привело к продолжению роста протестных настроений и приходу к власти большевиков, оформивших поражение России в Первой мировой в виде Брестского мирного договора.

Так фактически отсутствие должного порядка в системе радиосвязи стало причиной краха Российской Империи.

Но это еще не конец истории.
Мемуары Николаи, Ронге и Батюшины не прошли мимо советских полководцев. Не удивлюсь, если их читал лично Сталин. Ничем другим объяснить искусственное сдерживание перед Второй мировой войной насыщения Красной Армии средствами радиосвязи из-за боязни перехвата радиосообщений противником, я не могу.

Батюшин в своих мемуарах писал:

"Отсутствие у нас радиотелеграфии могло иметь последствием тактические неудачи, что несравнимо слабее отразилось бы на общем ходе кампании, чем систематическое проникновение в сокровенные наши стратегические планы".
К нему, похоже, прислушались.

Но это, может быть, и было справедливо по отношению к Первой мировой, но уже во Вторую сложились новые расклады. Возросла потребность в более тесном взаимодействии различных видов вооруженных сил и родов войск, повысилась динамика оперативной обстановки. И без радиосвязи решить связанные с этим проблемы было уже невозможно.

Поэтому единственно правильным является создание такой системы связи, которая бы исключала утечку значимой информации к противнику.

Если бы это было сделано в Первую мировую, то, очень может быть, что на уроках истории мы бы проходили, как в 1914 году Русская армия брала Вену и Берлин.