Дриблинг

Витиа

В городе Г.,что в Менгрелии, ещё до моего рождения, военным комиссаром работал мой отец. Здесь родилась сестра. Как рассказывает мать, первые слова она произнесла на менгрельском.
Приехал я сюда поздно ночью, пьяненький, из города Махарадзе,что в Гурии, где провёл ревизию и сполна вкусил тамошнего гостеприимства. Я запамятовал, как прибыл в Г., помню только, что на машине. Пришёл в себя, когда меня небрежно расспрашивал администратор гостиницы, пожилой мужчина с несколько насмешливой физиономией. Он заполнил бланки и выдал ключи от номера. Я медленно, волоча портфель, поднимался по лестнице и, не утерпев, спросил администратора, знал ли он Александра С. Тот ухмыльнулся и ответил, что знал, ещё добавил что-то насчёт перевода отца в другой район. Вид у него в этот момент был нагловатый. Я не стал развивать тему, не сказал, что отец умер десять лет назад.
Я нашёл нужную мне дверь. Электричества в комнате не было. В темноте я нащупал кровать и лёг, не раздеваясь. Заснул сразу, но чувствовал сквозь сон, как меня донимает запах сырости. Под утро, когда стало светать, я на некоторое время проснулся и увидел, что нахожусь в чулане, в техническом помещении для уборщиц. Вспомнил администратора (“Вот дерьмо!”), но встать и пойти устроить разнос поленился.
Меня окончательно разбудили звуки мегафона, шум, доносившиеся с улицы. Явно готовилось какое-то мероприятие. Голова трещала от похмелья, подташнивало. Совсем тошно стало от сознания, что выходные придётся провести в Г.
В “номере” удобств не оказалось. От туалета в коридоре дико разило. Взбешенный, я спустился вниз. Того администратора не застал - успел смениться. За стойкой сидела полная женщина-мегрелка. Я назвал солидный орган, который представлял, и высказал всё, что думал о гостинице. Узнав, в какую комнату меня определил её сменщик, женщина всплеснула руками. Через некоторое время она проводила меня в люкс.
Пока я переселялся, шум и возня на улице шли по нарастающей. Какой-то не в меру активный мужик явно злоупотреблял мегафоном. Так бывает с детьми, попади им в руки какая-нибудь пищалка. Его команды вперемежку на русском, грузинском и мегрельском языках доносились то издали, то совсем рядом, то впереди, то сзади гостиницы. Моментами казалось, что он вещает откуда-то сверху, наверное, с крыши.
- Кто это? - спросил я.
- Витя-тренер проводит свои соревнования, - ответила администратор. “Витя” она произнесла как “Витиа”, на грузинский манер.
Я привёл себя в порядок и спустился вниз.
С окрестных холмов, покрытых мягкими линиями чайных плантаций, веяло прохладой. Вероятно, город изменился за те 30 лет, как отсюда уехали мои родители. Они вспоминали о нём как о деревне. Здание администрации, двухэтажный универмаг-аквариум, еще несколько магазинов со стеклянными витринами и типовое здание кинотеатра располагались по периметру центральной площади. Посередине её стояли две фигуры-изваяния чаеводов. От площади расходились обыкновенные деревенские улицы с богатыми домами, от цинковых крыш которых отражалось утреннее солнце.
На площади, пытаясь изобразить стройные ряды и одновременно как бы робко прячась друг за другом, стояли девушки и парни в спортивных рейтузах и майках. Спортсмены.
- Левый фланг, левый фланг, прекратить болтать! - раздался надо мной мегафонный голос. Я поднял голову и увидел взобравшегося на пожарную лестницу гостиницы молодого человека, тоже в рейтузах. Его голубая спортивная майка с изображением стремительной птицы и надписью “Буревестник” уже успела взмокнуть от пота, на шее висел свисток. “Витиа” левой рукой держался за лестницу, а в правой у него был мегафон. Он находился на уровне второго этажа.
Собрались зрители. Они глазели на спортсменов. Находились такие, что показывали на парней и девушек в рейтузах пальцем и, видимо, острили, так как слышался смех. Это обстоятельство сильно раздражало человека с мегафоном. Он вдруг насупился, быстро-быстро спустился по лестнице, выскочил на площадь и, набычившись, обвёл глазами зрителей. Когда Витя пронёсся мимо меня, я заметил, что это был невысокого роста крепыш. Люди замолкли, посерьёзнели. Только один парень, увлёкшись, продолжал прохаживаться в адрес спортсменов. Он не заметил, как к нему приблизился Витя. Началась потасовка. Подскочил милиционер и оттащил человека с мегафоном, а тот рвался расправиться с “хулиганом” (так он на всю площадь называл шутника).
“На помощь” подоспели женщина в белом халате (фельдшерица) и молодой человек с красной повязкой (дружинник). Своими увещаниями они пытались унять праведный гнев Вити. За происходящим наблюдал очень толстый мужчина. Я заметил в его глазах ревность. Мне показалось, что это был местный спортивный босс. Он вроде руководил и не руководил подготовкой меропиятия. Во всяком случае, когда Витя отправился на велосипеде проверить, как дела на дистанции, “босс” ничего не предпринял, видя, как колонна участников начала рассыпаться. Спортсмены смешались с толпой и уже сами посмеивались над “бесноватым “Витией”, кое-кто покручивал пальцем у виска. Но послышалось: “Едет, едет!!”, и колонна торопливо стала собираться.
Ждали районное начальство. Рядом с фигурами чаеводов поставили стол, накрытый красной материей. Принесли подарки и разные кубки. Витя постоянно поглядывал на часы и не находил себе места. Появились долгожданные гости. Они подъехали на газике - секретарь райкома, председатель райисполкома и несколько человек из их аппарата. Это были полные мужчины, которые неловко и долго вылезали из кабины авто. Им навстречу вышли Витя и спортивный босс.
Секретарь благодушно оглядел спортсменов и сказал речь. Говорил он без бумажки о том, что славные чаеводы района исправно выполняют государственные планы в рабочее время, а на досуге занимаются спортом. Были отмечены заслуги Виктора Нечипуренко, который приехал в город по распределению института два года назад и, не жалея сил, трудится на спортивной ниве, в местной спортколе. Здесь Витя зарделся от удовольствия. Потом дали слово и ему. Он отчитывался по бумажке, называл цифры рекордов по легкоатлетическим видам, которые были побиты в районе за последние два года. После каждой цифры раздавались аплодисменты. Речь произносилась на русском, комментарии - на грузинском и мегрельском.
- Однако, - Витя состроил грозную физиономию, - нет оснований для самодовольства! - и стал перечислять цифры, указывавшие на разницу между районными и республиканскими рекордами.
- И это на том фоне, что Грузия занимает девятое место по развитию лёгкой атлетики во всём СССР! - патетически заключил тренер. Затем последовал предлинный перечень недостатков, мешающих развитию лёгкой атлетики в регионе.
Секретарю надоело слушать Витю. Он положил свою руку на плечо распалившемуся оратору, таким образом остановив речь, и мягко заметил, что не пора ли начать.
Бегунам предстояло пробежать круг в полтора километра по улицам города и финишировать на площади. Вначале должны были бежать девушки. Они сгрудились на линии старта. “На старт! Внимание! Марш!” - спокойно проговорил в мегафон секретарь. Спортсменки начали бег нерасчётливо резво и уже метров через сто заметно сбавили в темпе. Появилось опасение, что они вот-вот сойдут с дистанции. В этот момент их догнал на велосипеде Витя. Криками и энергичной жестикуляцией он подбадривал девушек. Потом они исчезли из виду, а минут через семь появились снова. Бедняги еле дотянули до финиша. Под звуки аплодисментов и подбадривающие крики зрителей они чуть ли не волоком пересекли линию. Воздев руки вверх и крутя педали, последним на велосипеде завершил дистанцию Витя.
Настала очередь для юношей. Тут Витя разыграл одну сцену. Он, должно быть, ещё как судья соревнования торжественно пригласил бегунов на старт. А потом вдруг картинно снял со своей шеи свисток и передал его секретарю, чтоб присоединиться к спортсменам. Дескать, теперь вы - судья. Секретарь поспешно положил заслюнявленный свисток себе в карман. Сцена имела успех, и Вите поаплодировали. Но этого неуёмному малому показалось недостаточно. Он вдруг стянул с себя рейтузы и остался в спортивных трусах, на что местная общественность отреагировала сдержанным гулом. Должно быть, такая форма одежды почиталась здесь ещё некоторым вызовом.
Но вот снова дали старт. Витя рванул с места, оставив далеко позади остальных участников. Финишировал он в одиночестве. Ему пришлось даже подождать остальных участников: он стоял за финишной линией и при этом смотрел на секундомер, который позаимствовал у спортивного босса-толстяка.
Вроде, все остались довольны. Секретарь поздравил победителей и поцеловал каждого из них. Витя же обцеловал всех - и победителей и непобедителей. Раздали подарки, и народ стал расходиться. В обнимку со спортсменами удалился и Витя. Начальство немного замешкалось у “трибуны”, а потом направилось к газику, который стоял у здания райкома. Я подошёл к секретарю, представился. Он был вежлив и предупредителен, пригласил к себе домой провести выходные и сел в автомобиль.
Я оглянулся на площадь. Унесли стол и велосипед Вити. Стало пустынно, и, как это бывает в провинциальных городках, на центральную площадь забрели корова и пара свиней...
Вечером меня угощали в ресторане. Мы сидели в отдельном кабинете. Компания состояла из молодых исполкомовских работников. Они не могли знать о моём отце, но с готовностью пообещали расспросить о нём у своих родителей, а также заверили меня, что вправят мозги администратору гостиницы. В какой-то момент мне понадобилось выйти. В общем зале за столом сидело трое мужчин. Среди них был Витя, вдребезги пьяный. Один из собутыльников наливал ему вино и приговаривал с ухмылкой: “Пей, Витиа, пей!”


Неадекват

Подсобного работника стадиона местные болельщики называли Гарринчей. Как известно, бразильская звезда прихрамывала на левую ногу. Его тёзка из нашего городка хромал на обе ноги. Он ещё как-то следил за состоянием футбольного поля. Но его не хватало на то, чтобы косить траву и сорняки на всей территории, особенно вдоль ограды. Она опоясывала стадион - высокая каменная стена. Периметр плохо контролировался и представлял собой раздолье для безбилетников. Их легко можно было вычислить по репьям, прилипавшим к штанам.
Милиция не всегда реагировала на «зайцев». Бывало, матчи собирали немало народу, тогда как билеты в кассе оставались не распроданными. Иногда трибуны вообще пустовали. Стадион в те времена становился тихим местом. Проходя мимо, можно было слышать только характерные для футбола звуки ударов ногой по мячу. Безбилетников гоняли, когда команда городка начинала на что-то претендовать. Число законопослушных зрителей увеличивалось. В хорошие для нашей команды времена даже на окраинах городка слышался раскатистый гул трибун. По его тональности можно было определить, забили ли наши гол или промазали.

Я тоже был из зайцев. На футбол мы ходили всем двором. Видя, как лихо преодолевают забор мои друзья, я не мог поступать иначе. Существовало облюбованное нами место, в метрах пятидесяти от кассы, сразу за углом. Снаружи кто-то возвёл из кирпичей импровизированные ступени. На ту сторону спрыгивали безболезненно, в густую траву. Трибуна находилась близко.

Как-то в городок наведалось тбилисское «Динамо». В том году динамовцы стали чемпионами СССР и ездили по Грузии. Их явление в городке было похоже на то, как если бы все олимпийские боги коллективно спустились бы к простым смертным. Население, дети и взрослые, бросилось встречать их на вокзале. Народ дал волю характерной для грузин форме почитания – триумфаторов зацеловали до посинения, причём больше всех старались мужчины.
Динамовцы приехали сыграть товарищеский матч с местной командой. Запомнился мне этот день отнюдь не из-за знаменательности события. Я вдруг выдал коленце...

В городке царила праздничная атмосфера. Я нарядился в свой лучший костюм. Отец дал мне денег и сказал: «Поспеши, а то билетов на игру не достанешь!»
Смешавшись с толпой болельщиков, я приближался к стадиону. Все вели себя чинно, соответственно моменту. У входа на стадион заиграл духовой оркестр. Уже был виден угол забора и те самые ступеньки. Народ шёл и шёл мимо них, держа путь к кассам. Вдруг я взобрался на каменную ограду. Нашло внезапно! Меня окликнули из толпы. Кажется, предостерегали. Я легкомысленно отмахнулся.  Посмотрев сверху вниз по ту сторону и увидел субъекта по прозвищу «Папаци». Наши взгляды встретились. Он, заика, что-то хотел сказать мне, но не успел. Я спрыгнул. Тут выяснилось, что его поставили бдеть, ловить «зайцев». Такая неожиданная честь для него? Парня освободили от школы из-за слабоумия. Был бы кто другой на его месте, я бы ещё бы задумался. Папаци выдавил из себя:
- Ты, что б-болван!?
Некоторое время он держал меня за руку. Кстати, Папаци был моим однофамильцем, о чём я попытался напомнить ему. Его хватка вроде ослабла. Тут к нам подошёл усатый мужчина в гражданской одежде. Он испытующе посмотрел на меня. Вид безбилетника в очках, прилично одетого озадачил его. Собравшийся вокруг народ начал упрашивать отпустить меня с миром. Мужчина слегка улыбнулся и готов был смилостивиться. Неожиданно коршуном налетел некий милицейский чин. Он вопил как недорезанный хряк и погнал меня к выходу со стадиона, привлекая всеобщее внимание. "Зайца поймали!" - гудело в ушах. Некоторое время я, напуганный и удрученный, слонялся по улице. Знакомые предлагали мне билет. Но я был так потрясен, что не замечал предложений. К тому же оркестр оглушал. Мне показалось, что даже музыканты обсуждают мой поступок, они не прекращали дуть в свои инструменты и обменивались насмешливыми взглядами. Потом я как-то автоматически достал деньги из кармана и направился к кассе.
Надо же, в тот день я оказался единственным «зайцем» во всём городке!

Недавно у себя в офисе я рассказал об этом случае. Сотрудники посмеялись. Дескать, озорником был их главный менеджер. Есть у нас «штатный» психоаналитик – Роман Г. По профессии он – физик, а по увлечениям - большой фан Фрейда.
- Ты повёл себя совершенно неадекватно, - заметил он мне в суровом тоне, - будь осторожен, в твоей психике заложена опасная тенденция. Есть риск выпадания из социума на фоне регрессии (перепутал с регрессом).


Мастерский ход

Однажды мой преуспевший в делах родственник предложил издать сборник написанных мною рассказов.
- Зачтётся как вклад в развитие культуры, - заявил он.
Тираж составил 100 экземпляров. Я спрашивал у непосредственного издателя, во сколько обошлась публикация. Тот кривовато улыбнулся, но не ответил. Я объяснил ему, что мне для будущих изданий надо, чтоб прицениться. Улыбка издателя стала ещё более кривой. Так и не выдал секрет.
Компьютерную графику на титульном листе сделал соседский мальчик. Бесплатно. Сидели вместе, уже за полночь. Обоих клонило ко сну. Остановились на полпути – некие конусообразные фигуры, увенчанные «головами»-шарами, обозначали человечков. Одного из них, белого цвета, обступила толпа тех, кто потемнее. Можно было разглядеть коллизию - «личность и толпа». Видимо, рисунок получился очень абстрактным, так как вызывал ассоциации самые неожиданные... Я подарил экземпляр сборника коллеге. Тот был очень мил, когда принимал подарок, настоял на дарственной надписи, потом, всмотревшись в титульный лист, посерьёзнел. Конусообразных человечков коллега принял за «морковки».

Каким-то образом сборник попал в руки преподавателя местного университета. Ирина (так звали ту особу) положительно отозвалась о рассказах. Мне польстил этот факт – значит, книга ходит по рукам. Из её разговора я понял, что разночтений у меня с ней по части титульной страницы не возникало. Ирина предложила заглянуть на лекцию к старшекурсникам. Я с энтузиазмом принял приглашение.
- Обсудим твой опус, - обронила она.

В аудитории набралось около 10-12 студентов. Будущие русскоязычные журналисты. Представляя меня, Ирина впала в раж. Она рассказала, что я носил шевелюру – буйную поросль золотистого цвета, что грозен был. «Скажет-убьёт» - это она про меня. На самом деле я был светлым шатеном, шевелюру не носил, голос из-за хронического фарингита всегда был слабым и что бы я ни говорил впечатление не производил.
Я бы не сказал, что молодёжь собралась робкая. Но обсуждение шло вяло. Одна из девиц держала на изготовке тетрадь, куда она, видимо, записала замечания по тексту. Закралось подозрение, что пригласили меня, чтоб порядком потрепать. Явно - мэтром меня здесь не почитали. После нескольких дежурных вопросов все обратили взоры на ту девочку с тетрадкой.
- Сусанна у нас главный критик, - сказала Ирина. Тут она ещё раз отчеканила: «Скажет- убьёт»! После такого досадного повтора аудитория окончательно приуныла. «Главный критик» говорить отказался.
- Два-три миловидных девичьих лица на всю аудиторию. Маловато! - сделал я про себя разочарованно заключение и сам начал задавать вопросы.
Моё внимание привлёк один парнишка. Он сидел на последней парте, молчал. На лице его были ссадины и меня распирало любопытство, почему они у него.
- Молодой человек, - я обратился к нему, - приходилось ли вам публиковаться в прессе?
Он несколько замешкался. Видно было, что не публиковался. Мой вопрос о сфере его интересов неожиданно вызвал оживление среди студентов. Парню даже не дали ответить...
- Шахматист - он... Мастер... Недавно за рубежом турнир выиграл, - зашумела на перебой молодёжь, как бы боясь, что скромный с виду их товарищ, умолчит о своих достоинствах.
- Кстати, синяки на его лице – память об этом турнире, - ввернула Ирина.
Увидев мою озадаченную физиономию, она обратилась к студенту:
- Леван, расскажи гостю о твоих приключениях.

Леван начал неуверенно. Турнир проходил в средневековом замке, вид с балкона был шикарный – пальмы, море. Молодой человек заметно разгорячился:
- Мне сразу не понравился руководитель принимающий стороны. На официальных встречах он кокетничал, что в шахматах мало что смыслит, но вот – верховодит. Этот хмырь вовсю излучал обаяние, душку из себя изображал.
Вообще я заметил, что иностранцы, пока с тобой какие-то дела имеют, старательно улыбаются. Партнёр по игре часами может с тобой сидеть и разбирать партию. Чаще всего ему же на пользу. Но на следующий день он уже тебя вниманием не удостаивает. Никаких сантиментов. Не потому что хам или сноб, а потому что блюдёт свой покой, не позволяет себе расплескиваться. Не все, конечно, так поступают.

Товарищи Левана, которые скорее всего не имели опыта общения с иностранцами, одобрительно и понимающе закачали головами. Шахматист продолжал:
- Так и этот хозяин. Если что не по протоколу происходило, то вёл себя как сумасшедший из «Дон Кихота», которому казалось, что он сделан из стекла. К нему не подходи, не дотрагивайся. Вокруг него постоянно кружилась охрана.
И вот из-за этой его манеры на церемонии закрытия турнира произошёл скандал.

Предвкушая эффект, студенты все разом посмотрели на меня.

...Организаторы не удосужились объявить о том, что разыгрываемый на турнире Кубок носит имя Нонны Гаприндашвили. Они не объявили и о том, что я победил в одной из номинаций. Наш руководитель Мераб А. подошёл к сидящему в кресле «хозяину» и стал ему что-то объяснять, при этом показывая пальцем в сторону грузинской делегации. Он сильно жестикулировал, потому что видел, что его не понимают и не хотят понимать. Тот "стякляный" вдруг откинулся назад в кресле, что послужило сигналом - на Мераба набросились охранники, огромные детины. Не помню как, но я ввязался в конфликт. Меня как ненужный предмет отбросили, я второй раз вклинился, пытался освободить моего коллегу. Обидно за него стало. Как никак он - известный гроссмейстер и авторитетный человек в шахматном мире. Меня опять отставили. По лицу ударили. У меня на шее медаль висела, которую завоевал на турнире. Я сорвал её и вышвырнул из окна в сад...

Парень замолчал. Его товарищи, излучали удовольствие. Расскажи он этот случай ещё раз, реакция, я думаю, была бы такой же.
- Чем же закончилось? – спросил я, заинтригованный.
- Позже медаль прислали. Она оказывается, в розовом кусте застряла. Садовник её нашёл.

Выходя из корпуса университета, я столкнулся со своим бывшим однокурсником Ю.С. Он работал на одной из кафедр. Его обслуживал автомобиль. Узнав о причине моего визита в университет, Ю.С. попросил сборник и, конечно, с дарственной надписью. Я разложил оставшийся экземпляр на капоте машины и вывел автограф. Товарищ вызвался подвезти меня до метро. Я открыл заднюю дверцу автомобиля и уселся на сидение. Ю.С. задерживался. Вижу, стоит и смотрит куда-то в сторону, а в руках рассеянно вертит мою книжку. Наконец, он втиснулся в салон, сел рядом с шофёром. Тут произошло нечто неожиданное. Не оборачиваясь, бывший однокашник вдруг швырнул в меня мой собственный сборник. "Так этот хлыщ, наверное, по привычке ненужные бумаги на заднее сидение забрасывает", - подумал я. Ю.С. сразу оправился, вспомнил, что я сижу на заднем сидении, покраснел и сказал, что книжку мою прочтёт обязательно.
Я хотел ему рассказать о молодом шахматисте, о его мастерском «ходе», но передумал.


Учитель физкультуры

У глупого человека не обязательно и лицо глупое. Таким оно бывает, если этот человек ещё и ленив. Но если не ленив, более того – усерден сверх меры ... как мой бывший учитель физкультуры Тамаз Николаевич.
...Складки на лбу от напряжённой интеллектуальной работы, свет фаустической духовности во взоре – Тамаз Николаевич читает. Не важно что. Сам этот процесс для него – труд. Тяжкий и упорный. Вот его лицо вытянулось «в кувшин», нос вперёд, губы в тонкий отрезок. Тамаз Николаевич - на старте, показывает, как надо прыгать в длину. Такое ощущение, что ничто не может отвратить его от этого «поступка». И тогда наступает тишина, замолкают даже самые неугомонные. Не от предвкушения рекорда, а от жутковатого зрелища человека, «решившегося»...
Его мимика была занята постоянно, без устали отпечатывая каждое духовное движение этого неуёмного малого. И всегда узнаваемо, без полутонов, как у переигрывающего актёра. Когда же он расслаблялся, то давал волю многочисленным неврастеническим тикам – наш физрук дёргал бровями, кончиком носа вычерчивал в пространстве воображаемые окружности, пытался левым уголком рта дотянуться до левого уха. Но глупой мины его физиономия не удостаивала.
Особенно мне запомнилось его безнадёжно просветлённое выражение лица. Сегодня такие счастливые лики можно видеть разве что на страницах журнала «Корея» или на чудом уцелевших уличных плакатах недавнего оптимистического прошлого.
... Раннее майское утро на перроне вокзала. Вся общественность нашего городка с транспарантами ждёт «московский» поезд. Мы в спортивных трусах и майках. Тамаз Николаевич тоже в спортивных трусах и майке, а в руках лозунг, гласившем, что мы все рады видеть дорогого Никиту Сергеевича. Да, это было то время! Появление в тамбуре одного из вагонов притормозившего поезда сонного Премьера, очевидно, недовольного тем, что его так рано разбудили, его лысина и бородавка на носу вызвали всеобщий энтузиазм, аплодисменты, «переходящие в авиацию» (как потом напечатали в местной газете). Среди верноподданнического ажиотажа, подогреваемого рёвом духового оркестра и пламенными речами местных руководителей, я случайно взглянул на физрука: его лицо лоснилось от подобострастия, лучилось от удовольствия.
Надо отметить, главу правительства принимали со всей искренностью (наверное, по-другому не умели). Но в городке уже острили по поводу его кукурузных перегибов. Как-то в темноте кинозала зрители непочтительно хохотали, когда на экране толстый Никита Сергеевич в присутствии иностранных гостей выплясывал в Кремле гопак. По юности лет мне стало казаться, что можно выказывать преданность первому лицу в государстве, но делать это без последствий для других. Я ошибался: Тамаз Николаевич преподал мне крутой урок.
Вообще, мы как будто дружили. Я неплохо бегал, прыгал, даже проявлял эрудицию по части спортивных рекордов, имён, чем особенно подкупал физрука. Он был из того славного племени педагогов, которое весьма склонно к рукоприкладству. Меня он долго не трогал. Но произошёл конфуз, и тумаков надавали мне с избытком.
Тот злосчастный день был довольно солнечным. Выдался свободный урок, и мы резвились на травяном газоне необъятного школьного двора. Где-то, в одном из его отдалённых уголков, шёл урок физкультуры. Зычные крики Тамаза Николаевича оглашали окрестности. Разморенный беготнёй и хорошей погодой, я сел на скамейку, где были навалены портфели одноклассников. «Размазался» на сидении. Но «кафешантанное» настроение продолжалось недолго. Вспомнил, что надо повторить урок по истории. Не вставая, склонился над кучей портфелей, достал свой. Если кто помнит, в учебнике по истории для 4-го класса было фото. Во весь лист. На нём Хрущёв в обнимку с космонавтами. Причём, в некоторых учебниках он только с Гагариным, в других - уже и с Титовым. Но в обоих – в «макинтоше» и белом цилиндре.
Не расположенный повторять урок, я принялся «украшать» Премьера, пририсовав ему неумеренно большое количество веснушек. Признаться, делал я это в полудремотном состоянии, потому что уж очень разморило. Меня можно было считать почти невменяемым, когда из белого цилиндра Никиты Сергеевича вылезли в обе стороны рога. Именно в этот момент меня накрыла чья-то тяжёлая тень. «Что ты наделал! Что ты наделал!!» - раздался истеричный вопль, разбудивший меня и всполошивший всех, кто был на школьном дворе. Тяжёлая рука физкультурника опустилась мне на голову, а потом, схватив за шиворот, приподняла меня над землёй. Он мельтешил, как человек, поймавший вора, физиономия переливалась всеми оттенками оскорблённой добродетели. Рассказывали, что на время прекратились занятия в школе. Дети, те, кто был в классах, прильнули к окнам, а наиболее любопытные преподаватели, высунувшись, спрашивали — кого поймали?
Каково было удивление подошедших к месту происшествия, когда вместо отъявленного хулигана они увидели очкарика в аккуратно выглаженном пионерском галстуке. «Ты не хулиган, ты – политический преступник!» – вопил Тамаз Николаевич. Он, не переставая, тормошил меня левой рукой, а правой, воздев её вверх, потрясал учебником. Обескураженный, «морально уничтоженный», я стоял, боясь поднять глаза. Пуще всего меня донимало то, что уж очень как-то всё это было непонятно. Ведь был среди нас один парнишка, совершенно безукоризненный, но над которым подшучивали только потому, что его звали Никитой!
Долго никто не мог понять, что же произошло, а когда поняли ... замолчали.
В самый разгар экзекуции Тамаз Николаевич вдруг затих, отпустил меня, передал «вещественное доказательство» стоявшему рядом мальчишке и начал шарить по собственным карманам. Причём с таким угрожающим видом, что мне окончательно стало невмоготу. Но, не найдя «того самого», он отправил за «этим самым» другого мальчишку. Пока тот убегал и прибегал, Тамаз Николаевич продолжал кричать, что я неблагодарная свинья, что нет мне места в советской школе, скрепляя сентенции порциями тумаков. Некоторые из жалостливых старшеклассниц, наблюдавших сцену, чуть-чуть причитая, стали просить отпустить меня. В ответ — опаляющий осуждением взгляд. Но тут принесли «то самое». Оказывается, блокнот. С деловым видом физкультурник сел на скамейку.
— Как фамилия? – прозвучал вопрос. С недоумением я взглянул на него. В школе у меня была репутация примерного ученика из более чем благополучной семьи. Потом последовали вопросы о родителях, социальном положении дедушек и бабушек. Спрашивая об отце, и получив ответ, Тамаз Николаевич поёжился. Но бес верноподданничества и, может быть, факт присутствия многочисленной публики не умерили его пыл. Он встал, вытянулся во весь рост, уничижительно-театрально взглянул на меня сверху вниз, обернулся затем к присутствовавшим со следующей тирадой: «Его вопрос будет рассматриваться в Москве (показал на меня пальцем). Сам Никита Сергеевич будет решать, покарать или помиловать этого негодяя!». И, напустив на себя таинственный вид, добавил: «Заседание, где будет обсуждаться его судьба, будет тайным, а то у американских империалистов вот такие уши (он приставил ладони к ушам и для пущей убедительности растопырил пальцы). Узнай про этого субъекта (снова показал на меня пальцем), раструбят о нём на весь мир!» — заключил он и в порыве праведного гнева огрел меня оплеухой ещё раз.
Толпа молчала, никто не рисковал отлучиться. Тамаз Николаевич был доволен. С чувством исполненного долга (гражданского и педагогического) он расхаживал вокруг меня, любуясь произведённым впечатлением. Нужен был достойный финал. «Чья сорочка? – неожиданно крикнул он, схватив меня за воротник. «Моя», – ответил я испуганно, решив, что меня хотят обвинить ещё и в воровстве. «Нет, чьё производство?» — уточнил физкультурник. «Китайского». Увы, урезонивающей концовки не получилось. Отношения с Китаем к тому времени у Хрущёва сильно испортились. За что мне добавили несколько пощёчин. Тут толпа задвигалась и облегчённо вздохнула. Появился директор. Перед ним расступились. Торжественно, подхалимски улыбаясь, физрук слегка подтолкнул меня вперёд навстречу директору. Тот сурово взглянул на меня, потом на Тамаза Николаевича. Как бы предупреждая отчёт коллеги, он взял у него книгу и бросил: «Продолжайте урок. А ты иди со мной». Ничего не видя перед собой, только широкую спину директора, я быстро поспешил за ним. Зашли в кабинет. Он подошёл к окну, окрыл его, посетовав на жару. Потом обернулся ко мне и ... засмеялся. Затем взял учебник, перелистал и снова засмеялся.
— Угораздило тебя показать книгу этому дураку! – сказал он. Я решительно ничего не понимал и совсем растерялся, услышав: «Шут не нуждается в дополнительных «украшениях», тем более, если он первое лицо в государстве!».

На мою школьную судьбу данный инцидент не мог повлиять. Через несколько дней подоспела скандальная отставка Премьера. Но физкультурник не унимался. Однажды во время школьных соревнований, когда я уже был на старте, он вдруг спросил меня, как, мол, с дисциплиной. Прозвучал выстрел стартового пистолета. Все побежали, кроме меня.

Но приставать ко мне ему было недолго. Он вдруг исчез. Когда я поинтересовался, куда же делся, мне ответили, что Тамаза Николаевича призвали служить ... и вместо того, чтобы договорить, куда именно, многозначительно показали в неопределённом направлении. Что ж, подумал я, он спортивен, энергичен, главное - идейно выдержан, почему бы и не призвать. Разве что усерден не в меру и глуповат.

Прошло время, и я уже не вспоминал своего воспитателя. Но однажды, прогуливаясь по Тбилиси, у Дворца пионеров обратил внимание на одного субъекта. Тот с величайшим рвением наблюдал, как ритуально братаются друг с другом грузинские и американские ребятишки. Они обменивались вымпелами, лезли целоваться друг к другу, в особенности наши. Стоял шум-гам. Этот тип явно «пас» детишек. Его взгляд был уж очень пристальный и оценивающий, как у маньяка или сотрудника органов при исполнении. Я узнал Тамаза Николаевича. Он обрюзг, плечи сутулились. Видать, карьера у него не сложилась!


Шахматный тупик

Я работал в международном офисе, который занимался  пропагандой здорового образа жизни. Например, мы агитировали за безопасный секс. Команда ездила по дальним уголкам Грузии и раздавала населению презервативы. Наш автобус «Мерседес» был разукрашен соответственно – в розовый и голубой цвет. В этой цветной купели плавали забавные белесые сперматозоиды с потешными физиономия. Учитывая особенность региона, некоторым из них по решению авторов проекта пририсовали усы. Руководитель офиса - американка предлагала пополнить компанию этих «ребят» (“guys”, как она выражалась) негритянскими физиономиями. Еле удалось её отговорить - народ не поймёт. Во время совещания долго обсуждался вопрос – какую музыку крутить во время раздачи презервативов. В грузинском фольклоре ничего не нашлось подходящего. Выбор пал на караибские мотивы. Автобус останавливался где-нибудь у виноградников, мы зазывали виноградарей и под звуки «Ламбады» раздавали «подарки».
Шефиня была недовольна тем, что члены команды наотрез отказались нарядиться в клоуны. Однако нас и без этого поначалу воспринимали за бродячий цирк. Некоторое время уходило на то, чтобы население осознало, что за подарочки им преподносят. Потом ... Не обходилось без неприятностей. В одной деревне местный поп, который смешался с толпой,  обвинил нас в том что мы потакаем блуду и высказал предположение, что делаем это по указке масонов. От греха подальше я старался не выходить из салона автобуса, делал вид, что вожусь с радиотехникой. Менеджер засёк такое моё поведение и доложил начальству.
Меня вызвали "на беседу".
Американка отчитала меня. Она едко спросила о моей зарплате, которую  я получал как врач поликлиники.  Она тогда составляла 2 доллара в месяц, что было в 150 раз меньше моей нынешней зарплаты. Меня приняли в офис как врача и как человека, знающего английский язык. Я молча стоял перед шефиней, переминаясь с ноги на ногу.
Позже, раздосадованный, я вышел в сквер погулять. В моём воображении одна сцена сменяла другую. Проигрывались ситуации, которые могли бы иметь место, будь я более находчивым. Типичное «остроумие на лестнице», как говорят французы...
Тут моё внимание привлекла группа мужчин, игравших в шахматы на скамейке. Кто стоял, склонившись над ней, кто сидел на корточках - наблюдали за перипетиями игры. Сами игроки, скрючившись над доской, сидели в напряжении. Я их видел здесь постоянно. В холод, в ветер, они, «всепогодные шахматисты», неизменно собирались у одной из скамеек сквера, у единственной доски. Только обильные осадки отменяли эти посиделки.
Я некогда сам играл в шахматы, имел даже какую-то квалификацию. С тех давних пор она  значительно убыла. Сохранил разве что снобизм – с «любителями не путался».

Проходя мимо шахматистов,  я мельком взглянул на позицию, сложившуюся на доске. Притормозил. Вдруг на меня нашло – невольно произнёс подсказку.  Ход показался мне головокружительно-авантюрным. Игроки обернулись ко мне удивленные. Кто-то насмешливо хмыкнул. Я же, влекомый непонятной силой, не спросясь разрешения, склонился над доской и сам сделал ход. Произвёл фурор, даже удостоился аплодисментов. На душе полегчало, осадок от неприятного разговора на службе стал проходить.

На следующий день при моём появлении шахматисты пришли в волнение, дескать, тот самый  «тип в очках и с папкой» идёт. Я ещё раз приостановился, но подсказать на этот раз ничего не смог. На меня смотрели испытующе. Я почувствовал, что «начинаю обманывать ожидания». Отделался фразой - «Позиция интересная!», после чего посчитал нужным проследить её до конца. Стоял со значительным видом.  Две-три мои реплики оказались кстати... В тот вечер я не поспел к ужину. Его пришлось подогревать.
- Задержался за партией в шахматы, - объяснил я своим домашним.

На следующий и в последующие дни история стала повторяться.
В, конце концов, я сам заразился шахматной горячкой. Первые её признаки дали о себе знать на работе - почувствовал, что испытываю нетерпение, быстрее бы в сквер. У меня сладко ёкало сердце, когда заставал шахматистов на их обычном месте. Я досадовал, когда шёл дождь...
Аналогичные признаки я заметил у одного из игроков – пожилого мужчины в шляпе. Однажды он в спешке пронёсся мимо меня. Вся его фигура и пластика воплощали целеустремленность. Чуть-чуть позже я застал его, уже в кругу шахматистов. Он стоял с видом, будто до этого лениво медленно прохаживался поблизости, нагонял моцион, а теперь лениво наблюдает за игрой.
Шахматная зависимость прогрессировала, уже в перерыв я стал спускаться в сквер. Сначала, как будто за газетами, а на самом деле, конечно, сыграть партию, другую.
Я довольно быстро освободился от снобизма. Дома чутко подмечали, когда я очередной раз проиграл, или мне улыбнулась фортуна.
- Чтобы быть вполне выносимым по вечерам, тебе достаточно обыграть в шахматы какого-нибудь пенсионера, - заключила иронично жена.

Кстати, пенсионеров среди шахматистов было мало. Обращал на себя внимание один бодрый сухощавый старичок.
- Мне нельзя обдумывать ходы, чем больше думаю, тем больше делаю глупости, - говорил он, а на самом деле играл напористо, агрессивно. У него была манера - предвкушая победу, перед каждым ходом трясти кистью руки, будто её ошпарили.
Однажды весёлый старичок вдруг преобразился, и в его голосе зазвучали железные нотки. Ему не пришёлся по вкусу один тип. Тот играл хорошо, наверное, лучше всех, но проявлял мелочность. Его требования были справедливыми, но, настаивая на них, он говорил противным гнусавым голоском.
- Тронул фигуру – ходи, - ныл зануда, а его партнёр в отместку, дотрагивался до всех фигур подряд.
- Полковник МВД на пенсии, - шепнули мне, показывая на старичка.

В компании преобладали безработные. Из "трудозанятых" был один парнишка, который работал в публичной библиотеке. Его фамилию и имя я узнал случайно, ещё до того, как сразиться с ним в шахматы. Произошло это на улице после лёгкого столкновения микроавтобуса и «форда». Шахматист-любитель оказался владельцем легкового авто и в перепалке с шофёром автобуса несколько раз во всеуслышание заявил: «Я, Авто Боджгуа, не позволю...!!!» Собравшиеся зеваки удивлялись самонадеянности, с какой неприметный субъект (как оказалось библиотекарь), произносил своё имя и фамилию.
Играя против меня, он пошёл в психическую атаку и каждый свой ход сопровождал возгласом «Фортинбрас!». Видимо, думал, что я совсем не знаю шекспировских персонажей. В самый решающий момент вместо слова «шах!» я выпалил «Гильдерстен!». «А это тебе «Розенкранц!» - добавил я ходом позже, поставив Авто Боджгуа мат.  Я несколько перебрал, когда обратился к сопернику: «Бедный Йорик!» Тот пришёл в ярость, вскипел и повёл себя как после той аварии.

Самыми крепкими игроками считались Мераб и Тенгиз - вытягивали на первый разряд. Весь день они проводили в сквере, здесь же в ларьке покупали 1-2 пирожка с картошкой и бутылку «Фанты» - обедали. Под вечер эти двое шли в тотализатор, где ставили на кон последние деньги.
Я как-то завёл беседу с Тенгизом. Он был электронщиком, работал в одном известном СКБ, которое закрыли.
- Теперь мои коллеги или в шахматы играют по разным скверам вроде меня, или торчат на «сухом мосту». Остальные - кто спился, кто уехал, - сказал он горько.
Помянутый «сухой мост» - примечательное место. Он - своего рода интеллектуальная барахолка. Там можно встретить людей с научными званиями, которые подрабатывали сантехниками, электриками даже разнорабочими. Знамение времени – много институтов у нас закрыли.
Однажды Тенгиз пришёл в сквер пьяным. В тот день, вопреки обыкновению проигрывал часто. Он сказал, что у него день рождения и что ему обещали работу.
- Разобьюсь в лепёшку, но буду работать! – говорил Тенгиз с пьяным исступлением.
С Мерабом поговорить мне не удавалось. Он вдруг куда-то пропал. Неужели трудоустроился? Позже я случайно встретил его на улице. Он был сильно озабочен, лицо посерело, обросло щетиной. У него болел ребёнок, дизентерия. Очень опасно это было, потому что ребёнок был годовалый.
- Ты сам понимаешь, денег у меня нет, пришлось продать много вещей, что от родителей оставались. Уже подумываем обменять квартиру, чтобы деньги выручить.
Пожалел мужика.

Как-то я не застал шахматистов в обычном для них месте. Остановился и смотрю напряженно по сторонам. И вот слышу:
- Твои дружки поближе к фонтану перебрались, - это говорил неряшливого вида мужик. Он работал сторожем на остановке авто. В его голосе была насмешка и чувство превосходства.
- Сегодня жарко, им бы у фонтана прохлаждаться, - продолжил этот тип.

Шахматная горячка стала неодолимой. В офисе я стал позволять себе одну-две партии в Интернете.. По приказу шефини систем-менеджер заблокировал развлекательные сайты. Необходимость блокирования порно-страничек американка обосновала особенно. В них женщина выступает страдательной стороной, что недопустимо в условиях гендерного равенства. Я попросил систем-менеджера позволить мне заходить в интернет–турниры по шахматам. Парень он был «свойский», договорились быстро. Вообще, мы сразу сдружились. Первые слова, с которыми он обратился ко мне в момент знакомства были: «У вас, я полагаю, самая длинная грузинская фамилия! Цверикмазашвили». Признаться, я не задумывался над этим. Тимур, так его звали, работал в системе соцобеспечения, где составлял электронный список пенсионеров, оттуда и происходила его специфическая осведомлённость. Некоторое время я перебирал другие пространные грузинские фамилии, в уме высчитывал количество букв в них, пока не убедился, что  Тимур был прав.

Он-лайн шахматные турниры повысили мою квалификацию. Я дисциплинировал себя, каждый сделанный ход воспринимал как нечто необратимое. Во мне обострились ощущения безвозвратно упущенного шанса, или, наоборот, вдруг обретенной удачи. Свои коррективы вносил временной. Из-за него ты мог проигрывать заведомо выигранную партию, только потому, что тебя могли вызвать к начальству, или вдруг кому-то захотелось поговорить с тобой на деловые темы. На экране компьютера появлялась надпись – «Вы просрочили время. Вам засчитано поражение!» В таких случаях я сердился.

Настоящая драма наступила неожиданно. Во время очередной партии, пискнул компьютер. Подал знак – пришла почта. Я открыл почту и обомлел. Мессидж был из соседней комнаты офиса и принадлежал начальнице. Начинался он так "Dear Mr. Tsverikmazashvili..." Далее меня уведомляли о невозможности продолжения моего сотрудничества с офисом. Письмо завершала просьба «освободить помещение» в течение 30 минут по прочтению сообщения. Здесь я впервые обратил внимание на то, что английский вариант написания моей фамилии длиннее грузинского - на две буквы.
Сотрудники проводили меня с сочувствием. Тимур сказал, что «эта сука» (шеф) иногда роется в памяти сервера. Видимо, тогда и прознала о моём увлечении. Браное слово он произнёс по-грузински, не рискнул это сделать на русском и английском.
 
Домой идти было стыдно. Придётся вернуться в поликлинику, на старое место работы. Если только возьмут - много народу сократили. Зашёл в сквер. Там уже играли. Увидел Мераба, спросил про его ребёнка. Он ответил, что дитё выздоровело. С ним всё ОK! Я занял очередь на игру.


Один на сто тысяч

Произошло это 40 лет назад. В том матче тбилисцам нужны были очки, команда претендовала на высокие места в первенстве. Её соперник «Заря» из Луганска проявила характер. Гол назревал. Напряжение было на пределе. На последней минуте в штрафной площадке «Зари» сбили тбилисского нападающего. Болельщики потребовали пенальти, а судья (по фамилии Иозеф Юшка) велел продолжить игру. Тут и началось! Отъявленные буяны выскочили на поле. Некоторые из них как зайцы петляли по газону, были такие, что неслись по прямой, куда глаза глядят. За ними гонялись милиционеры. Главного возмутителя спокойствия – Иозефа Юшку увели под охраной во внутренние помещения. А беготня на газоне продолжалась, напоминала игру в казаки-разбойники. Футболисты обеих команд  собрались у кромки поля и наблюдали за происходящим, пока и их не увели.
 
Серьёзный оборот события приняли на прилегающей к стадиону территории. Болельщики скандировали «Динамо! Динамо!!», продолжали требовать штрафной удар и громили будки с пивом. Опорожнив в себя бутылки, они бросали их в цепь милиционеров. Довольно оперативно прибыли внутренние войска – почему-то все как на подбор малого роста, монголоидной внешности. Их экзотичный вид поубавил накал страстей. Народ перестал метать бутылки и приступил к «переговорам» с новоприбывшими. Болельщики спрашивали у солдат: «Был пенальти, или нет!?» Те строго отвечали, что не было такового. В это время в задних рядах толпы произошло необычное движение, люди смолкли, слышен был только чей-то очень знакомый голос. Толпа повернулась спиной к милиционерам, а те тянули шеи, становились на цыпочки, чтобы рассмотреть, что происходит. «Шеварднадзе говорит!» - послышался ропот. Оказалось, что тогдашний первый секретарь присутствовал на матче. И вот вышел к народу. Он пообещал, что лично будет содействовать установлению справедливости. Как человек ответственный, Эдуард Амбросиевич воздержался от прямой критики судьи и удалился. Потом появились интеллигентного вида пожилые мужчины – сотрудники райкомов и ЦК. Они по-отечески увещевали людей разойтись. Болельщики и у них  спрашивали о не назначенном пенальти. Потом раздался клич: «Ребята вышли!» На этот раз перед народом предстали динамовцы. Капитан команды произнёс пламенную речь. Он пообещал, что команда поборется за чемпионство и под конец просто по-мужски матюкнулся, что вызвало восторг в толпе. Народ успокоился, начал расходиться. 
Кстати, после этого матча этого Иозефа Юшки долго не было видно. Говорят, что возымело действие письмо Шеварднадзе в федерацию футбола СССР, в котором он высказал своё личное мнение, отметив, что рефери потерял бразды правления игрой, что привело к взрыву страстей. В Москве отметили смелый поступок Шеварднадзе и его коллег. Правда, по-товарищески пожурили, дескать, надо быть поосторожнее.

Я с приятелями с нашей улицы привелось побывать на той игре. С нами был Габо, наш дружок, который проявил себя особенным образом...
Это был тихий и незаметный пренёк. Стоял обычно на бирже со всеми на углу улицы и молчал. Мы пялились на девиц, проходящих мимо. А он глянет быстро, глаза отведёт и будто в себя ещё глубже погрузится. Оживлялся этот тип только тогда, когда речь заходила о футболе. Сам он не играл, так как был хилым. Однако, увидит, что кто-то где-то гоняет мяч, остановится и смотрит. Например, на играющих мальчиков младшего школьного возраста. Он вмешивался в ход игры, разбирал спорные моменты, был за добровольного рефери. Или, давал «тренерские» указания. Однажды мы с ним заглянули в курдский посёлок, где жил мой приятель по работе. Габо задержался на пустыре, где местная молодёжь играла в футбол. Позже я вышел к нему, а он продолжал наблюдать. Даже заставил меня ждать. На обратной дороге он заметил мне, что в этом посёлке играют в совсем другой футбол. Мол, не играют, а бьются.

На помянутом матче Габо не выказывал темперамента. Поближе к концу игры, когда напряжение предельно возросло, зрителям казалось, что мальчики - аутчики мешкают. Впопыхах бедняги роняли мяч, что вызывало гул недовольства. Рефери пока не третировали. Габо только морщился. Но вот...
У «Зари» был прекрасный вратарь. Мощный, проворный! Он тигром носился по штрафной площадке. В какой-то момент его расстреляли мячом метров с трёх... Вот он, гол! Сто тысяч мужчин в едином порыве вскочили на ноги, воздев руки вверх. Мы тоже. Вопль торжества огласил весь Тбилиси... Но что я вижу – один только Габо продолжает сидеть. Оглушенный рёвом трибун, он снизу-вверх смотрел на вздымающуюся стену тел, продолжением которой был лес рук. «Гола нет! Вратарь - молодец!» - расслышал я писклявый голос. Действительно, через секунду-другую ситуация прояснилась. Вначале опомнились зрители восточной трибуны – они первыми увидели, что вратарь в самый последний момент отбил мяч на угловой. На западной трибуне ещё продолжали торжествовать. Публика, что находилась рядом, некоторое время фокусировала своё внимание на столь хладнокровном болельщике. Кто с уважением, кто с подозрением. Один из наших товарищей почему-то назвал Габо занудой. После этого положение на поле не изменялось. Наши давили, но безрезультатно. Тут поспел инцидент с рефери...

Мы стояли в толпе. Просто любопытствовали. Потом появился Шеварднадзе, мы его не видели из-за спин болельщиков. Я взял Габо под мышки, рывком поднял надо головой - самого маленького и лёгкого из нас. Он-то подтвердил факт явления Эдуарда Амбросиевича к народу. Я поставил его на землю.

По дороге домой мне вспоминался тот не забитый голе. Я тоже зафиксировал искрометную реакцию голкипера, как он отчаянно бросился в угол ворот... Но душа алкала гола. Я позволил себе обмануться. Как и все сто тысяч мужчин на стадионе. Все, кроме Габо.


Отъявленный негодяй

Отец повёл Муртаза в секцию бокса. Он был крепким длинноруким подростком. Тренер оценивающе посмотрел на него и сказал отцу: "Спасибо!"
Было за что.
Довольно скоро новичок освоился. На беду тут-то и стал проявляться характер Муртаза - чем больше побеждал, тем чаще … плакал. Ему кричали: "Бей его! Добивай его!" Обливаясь слезами, он добивал соперника. Сначала думали, что это происходит от нервного напряжения. Самопроизвольное "слезоиспускание". Потом парнишка признался, что жалко бывает партнёра. После такого откровения Муро (так иногда разнообразили с его именем товарищи) отправили домой…

Муртаз попробовал себя и в шахматах. Он рассказывал мне:
- Играю на турнире и вижу, как пустил слезу мой соперник. Знаешь таких - с пионерским галстуком, в очках. Сначала подумал, что переживает за бабушку. Та была среди зрителей. Видит она грустное лицо своего чада и кричит: "Ты проигрываешь, Манюня!?" ("проигрываешь" она произнесла, сильно картавя). Бабусе стало плохо, отпаивали валерианкой. Ещё - попытался проникнуть на сцену папа другого шахматиста. Сначала он громко угрожал своему сынку. "Накажу! Олух!!". Потом полез надавать "олуху" подзатыльников. Папашу увели. Когда я проходил мимо зала, где шёл турнир девочек, то увидел, как плакала чуть ли не половина участниц. Те, что проигрывали.
- А как ты сыграл с тем Манюней?
- Вничью. Вдруг потерял интерес к партии.
- В шахматах много насилия! - сказал я глубокомысленно.

Родители Муртаза решили, что футбол более достойное дело для атлетически сложенного парня. Его поставили центральным защитником. Он был популярен. Стоило ему получить мяч, как на трибунах начинали голосить девицы. Они любили футболистов и ничего не понимали в футболе. Однажды ему простили авто-гол. Склонный к остротам тренер заметил, что защитникам не обязательно забивать голы соперникам, на то есть нападающие, но совсем не пристало им закатывать мячи в свои собственные ворота. Он был настроен благодушно. Соперники были обречены уже после первой отборочной игры. В кулуарах взрослые дяди даже поговаривали, не дать ли бедолагам отквитать мяч. Жалко ведь. Не исключено, что Муртаз услышал эти разговоры.

Я тоже играл. И вроде неплохо. Но тренер говорил мне, что юниорский уровень - мой предел. Я спросил: "Что, рожей не вышел?!" А в ответ: "Нет, коленками. Слабые. Доигрывай свой ресурс до первой травмы". Муртаза же он назвал чистоплюем. Был вердикт: "Ярости нет!"
 
Следующий матч обернулся драмой. Меня "подковал" крайний защитник соперника. Покидая поле, я понял, что ресурс свой уже отработал. Не клеилась игра и у Муртаза. В первом тайме он упрямо несколько раз попытался (надо - не надо) выбить мяч ударом - "ножницы". Первый раз пустил мяч свечой над собственной штрафной площадкой. Мяч долго падал вниз и упал на перекладину ворот, после отскока возник острый момент. Другой раз угодил мячом в спину судьи.Опять из-за такого рикошета острый момент возник в нашей штрафной. Во время этого же матча произошёл инцидент, после которого популярность Муртаза поубавилась. Он даже стал печально знаменитым.

В футболе есть негласное правило fair play. Это - когда футболист, увидев, что соперник получил травму, прекращает игру и выбивая мяч в аут. Потом происходит обмен любезностями - мяч надо возвращать. В начале такие поступки импонировали. Совершались они с особой элегантностью. Публика исходила от восторгов. Потом любезничания стали надоедать. Каждый раз прекращалась игра, сбивался её ритм, зрители скучали. Но по-прежнему верхом не благородства почиталось, если кто милый обычай нарушал.
 
Когда меня атаковал крайний защитник и я упал, соперник выбил мяч за боковую линию. Пока со мной возился врач, игроки обеих команд пили воду, обливали друг друга. Было очень жарко. Судья дал команду. Из аута мяч подали Муртазу, который, подчиняясь заведённому правилу, должен был возвратить его сопернику. Механически, не глядя, он отправил мяч в сторону штрафной соперника, где, как полагал, должен был находиться вратарь... Я был поглощён болевыми ощущениями в колене, когда услышал гул негодования на трибунах... Раскрасневшийся Муро обречено смотрел в сторону ворот соперников. Оказывается, забил гол. В это время голкипер противной стороны всё ещё мирно допивал воду из бутылки и беседовал со своим наставником.

Наш тренер выбежал на поле и учинил гневную отповедь Муртазу. "В кои веки раз забил гол не в свои ворота и опозорился!" - кинул наставник. А потом справился у судьи, а нельзя ли гол отменить. Рефери только пожал плечами. Все члены команды Муро сурово глядели на провинившегося. Видно было, что соперник сладостно переживал момент своего морального превосходства. Прозвучало даже:"Отъявленный негодяй!"

Муртаза тут же сменили. От греха подальше! Вдруг опять авто-гол устроит, чтоб совесть почистить. Гол, забитый им случайно, был весьма кстати. Он позволил нам сравнять счёт в игре.


Дриблинг

Сотвори паузу

Яша получил быстрый пас, финтом поднял в воздух защитника, вступил в штрафную площадь... Перед ним громада центрового, не доходя до него шаг-другой, вдруг подавшись вперед, как бы обтекая вытянутую руку и бок соперника, он распластался над площадкой...
 Потом бежал к центру в полной тишине, вернее его тело бежало, а в сознании: медленно поднимающийся оранжевый мяч, потом резкий отскок от щита и форсированное попадание в кольцо. Яша был уже в линии защиты, а зрители продолжали сидеть, как завороженные.
 Прорвал молчание судья. "Отличный проход!" - сказал он и засчитал попадание. Загудел зал, товарищи похлопывали по плечу...
 На Яшу после этой игры обратили внимание. Но в сборную города всё-таки не взяли. Тренер, которого Яша уважал за мудрость и такт, сказал ему: "Ты играешь красиво, но ты - герой эпизода, не из тех, кто постоянно срывает аплодисменты или хотя бы вкалывает всю игру".
 Другой тренер, которого Яша не любил, прямо-таки отрезал: "У тебя где-то что-то имеется, но в общем ничего нет!".
 - Но была та самая пауза! - стучало в мозгу, - и пятый пункт как будто не при чем.

Такие вот впечатления со школьных лет. Потом были университет, диссертация, попытки писать стихи. И повсюду - то там, то сям изюминки, находки, эффектные детали. А удостаивался всего лишь одобрительной улыбки какого-либо мэтра, довольного скорее собой, что высмотрел нечто неординарное ... Яша уехал за рубеж.
 Недавно он наведался к нам в качестве туриста. Его голова в цвет оранжевого баскетбольного мяча заметно полиняла. Миллионером там он не стал. Встретились одноклассники, товарищи по команде. Помянули тренера - нашего доброго и умного старика.
 - Помните матч, - как-то за столом заговорил Яша, обводя нас внимательно испытующим взглядом, и назвал игру, где он сотворил свою триумфальную паузу. Долго перебирали в памяти, потом кого-то озарило:
 - Мы проиграли ту игру!


Игрок под номером «0»

После тренировки команда смотрела телевизор. Передавали "Танец маленьких лебедей". Мальчишки скучали, балет не отвечал их культурным запросам. От усталости и лени ни у кого не было желания переключить канал. Тут заговорил Николоз:
 - Посмотрите, как выкаблучивается лебедь, крайний слева. Он не танцует, а пытается кому-то что-то доказать. Возможно, эту девчонку включили в номер по настоянию протеже.
Этот парень был обижен на весь мир, и умудрился разглядеть козни даже в танце маленьких лебедей. Весь турнир, который проводился в соседнем городе, он просиживал на скамье запасных. Ему выдали майку, на которой не было номера.

На следующий день играли с местной командой. Матч принял драматический оборот. Мы вели в счёте. Но команда слабела из-за фолов, которыми щедро одаривали гостей судьи. Запас очков таял на глазах. Соперники, неистово поддерживаемые болельщиками, как обезумевшие рвались в атаку.
И вот под занавес матча до Николоза донеслось: "Фол десятому номеру!" Это значило - команда осталась без лидера и не в полном составе. Пока центровой соперника делал штрафные броски, Николоз сидел на скамье запасных, зажмурив глаза. Глубокая тишина дважды сменялась торжествующими воплями болельщиков. Преимущество сократилось до одного очка. До финального свистка оставались две секунды, и нам было вводить мяч.
Подошёл судья и заявил тренеру, что команда не в полном составе. Тренер глянул в сторону скамейки запасных и поманил Николоза пальцем. Тот встрепенулся и подбежал.
 - Что от тебя требуется - не мешать. Две секунды как-нибудь отыграем! - буркнул наставник.
 Когда запасной игрок собрался выйти на площадку, его окликнул комиссар матча:
 - Куда без номера?!
Время затягивалось. На изучение документов пошли долгие томительный минуты. Болельщики недовольно свистели. Принесли мел и на спине Николоза на его майке вывели цифру "0"...
Николоз вышел на площадку. Никогда в жизни на него не смотрели так остервенело. За оставшиеся две секунды хозяева собирались растерзать соперника. Не успел Николоз занять позицию, как вдруг из-за лицевой линии в его сторону полетел мяч. Как в замедленной съёмке к нему приближался оранжевого цвета предмет. Как выяснилось потом, по ошибке. Пас должен был последовать другому игроку. Мяч в руках Николоза! Но неудача - на него набросилось красное от ожесточения и пота существо и отняло оранжевый предмет! Ещё мгновение, и мяч в кольце команды Николоза. Выстрел стартового пистолета - игра закончена!
Среди всеобщей вакханалии торжества хозяев бесприютно и удручённо бродили гости.
Через некоторое время тренера сняли с работы. Игрок, который по ошибке "доверил" мяч Николозу, долго не появлялся на тренировках. "Получил душевную травму", - говорили в команде. Николоз продолжал играть в баскетбол и по-прежнему "дулся", когда его не ставили в состав.


Наваждение

В городке шёл судебный процесс, закрытый. На нём обговаривались разные деликатности, какие бывают при изнасиловании несовершеннолетней. Говорили, что когда отец девушки узнал, что та утратила девственность, ударил её ногой в живот. Услышал я об этом случайно, из разговора матери с соседкой.
В те дни как-то после тренировки с товарищами я проходил мимо здания суда. У его входа толпились свидетели - одноклассницы пострадавшей, учителя. Вдруг дверь зала, где шёл суд, приоткрылась и оттуда выскочила девчушка, растерянная, возбуждённая, вся красная. "Что ты сказала?" - настаивала учительница. "Кажется не то, что надо ... - затараторила свидетельница, - я вспомнила, как Илонка говорила, что он хорошо целуется!"
 - Смотри - ошибка! - сказал внезапно во весь голос Игорь, наш центровой. Он показывал на вывеску с надписью "Нотарюс".
 - Теперь навяжется это слово и не избавиться от него, - продолжил он уныло.

Я больше знал брата пострадавшей - долговязого увальня. Он играл за команду другой школы. На следующий день у нас был матч с ними.
Игра пошла. Меня опекал тот самый малый. Мои незатейливые финты всякий раз были для него откровением. Однажды зал чуть не взорвался от смеха, когда защитник потерял меня из виду, озирался в панике, бестолково размахивал руками, а я из-за его спины хладнокровно забросил мяч в кольцо.
Мною овладело какое-то садистское удовольствие, попытался ещё раз устроить потеху. Обманным движением я поднял в воздух своего визави, потом резко продвинулся вдоль лицевой и ...Вдруг руки у меня опустились. Внезапно представилось - его отец наносит удар ногой в живот девочки...
Наши уже откатились к своему щиту, а я остался стоять.
-Эй, рехнулся что ли! - окликнул меня тренер.


Подножка

Владимера пригласили на день рождения его ближайшего дружка Котэ. Время шло, а к столу ещё не звали. Не все гости пришли. Юбиляр был не в меру возбуждён - от избытка внимания и подарков. Он носился из комнаты в комнату, капризничал, позволял себе вольности. В какой-то момент Котэ показал пальцем на разряженного по случаю гостя и нелестно высказался по поводу галстука-бабочки. Её, несмотря на протесты Владимера, одела ему бабушка. Кто прыснул со смеху, а мать Котэ пыталась одёрнуть раззадорившегося сына.
Пока собирались гости, неугомонный Котэ разобрал все подарки. И вот, когда он, вооруженный новым игрушечным автоматом, проносился мимо Владимера, что-то случилось с гостем. Неожиданно для себя тот подставил юбиляру подножку. Падая, Котэ, опрокинул журнальный столик, на котором красовались шикарный торт и пара хрустальных бокалов... Переполох получился великий. Владимер стоял озадаченный таким своим поступком.
 - Я не хотел, так получилось, - мямлил он.

Владимер играл в школьной баскетбольной команде в линии защиты. В переднюю линию ставили Андро. Тот всегда был выше всех, к тому же ещё атлетического телосложения.
Владимера не хвалили, но и не ругали, даже тогда, когда он ... травмировал Андро.
 Наш центровой обладал редкой для школьного баскетбола способностью - мог в прыжке обеими руками сверху заколачивать мяч в кольцо. После такого трюка он обхватывал пальцами кольцо, зависал чуточку, выигрывая время, чтоб сгруппироваться и потом опуститься на пол. В матче с чемпионом города - с командой соседней школы Андро продемонстрировал свой коронный номер. Зал взорвался от восторга. И тут... Центровой уже отпустил кольцо, готовый приземлиться, как вдруг почувствовал, что кто-то толкнул его плечом. Несчастный парень потерял равновесие и рухнул на пол. Это было плечо Владимера. По идее он не должен был находиться под кольцом соперника. "Забрёл туда по своему слабоумию", - как заметил потом тренер. Никто не предположил, что он мог травмировать главного игрока команды умышленно.
 - Я не хотел, так получилось, - говорил он всем, когда Андро выносили с площадки.

Прошло время. Андро уже играл во взрослый баскетбол. Он прибавил ещё несколько сантиметров, весь покрылся мохнатыми доспехами. Только этим буйным волосяным покровом и запомнился болельщикам, так как с возрастом довольно быстро погрузнел. Владимер любил смотреть баскетбол по ТВ. Когда видел на экране бывшего партнёра по школьной команде, показывал на него пальцем и говорил домашним, что этот волосатый никогда не умел играть толком. Даром только рост имел!


«Белый»

В детстве я был блондином. К тому времени, когда прочитал Ницше, мои волосы уже потемнели. Я стал светлым шатеном, но к расе "белоголовых бестий" себя всё-таки причислил. В нашей команде были ребята, которые даже не подозревали, что принадлежали к столь славному племени. Вову Глебовца вообще называли "Белым". Как-то после тренировки в зале я завёл разговор на темы, позаимствованные из Ницше. Цитировал взахлёб. Мальчишки слушали и ничего не понимали. Вова был простым парнем. Если возникали трудности с уразумением чего-либо, то смотрел на Бесо. Он зависел от Бесо. Тот был разыгрывающим и во время игры снабжал мячами Вову, нашего центрового. Что-то вроде этого происходило у них и за пределами площадки.
 - О каких одиноких всадниках речь? Где ты их видишь в нашем городишке? Сам ты - толпа, - аргументировал Бесо и скорчил мину, передразнивая меня и ... Ницше. Я остался "в гордом одиночестве". Получилось, что быть блондином не престижно. В брюнеты записался даже "Белый".
 - Представляете, волосы у блондинов там (показал ниже пояса) тоже светлые, - брякнул центровой. Потом спохватился и густо покраснел.
Во взрослом возрасте я считался тёмным шатеном. Бирюльками типа чтения Ницше не занимался. Сейчас я довольно сед. "Белый" так и остался мальчиком...

Тренер возлагал надежды на Вову. Спортивному районному начальству района он пообещал сюрприз в лице этого парня. С "Белым" наш наставник работал индивидуально. И вот пришёл день открытия городского турнира. Мы выстроились в шеренгу. Началось представление команд. "Владимир Глебовец, - проговорил в мегафон главный судья и так, будто представлял Майкла Джордана. Зал взорвался от аплодисментов, когда от шеренги отделился, сделал шаг вперёд стройный двухметровый светловолосый юноша. "Белый" густо покраснел. Потом мы собрались вокруг тренера. Судья дал свисток, пора выходить. Вова ещё раз как бы напоследок сделал приседание и ... потерял сознание. Возникла заминка. Прибежала, пыхтя, толстая фельдшерица. Она дала понюхать парню нашатырного спирту. Начальство суетилось - всегда ЧП, когда на детских соревнованиях происходит такое. Вова пришёл в себя. "Моя нога", - сказал он.
Его на время освободили от тренировок. Правая нога по-прежнему ныла. Появилась хромота.
Боль усиливалась. Вову уложили в больницу.
Однажды команда наведалась к нему в палату. Он сидел на кровати и крутил на указательном пальце правой руки мяч. Лицо, перекошенное от боли. 
 - Давайте, налегайте, - предложил нам Вова, показывая на гору трюфелей, шоколада, фруктов - у меня совсем аппетита нет.
Никто не угостился. Мы были в том возрасте, когда ещё зарятся на яства, которыми одаривают больных их посетители, но уже проявляют сдержанность и наотрез отказываются от приглашений угоститься.
 -Ты же понимаешь, у спортсменов часто бывает мениск. Пройдёт он, - сказал Вова, обращаясь ко мне взглядом за поддержкой. Я подтвердил это длинным экскурсом из жизни известных баскетболистов.
 - Скорей бы выздороветь, а то перед тренером неудобно, - ответил Вова. Потом он повернулся к нам спиной, согнул ногу в колени и мы увидели это.
 - Нет, это не мениск, - промелькнуло у меня в голове.

"Белый" умер от саркомы через три месяца. Прошло довольно много времени после его смерти, но мальчишки ещё долго тревожно ощупывали то место на своей ноге. У меня это продлилось дольше всех. Бесо было хуже. Он продолжительное время с некоторым недоверием смотрел на пальцы своей правой руки, как будто ждал что-то. Ими он ощупывал опухоль Вовы, думая, что имеет дело с мениском. Рука, как ему казалось, стала "отвисать".


Стратегический резерв

Арсен Матвеевич работал физкультурником в нашей школе. Он никак себя не проявлял, урок начинал с того, что вбрасывал мяч на площадку и направлялся к своему стулу. Потом дремал. Ребятня сама разбивалась на команды. Играли только в баскетбол. В хорошую погоду девочек с их молоденькой учительницей выпроваживали из зала. Они резвились во дворе. В плохую же они располагались на скамейках по периметру и «болели» за мальчиков.
 
Были в команде ребята, чьи таланты не вызывали сомнений. И высокие, и резвые. Мои спортивные достоинства не были выдающимися. Но как-то мне удалось запасть в душу Арсена Матвеевича... Приняв мяч за средней линией, я сделал несколько шагов, по инерции моё тело подалось вперёд, вытянулось в короткое и ладное движение. Я ощущал только центр тяжести мяча и обвитое сеткой красное кольцо. «Вот оно единство объекта и субъекта!» - воскликнул бы я, знай тогда, что именно его переживал. Оранжевый предмет отделился от моих рук. Уже в тот миг я понял, что бросок точен. Мяч ещё не долетел до  корзины соперника, а я взглянул на тренера. Арсен не дремал вопреки обыкновению. Он тоже знал, что бросок придётся в цель. Мы смотрели друг на друга. «Запомни это ощущение! Закрепи его в себе!» - выдал нотацию Арсен Матвеевич, которую можно было считать педагогической.

Наша команда билась за выход в финал чемпионата города. Матч выдался напряженным. Тренер соперника, самый высокий мужчина в городе, зычным голосом, перекрикивая шум зала, давал команды. Арсена не было слышно. Во время запинок он выговаривал нам те же фразы, что и его визави, только вполголоса. Ему нечего было добавить.
Шли последние секунды матча. Мы проигрывали в 2 очка. Нужен был трёх-очковый бросок из-за зоны. Я сидел на скамье запасных.
- Гурам, тебе на площадку. Нацепи свои очки! – вдруг услышал я твёрдую команду Арсена. Команда запротестовала. В игре были самые ражие из нас, те, что меньше 10 очков за игру не набирают.
- Разговорчики! – чуть ли ни возопил тренер. От неожиданности все смолкли. Даже тренер соперника поверх голов своей команды с любопытством посмотрел в нашу сторону.
Я получил мяч на нашей половине площадки. Короткое движение... Мяч в кольце!  Оставалась секунда. Защитник соперника швырнул мяч как если бы камнем. Тот ударился об щит и вылетел за пределы площадки.
Соперник опротестовал игру. Мол, игрок, который всю игру обходился без очков, вдруг напялил их на себя в самый решающий момент, искусственно увеличил свои возможности. Кляузу не удовлетворили.
 
Я продолжил развивать свой специфический талант. На тренировках с центра забрасывал 7-8 мячей из десяти. Скоро надобность в моём умении стала пропадать. Стоило мне напялить очки, изготовиться к коронному броску, как на меня тут же бросались защитники соперника. Мой дальний бросок стал вроде «секрета Полишинеля». Меня перестали ставить в состав.
 
Арсен ещё раз положил на меня глаз... В нашей команде был рослый игрок, который мог правой рукой сверху заколачивать мяч в кольцо. Правда, это не был классический «данк» (американское название приёма). Наш парень прибегал к нему не во время игры, его разгон не укладывался в положенные три шага, а чтоб вбивать мяч в кольцо с места да ещё обеими руками, надо было подрасти. Номер вызывал восторг среди девиц и не только среди них. Другим ребятам такие трюки были точно не по силам. Им бы только допрыгнуть до кольца. Мне и это не удавалось. Ростом не вышел. Но однажды во время тренировки я разгорячился. Сам себя не узнавал, не помню, чтоб после того на меня вдруг так находило – энергия преисполнила меня, рвалась наружу. Дав ей волю, я с места, без разбега допрыгнул до кольца. Те, кто увидел такое, разинули рты от удивления, те, кто в этот момент смотрели в другую сторону, потребовали  доказательств. И вторая попытка оказалась успешной. Физрук в это время стоял в сторонке. По его лицо было видно, что он сделал какое-то заключение на мой счёт...
Чуть позже он рассказал своей молодой коллеге, работавшей с девочками, о моём «поступке». Та с недоверием посмотрела на меня. Арсен потребовал, чтобы я ещё раз  продемонстрировал моё умение. На этот раз чуда не произошло. Как ни пытался я разогреться перед прыжком, то состояние подъёма так и не вызвал. Вроде как подвёл педагога, вруном его вывел. Он сурово посмотрел на меня.

Я вспомнил эти истории к тому, что состою в одной музыкальной поп-группе и на особом положении. У меня есть однокурсник в университете, который неплохо играет на барабане. Он принялся за создание ансамбля. Долго не мог подобрать вокалиста. В композиции ансамбля «Лед Цеппелин» был гвоздевой момент – надо было выпалить фразу «fire-e-e!!!» и так, чтоб мурашки по телу пошли. Как-то он  расслышал во всеобщем крике зала мой голос. Никакие отговорки не проходили: да, слуха нет, несценичный, но ору как на пожаре.... После того пошло. Когда поспевала та самая кульминация, я выходил из-за кулис, начинал в такт размахивать руками, а потом вопил во всю глотку то самое слово. Потом уходил. Я был одет весьма цивильно, в пиджак, с галстуком, тогда как музыканты и зрители понтовались под хиппи. Моё «соло» имело эффект. Народ стал ходить на «того очкастого в пиджаке и галстуке».


Интриган

Мераб представлял категорию болельщиков, которые мало того, что не пропускают ни одного матча команды, но ещё и сопровождают её повсюду, постоянно околачиваются на тренировках. Некоторые из них совершенно обделены способностями к спорту. Мераб уж точно. Один раз я видел, как он попытался забросить с линии штрафной мяч в кольцо. Не добросил.
Обычно, наблюдая за игрой, Мераб хранил спокойствие и в самые волнующие моменты снимал свои очки, потирал их. Взгляд его близоруких глаз равнодушно блуждал, при этом он таинственно улыбался. "Болел" ли Мераб за команду вообще?
Мы выиграли городской турнир. Все были втянуты в праздничную возню. Родители готовили банкет. Директор школы поручил мне заглянуть в редакцию районной газеты - "как бы журналист не напутал со статьёй о турнире". Одному идти не хотелось, и я позвал Мераба. Тот слонялся между столами.
Пока я разбирался с журналистом, Мераб сидел и с любопытством озирал фотографии, которыми была обвешена вся комната. Собственно статьи турнир не удостоился. Под рубрикой "Спорт" событию посвящалась короткая заметка.
Сомнение вызывало одно обстоятельство. На турнире отсутствовал тренер команды - Борис Васильевич. Он уехал на похороны близкого родственника в другой район. Перед самым турниром его заменил тренер по волейболу Арсен Матвеевич. Надо отдать ему должное - на лавры он не претендовал. "Жаль! Бориса Васильевича нет с нами! Вот порадуется, когда узнает!" - нарочито громко заметил Арсен после победоносного финала.
Правду сказать, Борис Васильевич не разбирался в тонкостях баскетбола. Однако никогда не отказывал мальчишкам, когда те после тренировки упрашивали его "дать ещё поиграть". Тренер лукаво улыбался и, притворяясь рассерженным, бросал: "Ну, ладно, уговорили старика!" Он оставался в зале и дремал, что делал по преимуществу и во время тренировок.
Мне казалось, что деликатнее было бы в заметке после упоминания Арсена, как тренера команды, сделать поправку: мол, к сожалению, на турнире вынужденно отсутствовал главный наставник, который не смог порадоваться победе питомцев. Автор заметки только поморщился.
- Как много слов! - запротестовал он. - Газету пора печатать, а я здесь маюсь с вами!
Тут подал голос Мераб:
- К чему эта лирика с Борисом Васильевичем!
Голос его прозвучал сколь неожиданно, столь и категорично. Я замялся, а журналист быстро ухватился за предложение Мераба и выпроводил нас.

Борис Васильевич поспел к банкету. Почётом и здравицами его не обделяли. Он сидел рядом с секретарём райкома, чей сын играл в команде, и казался весьма довольным. Поспела и газета с заметкой - несколько экземпляров, которые пошли гулять с рук на руки. Когда пришла очередь читать заметку тренеру, он вдруг потемнел, а потом, извинившись, удалился. Присутствовавшие с пониманием отреагировали на его уход. Пошёл разговор: человек в трауре и ему неудобно рассиживаться на банкетах.
Тут я ненароком глянул на Мераба. Тот полировал стёкла своих очков и хитро улыбался.
Через некоторое время мы после тренировки попросили тренера "дать ещё поиграть". Он отреагировал нервно и сказал:
- Попросите об этом у Арсена!


«Вшивцев»

В 60-е годы в московском "Динамо" (футбольной команде) нападающим играл Георгий Вшивцев. Если на чемпионате забивались курьёзные голы, то их неизменным автором оказывался этот футболист. Происходило это, когда вратари соперников, зазевавшись, ни с того ни с сего роняли мяч, или защитники почему-то начинали путаться в собственных ногах… Неожиданно появлялся неказистый с виду форвард и умыкал добычу. Триумф этого нападающего оказался недолгим. Стоило тому во время игры становиться на цыпочки и крадучись подбираться к жертве, как весь стадион начинал кричать предостерегающе: "Осторожно - Вшивцев!"

В нашей городской баскетбольной команде был свой "Вшивцев" - Артур Б. Нарёк его таким образом тренер. Он помнил этого футболиста, мы - нет. Сказывалась разница в возрасте. Но прозвище быстро прижилось. Когда под кольцом, пинаясь и толкаясь, мальчишки не могли поделить мяч, Артур пребывал в сторонке, где-нибудь за лицевой линией. Но вот от сутолоки тел отделялся бесприютный, так никому и не доставшийся мяч... Его подбирал Артур. Не раз, с величайшим трудом добыв мяч чуть ли ни с уровня кольца, центровые тут же его теряли. Незаметно подкрадывался "Вшивцев" и выбивал его из рук соперника.
Однажды произошёл случай, который сделал нашего товарища на некоторое время знаменитым. За десять секунд до конца игры мы вели в одно очко. Вводить мяч было противной стороне. Мяч был у защитника, когда со скамейки запасных с ним, перекрикивая зал, заговорил тренер. Угораздило же! Защитник продолжал слушать своего наставника, а тот давать "мудрые" указания, когда "Вшивцев" завладел мячом. Он обхватил его обеими руками. Пока с ним боролась, отнюдь не по баскетбольным правилам, чуть ли ни вся команда соперника, время матча истекло.

По-моему, Артур ещё с детства обладал определёнными способностями. Это я могу засвидетельствовать как его сосед. Как-то во дворе детвора играла "в жмурки". Все разбежались по углам прятаться. Только Артурик остался поблизости от "жмурившегося" игрока и с отсутствующим видом прохаживался. Мальчик, которому было искать, отсчитал положенную считалку, обернулся и увидел Артурика. Но реакции не последовало. Пока этот мальчик искал других, "Вшивцев" преспокойно "застукал" его. Разгорелся спор. И тут Артур ввернул аргумент: "Я был - и меня не было". Дети задумались над фразой, ничего не поняли и замолчали.
Мы вместе учились в университете. Оба поднаторели в политологии и иностранных языках. Меня закрутила, вовлекла в свой круговорот перестроечная и пост-перестроечная жизнь. Я богател, ходил в банкротах, был близок к кормилу власти, когда в компании с Гамсахурдиа оказался в парламенте. Там меня называли "блуждающим форвардом", так как часто менял фракции. В какой-то момент водился с монархистами, которых возглавлял бывший секретарь ЛКСМ. Уезжал в эмиграцию, возвращался, выбивал гранты, растрачивал их...

Всё это время Артур работал в академическом НИИ, в старом обветшалом здании. Перед тем, как зайти в туалет института, сотрудники стучали в дверь, чтоб спугнуть крыс, которые водились там в большом количестве. Однажды я сделал для себя открытие, что состою в учёном совете этого НИИ. Об этом мне сообщил по телефону Артур. Сам он был замом по науке.
Я наведался в институт. Артур держался уверенно, от него веяло спокойствием. После дежурных расспросов я спросил его:
 - Зачем тебе мариновать себя в этой академической пыли?
 Было известно, что его неоднократно зазывали к себе разные партии.
 - Я есть - меня ещё нет, - ответил "Вшивцев".


Тренерский сынок

Мы готовились к поездке на турнир. Ребята упорно тренировались. Так сложилось, что в последний момент в состав включали не самых сильных игроков. Ещё мальцы, мы рядили, что без блата не обходится и "наученные опытом" понимали, почему сын тренера Гаёз постоянно находился в составе. Талантами он не отличался. На турнирах и сборах Гаёз питался с отцовского стола, спал с ним в одном номере. Вообще преимущественно водился со взрослыми, слушал их разговоры. Набирался от них ума-разума. Чему именно, можно было предполагать.
 
Тогда в городке было популярным коллекционирование марок. Не обошла стороной эта страсть и нас, баскетболистов. Все мы завидовали Рокко, нашему цетровому. Марки ему регулярно присылали из Тбилиси родственники.
 
И вот за некоторое время до турнира тренерский сынок заметил Рокко, что его отец весьма доволен тем, что имеет в команде такого "столбового" игрока. А потом невзначай осведомился о новинках в коллекции центрового. Огромный детина растаял от такой лести. На следующий день он принёс Гаёзу привезённые из Тбилиси марки. А когда Гаёз шепнул ему, что подскажет отцу, чтобы того поставили в стартовую пятёрку, парень вовсе расчувствовался. Он подарил добровольному протеже всю свою коллекцию.
 
Пришёл день отъезда на турнир. Утром баскетболисты со спортивными сумками собрались во дворе спортшколы, возбуждённые, чуть-чуть нервничающие. Было свежо. Мать дала мне в дорогу 50 копеек. Я их потратил тут же, купив мороженое. Пришёл тренер со своим сынком. У меня ёкнуло сердце, мне не понравилось выражение их лиц - хитроватое. Нас собрали в кабинете. Мальчики сгрудились у письменного стола. Тренер поднял трубку и позвонил "туда" - к начальству. По ходу разговора его лицо деланно менялось. Он скороговоркой, но не настойчиво запротестовал: "Как же, молодёжь столько готовилась! ... Жаль, жаль!!" Потом положил трубку. У меня ещё раз ёкнуло сердце. После некоторой паузы отец Гаёза обвёл нас взглядом "оскорблённой добродетели" и заявил, что в районном отделе образования не оказалось денег на аренду автобуса, поэтому поездка на турнир отменяется. Он не стал унимать наше возмущение и удалился.

Понурые, мы вышли во двор. Не было желания говорить. Вдруг нас отвлекла возня чуть поодаль. Рокко прижал Гаёза к стене школы и требовал "вернуть взад его марки". Тренерский сынок пытался возражать. Центровой взял левой рукой Гаёза за грудки, а правой награждал тумаками.


Мосе - любитель баскетбола

Игру портил один пижон. Он раздражал болельщиков и партнёров своими капризами, которые мог себе позволить, так как считался лучшим баскетболистом в округе...
Здесь, на огороженной баскетбольной площадке, со всего убана собиралась молодёжь. Турниры стали традиционными. Вначале парни играли "на пиво", но потом окончательно возобладал спортивный интерес. Дело приняло серьёзный оборот. Игроки купили себе майки с символикой различных грандов НБА. У моего сына была салатового цвета майка "Бостонс Селтикс" с номером и именем Лари Бёрда. Он сам её стирал после каждой игры, затем утюжил.
 Мужчины забросили домино и карты и вечерами, в выходные дни, наблюдали за баталиями на площадке. Сначала держали марку, дескать, что за мальчишеская возня. Потом втянулись. Болели шумно, даже скандировали.
Тот пижон был облачён в форму "Лос-Анжелес Лейкерс" и мнил себя Меджиком Джонсоном. В тот вечер игра у него не пошла - ни тебе проходы, ни тебе броски. Вокруг него бились за каждый мяч, парни носились взмыленные, а он ходил в развалку.
Увы, такое поведение бывает заразительным, тем более, если ставка - всего бутылка пива. Азарт начал убывать. Проявлять энтузиазм становилось не к месту. Болельщики ещё не расходились, но уже вели "посторонние" разговоры, хотя чувствовалось разочарование. Завтра турнир мог не возобновиться.

Я обратил внимание на Мосе, моего соседа. С некоторых пор он тоже стал заядлым болельщиком. В кульминационные моменты был слышен его крик, переходящий в рёв. Потом Мосе оборачивался к рядом стоящим мужчинам и жестами бурно делился впечатлениями. Он был глухонемым. Обычно бедняга всё время торчал на улице, слонялся с отсутствующим видом. Турнир стал для него отдушиной. Однажды во время матча вдруг выпал один из шурупов, крепивших кольцо к щиту. Оно повисло, как на ниточке. Все остановились в нерешительности. Один Мосе побежал к себе домой и притащил стремянку. Кольцо закрепили, игра возобновилась.
Сейчас, глядя на глухонемого, мне становилось жаль его. Он теребил окружающих, показывал осуждающе на того самого "дезорганизатора". Это слово всё-таки прозвучало в толпе. Но никто ничего не предпринимал, прикидывались равнодушными. Тут произошло нечто неожиданное. Разъярённый Мосе (его глаза горели, лицо выражало целеустремлённость) выбежал на площадку. Он обрушил на "Меджика Джонсона" всю мощь своего праведного гнева. Невысокого роста крепыш подпрыгивал и пытался достать кулаком физиономию баскетболиста. Тот только отмахивался ошарашенный. Мосе еле успокоили.
Интерес к турниру пропал. "На пиво" играли в домино и карты. Мосе хорошо играл в домино. Он бурно реагировал, когда кто-то пытался жульничать - издавал нечленораздельные звуки, при этом фонтанировал слюнями.


"Браво, Кук-к-к-у-р-рыч!"

Один грузинский футболист попал в книгу рекордов Гиннеса. В течение шести часов он без остановки жонглировал мячом, причём головой. И не только жонглировал, но и вёл разговоры с членами специальной комиссии. Говорят, что рекордсмен умудрился даже сходить по малой нужде. Мяч, как завороженный, продолжал прыгать на его черепе.
 Кстати, этот футболист другими футбольными достоинствами не отличался. Мой одноклассник Вано был чем-то похож на этого субъекта. Он тоже мог выкинуть нечто на баскетбольной площадке. Однажды в городском зале, где шёл турнир, Вано произвёл сенсацию. Но сделал это не во время игры, а в промежутке между матчами, когда нетерпеливым зрителям дают порезвиться на площадке. Во всеобщей возне участвовал и Андро. Пользуясь своим почти двухметровым ростом, он с лёгкостью подбирал мячи, отскакивающие от щита. Сам не бросал, а великодушно отдавал мяч кому-нибудь из мальчишек, которым было несподручно побороться под кольцом. В один момент Андро выудил из толпы Вано, невысокого паренька в очках. Получив мяч, тот отступил к самой середине площадки и по высокой траектории послал мяч в сторону кольца. Всплеск сетки кольца, точное попадание! Вот мяч снова у Вано. После лёгкой оторопи в зале, ему безропотно уступили очередь на бросок. На сей раз он подошёл к щиту поближе и с отскоком от пола послал мяч в кольцо... "Браво, Кук-к-к-у-р-рыч!" - крикнул на весь зал Гио - слегка придурковатый малый. Дело в том, что Вано по отчеству был Кукурьевич, что приводило в восторг Гио. Произносить "Кук-к-к-у-р-рыч" доставляло ему удовольствие.
 Во время игры Вано был не столь расторопен. Вроде бы тренировался много, даже тик у него был - периодически, не ко времени и месту, воздевал правую руку и прищуривался - имитировал бросок. На площадке, получив мяч, Вано начинал суетиться, "телиться", как говорил тренер. Раз, потеряв ориентацию, он врезался с мячом в судейский столик и опрокинул его. А однажды попытался сделать свой коронный бросок с середины площадки, но не попал даже по щиту, угодив мячом в физиономию одного из зрителей. "Чтоб не смешить гусей" (выражение тренера), Вано не ставили в состав.

 Держать в моей памяти Вано - особого резона не было. Я уехал из городка, перебрался в Тбилиси, а потом и в Москву. Ездил много. Названия многочисленных городов и городков смешались в моём сознании. Сохранились лишь эпизоды. Так вот, в одном сибирском городишке мне выпал случай своего одноклассника вспомнить... Пока ехал из районного центра в этот город в полупустом "пазике" познакомился с одной миловидной особой... По дороге к гостинице наблюдал похоронную процессию. Красный гроб, неестественно яркие в солнечный морозный день искусственные цветы и серого цвета покойник. "Угорел от водки, окаянный!" - расслышал я комментарий старушки, что стояла рядом...
 Ольга, знакомая из автобуса, навестила меня в гостиничном номере. Она долго не называла свою фамилию. "Помните у Чехова? Есть у него рассказ "Лошадиная фамилия". "Кукури!" - всплыло в памяти. В Грузии таким именем называют не только мальчиков, но и лошадей. "У моего одноклассника было лошадиное отчество", - заметил я гостье...
 Я женился третий раз. Новая жена была из мормонского штата Юта (USA). Когда при первой встрече спросил её, не мормонка ли она, на что последовало: "Прозелитизмом не занимаюсь!" Вчера со мной произошло нечто несуразное. Я был на баскетбольном матче. Играли "Юта Джаз" и "Атланта Хоукс". В перерыве между таймами массовик-затейник предложил зрителям разыграть 500 баксов. Для чего надо было забросить мяч с центра площадки. Желающих набралось много. И вот из толпы отделился невысокий белый мужчина в очках, наверное, моего возраста. Он уверенно взял мяч в руки и мощно бросил. Точно!!
 - Браво, Кук-к-ку-р-рыч!! - вырвалось вдруг у меня.


Селекционер

Эмиль – большой любитель спорта. Он обладал огромной эрудицией по части истории, имен спортсменов. Даже удивил туповатого учителя-физкультурника своими познаниями. Однако в школе мальчика освободили от уроков физкультуры. Здоровье подкачало. Сказывался наследственный туберкулёз. Как по прошествии многих лет  сказала мне общая знакомая, тогда Эмиль был «сущим заморышем». С возрастом он поокреп, но в росте почти не прибавил. В университете, где мы учились, он удивлял всех своим крепким рукопожатием. Коротышка отличался характером.
Так вот из всех видов спорта Эмиль особенно любил баскетбол. Какой-нибудь психолог назвал такое его увлечение компенсарторным. Ещё то, что второй после баскетбола его слабостью было регби. Тоже не менее компенсаторного типа пристрастие.
Даже хобби у Эмиля было специфическое – коллекционирование гигантов. Бывало увидит Эмиль высокого парня, присмотрится пытливо и безошибочно определит рост незнакомца. В университете он насчитал 6 «двухметровиков».
- Зачем тебе это? – спросил как-то я его.
- Хобби может быть бессмысленным, - ответил он.
Однажды к нам приехала в гости команда американских студентов. Эмиль глядел на них с азартом грибника, который набрёл на колонию грибов. Он увидел родоначальников любимой игры в первый раз. Был в этой команде «малыш», по меркам этого вида спорта совсем невысокого роста негр. Не исключено – пигмей. Наверное, его взяли для «смеху» и вёл он себя соответственно – задирал гигантов, шалил. Во время игры он носился между высоченным игроками, вызывая оживление на трибуне. Девицы даже кричали. Перехватив долгий взгляд Эмиля, находившегося среди болельщиков в первом ряду, пигмей показал ему язык.
Но вот однажды Эмиль употребил своё хобби «во благо грузинского баскетбола», как заявил он сам. Его пригласили в Кутаиси. Мы живописал ему тамошние пиры. Я рассказал Эмилю о похоронной процессии, свидетелем которой стал в Кутаиси. Когда она проходила мимо ресторана, вдруг заиграла весёлая музыка. Несущие гроб мужчины пританцовывали, выделывали па, насколько позволяла им горестная ноша. Непосвященным объяснили, что покойник был завсегдатаем этого питейного заведения и любил поплясать.

Из поездки Эмиль вернулся полный впечатлений. Он не стал рассказывать о том, как его потчевали хозяева. Делясь впечатлениями, мой приятель начал с того, что глубокомысленно отметил, что теперь понимает, почему в Кутаиси сильная команда по регби. Он рассказал, как его пригласили на матч. Билетов хозяева не брали, а подозвали одного верзилу, характерного имеретина – глаза и волосы светлые, нос крючком, хитрая физиономия. Очередь в кассы кутаисского стадиона – уникальное явление. Беспощадно толкаясь, не матерясь, молча, местные болельщики тянулись, рвались к заветной нише. «Так регбисты рвутся к городу противника!» - последовал комментарий Эмиля. Это происходило у всех десяти касс. За всем наблюдала милиция  и ничего не предпринимала. Вскоре появился верзила, принёс билеты, за услуги он взял три рубля.

Здесь мой приятель сделал паузу. По физиономии было видно, что он готовит сюрприз. Эмиль начал:
- Я прохаживался в районе автомобильного завода. В тех местах в основном русское население живёт. Вижу у магазина молодёжь стоит. Кто на гитаре играет, кто блатную песню тянет. Суровые ребята! Высоченные, смотрят прямо, в каждом движении уверенность. Слышится обычный мат-перемат, на русском и грузинском с имеретинским акцентом.
Эмиль обвёл нас глазами и продолжил:
- Я заприметил гигантоидного хлопца. Как мне подсказывает опыт, точно за два метра ростом, атлетического телосложения. Стоит он и курит. А я думаю, вот дурной, зачем курить, ему блюсти себя надо для спорта!
Эмиль с отсутствующим видом стал прохаживаться поближе к компании. Чем больше странный незнакомец делал вид, что его здесь нет, тем больше привлекал внимание. Первым на него отреагировал гитарист. Кончив бренчать незатейливую мелодию, он заметил товарищам: «Что-то мне этот гусь не нравится, околачивается, вынюхивает!» Мой приятель узнал, что того хлопца-гиганта Колей зовут. Так к нему обратился один из его приятелей, когда показал тому на уже намозолившего глаза плюгавого субъекта. Назревала неприятная ситуация. Эмиль ретировался.
- Я уже побывал в университете, рассказал тренеру сборной о находке. Тот записал имя парня и месторасположение, где собиралась компания. За неимением точного адреса. Сегодня зайду к нему выяснить, не позвонил ли он в Кутаиси.

Довольно скоро в главной тбилисской команде появился многообещающий новичок, гигант – Николай Д. из Кутаиси. Уже в первый год он побил рекорд результативности центровых игроков – набрал 56 очков за матч, тогда как другие игроки его амплуа еле-еле 30 очков набирали. Как выразился один известный комментатор, Николай Д. был из разряда баскетболистов, «чьи достоинства не измерялись только сантиметрами роста». Не совсем гладко складывалась его спортивная судьба в сборной СССР. Её тренер считал, что у Николая плохой характер. Ему нравилось покрикивать на великанов. Сказалась кавказская закваска русского парня из Кутаиси - не позволила ему безропотно глотать матюки тренера.
Вообще, роль Эмиля в этой истории, конечно же, минимальная. Тбилисские команды регулярно пополнялись кутаисской молодёжью. Он сам об этом прекрасно знал. Однако...

Сейчас Эмиль Владимирович работает научным сотрудником в одном из институтов. Свой страсти к баскетболу не изменил. После перестройки, когда по ТВ доступен стал американский баскетбол, он собрал крупнейшую коллекцию компакт-дисков о нём. Однажды даже победил в международной викторине, посвященной профессиональной лиге. За что ему вручили мяч с автографами чемпионов НБА «Лос-Анжелес Лейкерс». 

Эмиль случайно встретился с Николаем Д. в весьма неспортивной обстановке. Мой приятель прогуливался в перерыв в парке с сотрудницей по институту. Женщина была в разбитых чувствах. Погибла её любимая собачка. Она только об этом и говорила.
- Смотрите, батоно Эмиль, Коля идёт, - вдруг сказала она и показала в сторону высоченного мужчины.
Когда великан поравнялся с ними, он поздоровался с дамой. Они были знакомыми. Спутница сразу же со слезами в голосе сообщила ему о своей печали.
- Я обратил внимание, как точна была его реакция, - позже рассказывал Эмиль, - точная и полифоничная. Он посмотрел одновременно сочувственно и чуть снисходительно, чтоб не перебрать с сантиментами. Потом обратил взгляд на меня, чтобы соотнести свой ответ с моим отношением к скорбному факту. Какая социабельность! Такой только у имеретинов можно выучиться.
- А ты ненароком не дал понять, что ты принял участие в его судьбе, - шутя спросил я приятеля. Ответа не последовало.


Эстонский крюк

Есть такие фамилии, которые обязывают. Однажды на шахматную секцию в университете, где я учился, заглянул студент по фамилии Фишер. Такой аванс требовал подтверждения. Но тбилисский Фишер разочаровал сразу. В партии с одним из перворазрядников он хладнокровно попытался поставить тому "детский мат".

Этот казус напомнил мне случай ... Я жил тогда в провинции, учился в русской школе. В то время блистали тбилисские динамовцы - баскетболисты. Мы не пропускали ни одного репортажа по ТВ. Однажды тбилисцы играли с "Калевом" из Тарту. По баскетбольным меркам эта команда не отличалась ростом, но играла элегантно, умно, особенно её лидер - Яак Липсо. Мы восторгались его "крюком", фирменным броском эстонцев. После, каждый раз, когда кто-нибудь из нас сам забрасывал мяч в кольцо по-эстонски, то не упускал случая воскликнуть "Липсо!!" При этом руку победно воздевали  вверх. Вот он - я!"

В нашей школе учился парень по фамилии Липсо. Звали его Яшей. Он - огромный детина с маловыразительными глазами - всегда молчал. Его отец торговал кроликами на базаре, мать -цветочными семенами. Они тоже были, мягко говоря, несловоохотливыми. По нашему провинциальному разумению, если ты светловолосый и нерусский, значит - иностранец, а именно - немец. В голову не приходило, что Яша мог быть эстонцем.
Однажды, во время диктанта по русской грамматике, название города Таллинн он написал через два "л", как тогда было принято, и через два "н", что в те времена "в никакие ворота не лезло". "По-эстонски это так!" - оправдывался Яша. Он не проявлял темперамента, поэтому никто не поинтересовался, откуда он мог знать такие детали.

Был у нас одноклассник Григол, которого у нас почитали за умника. Где-то он вычитал эстонские фамилии, звучание которых его очаровали. Григол нараспев произносил их: "Вооремаа, Ууэкюла, Вахематса..." Иногда шутил, когда обращался  к своему соседу по дому Гиви, говоря ему:
- Представь себе, если бы твоя фамилия была Кяяриику. Как бы звучало - Гиви Кяяриику!
Кстати, после матча тбилисского "Динамо" с "Калевом" именно Григол задались вопросом, а не приходится ли родственником Яаку Липсо наш Яша?

Я с тренером наведался к Яше. Пришлось долго стучать, пока неторопливый хозяин вышел из ворот. Зайти во двор он не пригласил. Когда на мгновение открылись ворота, я успел рассмотреть яркий цветник и аккуратнейшую садовую дорожку. Хозяин ел сало с чесноком. За забором кто-то возился - кролики, должно быть.
Несколько озадаченный "гостеприимством" Яши, тренер спросил вдруг его с язвинкой: "Правда, что все кролики - гомосеки?" Скупое на выражение лицо хозяина вдруг выразило интерес. "А что это такое? Надо у родителей спросить".
Тут тренер дал задний ход и сказал:
- Не надо, спрашивать.
Он предложил Яше прийти на тренировку "попробовать себя", дескать, фигурой парень вышел, и почти серьёзно заметил, что и фамилия у него подходящая.
- Имя тоже. Меня зовут не Яша, я - Яак, - последовало неожиданно...

Увы, из Яши - Яака баскетболист не получился, ибо был неповоротлив. Тренер ему говорил:
- Ты только встань под кольцом и держи руки вверх.
Парень исправно выполнял эту установку, а однажды перестарался и с поднятыми вверх руками трусцой бежал через всю площадку от щита к щиту.
Его засмеяли.
Как с тем Фишером-шахматистом получилось.


Чачу привезли?

За лето я сильно подрос. Тренер порадовался этому обстоятельству. Поставил меня центровым. Но время шло, постепенно стали подтягиваться другие ребята. К концу года я играл крайнего нападающего, а потом переквалифицировался в разыгрывающего. Тренер сказал, что я разом израсходовал весь запас роста. Но тужить не приходилось. Все эти длинцопеды, жердяи, каланчи только и искали меня глазами, ждали от меня пасса. Ещё то, что я показывал пальцами номер комбинации, какую замыслил тренер. Даже покрикивал на них.

Я стал «своим» для начальства. По его воле я помолодел на два года - из интересов команды, чтоб задержаться в возрастной категории. В метрике переделали год моего рождения. И сейчас путаюсь, сколько мне всё-таки лет. Мне, юниору, уже были известны некоторые детали обратной стороны спортивной жизни.
Однажды меня поставили в состав вместо одного парня. На некоторое время я стал Гиго М. Несколько раз тест устроили. Например, окликали меня по настоящему имени: «Вано, Вано!!» Я – ноль внимания. Руководитель команды Бухути выказывал довольство, знал, что на меня в таком деликатном деле можно положиться. Правда, иногда я бывал неосторожен. Мы приехали на электричке в соседний город. Вроде недалеко было, но поезд двигался как арба. Прибыли в дурном настроении. По приезду нас сразу повели в зал. Там команда девочек тренировалась. Тут к нам после отскока от щита мяч подкатил. Я подхватил его и в сердцах с центра площадки ловко угодил им в кольцо. Произвёл впечатление. Тут Бухути меня зовёт, весь багровый от злости. Сделал мне выговор: «Гиго, перед девицами выпендриваешься! Смотри, не высовывайся!»

Во взрослом баскетболе места для меня не нашлось. В линии, в которой я играл, появились более резвые и сноровистые ребята. Я окончил физкультурный институт. Поспело первое назначение. По протекции Бухути меня назначили руководителем команды глухо-немых баскетболистов. Они отправлялась на пара-спартакиаду. От начальства последовала установка – наша сборная  должна войти в шестёрку сильнейших. Я ознакомился с делами. Вижу не тянет команда. Нет рослого центрового. Мне говорят: «Не беспокойся! Найдём тебе игрока. Правда, он... Сам понимаешь, как это делается. Только осторожно. Проколешься, неприятностей не оберёшься!»
Скоро в команде появился двухметровый парень Саша И. Ребята в команде темпераментные были, у них  на лице всё написано бывает, мне достаточно было чётко и медленно произносить слова – по губам читали. А Саша оказался молчуном. Члены команды даже подшучивали над ним. Корчили рожи, мол, кто из нас глухонемой. Я всё равно тревожился, не спускал глаз с парня.

Но без неожиданностей не обошлось... Мы прибыли в С., где проходил турнир. В местном спорт-комитете устроили встречу с гостями. Руководители делегаций говорили о честной спортивной борьбе, я тоже приберёг несколько слов по такому случаю. Меня переводила весьма миловидная девушка. Затем нас потчевали шампанским. После некоторого его количества я расслабился. Градусов добавило общение с переводчицей. У неё был чистый мелодичный голос, а когда она изъяснялась жестами, то в ней было что-то эротическое. К нам присоединился представитель местной команды – огромного роста глухонемой мужчина – Сергей Иванович. Вроде всё шло нормально. Но вот неожиданно повёл себя коллега. На некоторое время переводчица отвлеклась. Тут Сергей Иванович наклонился ко мне и слабым тонким не по фигуре голоском задал вопрос: «А Сашу привезли?» Вид у него был заговорщический. От неожиданности у меня чуть сердце в пятки не ушло. Я знал, что некоторые глухонемые умеют воспроизводить речь, правда, артикуляции бывают с дефектами и слабыми. Но что за такая почта работает!? Турнир не начался, а нас уже разоблачили! Он снова наклонился ко мне и опять, хитро улыбаясь, произнёс: «А Сашу привезли?» Я будто язык проглотил. Всполошился и мой собеседник. Он энергично замахал рукой переводчице (так глухонемые привлекают внимание). Её озадачило то, как вдруг изменился тон нашего общения. Я стоял бледный, а мой собеседник выказывал нерешительность. Переводчица и Сергей Иванович обменялись жестами, и чистый мелодичный голос проворковал: «Грузинская делегация всегда привозила с собой виноградную водку. Кажется, называется «чача»?»
- Значит всё-таки о чаче речь, а не о Саше! – сделал я вывод и, внутренне возликовав, расцеловал девушку.
В тот же вечер по моему поручению коллеге на дом была доставлена пятилитровая бутыль с чистейшей виноградной водкой.

Наша команда перевыполнила план. Не только вошла в шестёрку сильнейших, но заняла четвёртое место. Сильно помог Саша. На банкете ребята «произносили тосты», старались держать бокал в руке и одновременно жестикулировать. Конечно, им было трудно. Можно было изречь спич, а потом и бокал поднять. Но следовали традиции – здравица провозглашается только с наполненной напитком ёмкостью в руке.
Саша как всегда был немногословен. «Мравалжамиер!» - произнёс он с русским акцентом грузинское «Многие лета!», но вино пить не стал. Трезвенником был.

Под конец банкета ребята смеялись над моими страхами. Они- то видели, что и у других команд был «свой Саша».

Из любви к искусству

Все - и взрослые и дети - обращались к нашему тренеру по отчеству Иваныч (Иванович). Мало, кто помнил его имя, в том числе и мы - члены команды. Иваныч родился, когда вот-вот должна была начаться одна из летних Олимпиад. Его отец (спортивный работник) - во время заседания в райкоме громко заявил, что даст сыну имя первого чемпиона, и был несколько опрометчив. Потому что первое золото завоевал не то японец, не то кореец. Чуть позже чемпионами стали наши соотечественники с именами вполне грузинскими. Другое то, что в городке непонятно, из каких соображений к мужчинам среднего возраста и старше обращались только по отчеству в редуцированной псевдорусской форме. Ко мне, например, сейчас обращаются Александрыч (Александрович).
Иваныч любил одну венгерскую присказку из футбольного обихода: "В команде в большинстве должны быть те, кто таскают пианино, и в меньшинстве те, кто на пианино играют". Я играл в команде, в "пианистах" не ходил. Для этого больше подходил Бено В., наш бомбардир. От чёрной работы его освобождали. У Бено была до сусальности миловидная внешность. Я обратил внимание, что парни с мелкокостной конституцией, как он, отличаются техничностью и элегантностью. Но их зубы подвержены кариесу, что портило улыбку Бено. Девчонкам наш "пианист" всё-таки нравился. Они приходили на баскетбол поглазеть на красивого юношу. Моментами тот переигрывал. После столкновений он падал уж слишком театрально, как сражённый герой. Иваныч, мужчина весьма суровый, однажды бросил ему с презрением, когда тот упал и изображал страдание:
 - Иди сюда, подниму!
 Он признавал спортивные достоинства парня, но не разделял девичьих восторгов. Его донимал артистизм нашего премьера.

Команда переживала не лучшие времена и чаще проигрывала. Бено весьма искусно изображал достоинство: высокопарно поздравлял победителей, аплодировал. Это в то время, когда остальные уходили с площадки с опущенными носами. Кстати, Бено выражался всегда "по-газетному", что заметно отличало его от косноязычных членов команды и склонного к сквернословию тренера.
- Хорошая мина при плохой игре. Боюсь, что она прилипла к его физиономии крепко, - однажды изрёк Иваныч по поводу Бено. Когда он выговаривал эту фразу, в нём накапливалось раздражение. Но было видно, что окончательных оргвыводов наставник ещё не принял.

 ...Поводом для них стал один случай, мало связанный с баскетболом. Как-то после тренировки решили позабавиться шашками. Комплект бесприютно лежал на судейском столике. Сначала играли "в чапаева", потом собственно в шашки. Бено легко и просто расправился со всеми, и вот пришла моя очередь. Иваныч внимательно наблюдал за игрой. Бено без труда стеснил мою позицию. Я готов был уже встать и уступить место последующему игроку. Любой ход партнёра выигрывал, кроме одного. Трудно было предположить, что "пианист" мог его сделать. В таком случае он терял за раз 8 шашек. Наступила долгая пауза, после которой и был сделан тот самый фатальный ход. От неожиданности я растерялся, а потом предложил вернуть сопернику ход. На что последовало: "Красиво ведь получается!" Я поднял глаза и увидел Иваныча. Его лицо было багровым от ярости.
 На следующий день была игра. На электричке из соседнего городка приехала команда и болельщики. У нас с ними были старые счёты. К тому же гости вели себя "нагло", как у себя дома - громко говорили, смеялись. Ну как таких не обыграть! Перед матчем Иваныч собрал ребят. Определил стартовую пятёрку. Впервые он не поставил в неё Бено.
 - Мне тоже сесть на скамейку запасных? - спросил тренера обескураженный юноша.
 - Да, да и тебе тоже!!! - свирепо ответил ему Иваныч и при этом показывал пальцем в сторону скамьи.

...Недавно по ТВ показывали одного военного, полковника. В нём я узнал Бено, весьма симпатичного мужчину среднего возраста, подтянутого, с выправкой, со сдержанной улыбкой. Он предавался воспоминаниям. Шла война в Абхазии. Его отряд окружили чеченцы. С жаром наш бывший "пианист" рассказывал, как с высоко поднятыми руками они выходили сдаваться.
 - Безусловно, в войне есть своя эстетика! - заявил Бено пылко. Потом продолжил: "Через месяц меня обменяли на их пленных и вскоре повысили в должности".
 - Видимо, Иваныча на них не было, - промелькнуло у меня в голове.


Страсти  Нуф-Нуфа

В городке о ТВ знали только понаслышке и со слов тех, кто ездил в столицу, где телесеть уже работала. В одном-двух семействе стояли телевизоры "Рекорд". Бывало, хозяева и гости включали их и, затаив дыхание, ждали. Тщетно. Но в один прекрасный день на экране появилось изображение. Помню первую передачу - кукольный спектакль "Три поросёнка". За худосочными тряпичными поросятами гонялся весьма упитанный волк. Именно тогда хозяин телевизора, воспользовавшись своей привилегией, нарёк моего товарища Гено именем одного из поросят - Нуфо (Нуф-Нуф на русский манер). Почему именно Нуфо, а не Нифо или Нафо, разъяснений не последовало.

Благодаря ТВ городок объял настоящий баскетбольный бум. Тбилисское "Динамо" было на подъёме, выиграло чемпионат СССР. Шестью годами раньше динамовцы выиграли европейский кубок, но такого ажиотажа эта победа не вызвала. Телевидение в тот момент было для нас недоступным, и игры с участием "Динамо" мы видеть не могли.
Нуфо тоже стал жертвой баскетбольной лихорадки. У себя во дворе он повесил на стенке стул с выбитым сидением - баскетбольное кольцо. Весь городок был увешан такими стульями. Настоящие баскетбольные щиты с кольцами были только в зале спортивной школы.

Наверное, привязанность к баскетболу трудно назвать вредной. Но Гено-Нуфо имел от неё одни неприятности. Ростом он не выдался, и считал себя обиженным судьбой. Его высокие сверстники не могли сравниться с ним в фанатичной увлечённости игрой гигантов. Ему очень хотелось прибавить в сантиметрах, ради чего готов был даже пострадать. Родители простили ему стул, с выбитым сидением, но отец надавал ему тумаков после того, как Нуф-Нуф поставил турник для чего, не спросясь, использовал в качестве перекладины лом. Турник нужен был для того, чтобы делать растяжки. После того как его разобрали, энтузиаст от баскетбола продолжил свои упражнения. Он подолгу висел на толстой ветке орехового дерева, росшего тут же во дворе.
Однажды Нуфо вычитал в газете, что во время турне по Мексике о центровом сборной СССР Круминьше местная пресса писала, что коммунистический великан с детских лет уминает по 3 килограмма лука в день. Поэтому, мол, такой огромный. Гено-Нуфо почти поверил этим россказням мексиканских борзописцев. Во всяком случае, лук в его рационе стал явно преобладать, что создавало неудобства в общении с ним, пока ему не посоветовали переключиться на морковь. Дескать, каротин, который содержит этот овощ, не меньше содействует росту. Вскоре лицо Нуф-Нуфа приняло оранжевый (морковочный) оттенок. 
Какой-то идиот ему сказал, что необходимо отказаться от поднятия всяческих тяжестей, расслабиться.
- Если ты обратил внимание, «длинцопеды» на дистрофиков  похожи, - рассуждал он.  Под «длинцопедами», вероятно,  подразумевались высокорослые ребята. «Прибавишь в росте, а потом можешь нагонять атлетизм», - был совет. К примеру, Геннадий Вольнов. Он весил всего 75 кг при росте 2 метра. Лишь потом заматерел. Хлопец забросил гантели, перестал упражняться. В результате физически он сильно стал отставать от сверстников. Крепкий подросток превратился  в хлипкого паренька. Он, кстати, носил очки. Таким образом Гено целенаправленно превращал себя в типичного ботана. Родители тревожились переменам сына. Его повели в поликлинику. Анализ крови ничего не показал.  «Переходной возраст», - заметил походя врач, чем успокоил их.

 - Почему маму пугаешь, ничего не ешь? Ты в переходном возрасте, надо усиленно питаться. Ещё, спортом займись, - сказал ему врач.
 - А я и занимаюсь, играю в баскетбол, - ответил пациент.

Увы, Гено в росте не прибавил, остался при своих 170 сантиметрах, в атлетизме тоже. Как-то на военной комиссии фельдшерица неправильно измерила его рост. Прибавила ему несколько сантиметров. Он только горько усмехнулся, дескать, слишком мало, чтобы стать двухметровым великаном.

Но однажды в дело вмешалась милиция. Нуфо много тренировался, не пропускал занятия в спортивной школе. Домой приходил взмыленным. Играл он не хуже и не лучше других. Тренер любил его за "желание". Было видно, что нагрузки не удовлетворяли Гено, ему хотелось играть и играть. В тот осенний вечер после тренировки он спрятался в туалете. Ждал час-другой, пока в школе не осталось ни души. На улице уже стемнело. Нуф-Нуф сбил замок с дверцы шкафа, куда обычно прятали мячи, и, чтобы не привлекать внимание, зажёг в зале только один светильник. Света хватило на освещение одного щита. Когда в школу нагрянула милиция, она застала Нуфо в полном изнеможении. Тот с трудом поднимал мяч и бросал его в кольцо. Он как будто даже не замечал толпу, набившуюся в зал. Прибежали родители, искавшие своё чадо по всему городку, сонный тренер, милиционеры и другие.
 -Это взлом, воровство! - кричали стражи порядка.
 -Этот болван помешан на баскетболе, - говорил тренер.
 -Его надо гнать поскорее домой! С ним что-то не то! - парировал отец.

С возрастом Нуфо избавился от своего наваждения, махнул рукой на мечту. Тот период заблуждений он называл  «развратом». Народ вокруг только руками разводил - по виду «книжный червь» без обиняков говорит о своём тёмном прошлом. Одна девица попросила моего приятеля всё-таки уточнить, что тот имеет в виду. Узнав, что речь об эксцентричной диете, о том что мой приятель добровольно довёл себя до дистрофии, она только пожимала плечами: «Только и всего!?»

Неизменной оставалась его любовь к баскетболу. Я был свидетелем того, как Нуфо пытался проникнуть на тренировку сборной вуза по баскетболу. Из зала доносились звуки американского джаза. Тогда у нас байка ходила, что американские профессионалы тренируются под эту музыку. Нуфо, как постороннего, не пускали во внутрь.

- Умоляю вас, пропустите, - в отчаянии обратился он к тренеру. Шокированный исступленностью, с какой его упрашивал субтильный студентик в очках, тренер разрешил ему зайти. В зале Гено произвёл небольшой фурор. Он сидел у кромки площадки, где  находились мячи. «Эй, дружище! – обратился к нему один из игроков, - подай-ка нам мячи!» Мой приятель встал, взял мяч в руки и дальним броском забросил его в кольцо. Со вторым поступил также, третий бросок не удался. Такое поведение странного гостя вызвало лёгкое удивление у присутствовавших.

- Для полного выпендрежа  ты должен был забросить и третий мяч, - сказал я ему.

 
Бабушка

Наметив где-нибудь в уголке свою жертву, Есфирь Моисеевна делала па, которые напоминали пугающие выпады крысы, её глаза при этом посверкивали, а старушечий рот издавал шипение. Иногда она прибегала к дидактике и приправляла её мизантропической иронией. Происходило это, например, если "жертва" обыгрывала её внука Вову в шахматы. Или, с тех пор как "Вовик" занялся баскетболом, она возненавидела "оборванца" Мишу, только потому, что его, а не Вову похваливал тренер. Есфирь Моисеевна ничего не понимала в баскетболе, но считала, что её внук играет в эту игру лучше всех.

Вообще она мало кого жаловала. Может быть только одного ... немецко-фашистского лётчика. Попав однажды под бомбёжку в Киеве, Есфирь замешкалась и осталась посередине улицы. В адовом рёве тяжёлого бомбардировщика, летящего на бреющем полете прямо на неё, она умудрилась рассмотреть пилота. Тот из своей кабины энергично подавал ей знаки: "Вон, вон с дороги!!" Но куда было деваться - дома по обеим сторонам улицы горели и рушились, погребая под собой других людей.
 - У него было такое благородное лицо, - вспоминала она, а потом как бы невзначай добавляла, что в молодости её принимали за украинку.

Есфирь Моисеевна последовала за семейством дочери, вышедшей замуж за врача-грузина. Он был родом из наших мест. За "украинку" её не принимали. С некоторой натяжкой городок можно было считать еврейским местечком. Здесь жили грузинские евреи, люди весьма простые. Первое её появление вызвало у них культурный шок. Есфирь остановили на улице и спросили из самого простодушнейшего любопытства, не "русская" ли она еврейка. "Что значит "русская еврейка"? переспросила она. Откуда ей было знать, что по местным понятиям, если ты не грузинский, то обязательно еврей русский.
Соплеменники смотрели на неё как на чудо-юдо - "еврейка, но не та", в живописной чернобурке и с вуалью. Из оторопи их вывел её панический крик "Вовик! Вовик!!" Так бывало, когда внук проявлял не санкционированную ею активность. Например, мог погнаться за собачкой. На этот раз он бросил камень в птичку. Сверстникам "Вовика" с еврейской улицы уже доверяли постоять за прилавком.

Сам Вова сопротивлялся тому, как его обхаживала бабушка (как он выражался, "терпеть ненавидел"). По мнению Есфири, её внука окружали дети-монстры. Но даже самые ужасные из них в отличие от "Вовика" не позволяли себе кричать, обзывать своих бабушек. С некоторых пор в его лексиконе появилось выражение: "заруби себе на носу", с каким он обращался к бабке. Это "крылатое выражение" он позаимствовал у отца. В городке родитель считался хорошим терапевтом и много зарабатывал. И "терпеть ненавидел" тёщу. Как-то вне себя от гнева, он обрушил на неё весь комплект медицинской энциклопедии, метал в неё том за томом (все 60 штук), когда та, забившись в угол, упрямо продолжала обзывать зятя: "Гада, ты гада!!". Есфирь часто прибегала к этому эпитету, который почему-то использовала в женском грамматическом роде.

Но так не могло долго продолжаться. Однажды во время игры один из зрителей, пародируя Есфирь Моисеевну, крикнул на весь зал: "Вовик!! Вовик!!" с тем же обертонами тревожности, переходящей в панику. Шутка имела успех. Вова сильно покраснел, остановился и стал пристально смотреть на трибуну. Он был рослым и сильным подростком и играл в баскетбол лучше всех. Не знаю, что бы произошло, высмотри он среди болельщиков того, кто передразнивал его и его бабушку. Но то, что имело место после игры, долго потом обсуждалось в городке.
 ... Когда Вова выходил из раздевалки, к нему бросилась Есфирь Моисеевна. Суетясь и мельтеша, она попыталась набросить на плечи внука куртку. Ей это уже стоило труда, потому что Вова был на голову выше не в меру заботливой бабушки. Он холодно посмотрел на неё, потом как будто приосанился, сбросил с плеч куртку и ... залепил старухе пощёчину. Она обомлела. Потом заверещала: "Гада ты! Гада!!" Кричала она ему в спину, потому что Вова решительными шагами удалялся прочь.


Проступок тренера

Недавно по ТВ промелькнули кадры с чемпионата Европы по сумо. Грузинская сборная выиграла первое командное место. Но в последний момент её лишили медалей. Вмешались родоначальники этой борьбы - японцы. Наша команда нарушила форму одежды. Под известный своей откровенностью традиционный костюм сумоистов грузины натянули шаровары. Их стыдливость стоила им дисквалификации.
Тут я вспомнил нашего учителя физкультуры Луарсаба Ивановича. Давно, в мою юность, с чемпионата сняли баскетбольную команду девочек нашего городка, которую он тренировал. «Иванычу» (так звали его в обиходе) стоило больших усилий разбить вековечный стереотип, что в нашей глухомани женщины мало приспособлены к спорту. Он даже рассчитывал на успех. И вот, уже в Тбилиси на чемпионате, девицы наотрез отказалась сменить шаровары на спортивные трусы. Луарсаб Иваныч мобилизовал все свои связи. В одном из кабинетов он, весь багровый от ража, читал мораль, потом перешёл на крик и, как позже рассказывал присутствовавший при этом народ, «вопил как недорезанный». Так у нас говорили о его манере говорить громко. «Москва приказала, все переходят на трусы», - был ответ.
Остались на турнире только мальчики. С нами такие сложности не возникали.

Через некоторое время тренировки команды девочек стали проходить в зале при закрытых дверях. Однажды Вито, мой товарищ, застал дверь приоткрытой... Шла обычная тренировка. Девицы разминались, бросали мяч в кольцо. Все они были в спортивных трусах. Завидев Вито, спортсменки вдруг остановились и принялись кричать в панике, как будто тот заглянул в женское отделение бани, а не в спортивный зал. В это время сзади к нему подкрался Луарсаб Иваныч. Это он забыл закрыть дверь, когда по нужде оставил тренировку. Здоровенный детина, бывший баскетболист, обрушился на плюгавого Вито так, если б застал его при страшном прелюбодеянии.

Физкультурник наводил ужас на мальчишек. Вместе с учителем по труду (других мужчин в педагогическом коллективе не было) он совершал облавы в школе. Без предупреждения они заявлялись на урок вместе с директрисой, ставили парней вдоль стенки и устраивали обыски. Искали ножи или какие-либо режущие предметы. Провинившихся учеников подвергали экзекуции незамедлительно.
С некоторых пор «забот» у «Иваныча» прибавилось. Во время облав, кроме режущих предметов, стали искать игральные карты и не простые, а со «срамотой». Речь о первых образчиках порнографии в СССР. До городка они доходили с пятых-шестых рук в виде заснятых-переснятых фото. Одну колоду я приобрёл в кутаисской электричке. Купил у торговца фруктами. Тот продавал груши, брал 20 копеек за кило. Достаточно было подмигнуть ему, и за 1 рубль ты получал колоду карт. Торговец грушами смерил меня взглядом - определял возраст. У меня в 13 лет были усы, и ростом я вышел, чем и ввёл в заблуждение негоцианта.
В связи «с поступившими в дирекцию сигналами» «Иваныч» специально для мужской половины баскетбольной секции провёл педагогическую беседу. Дескать, есть дурные привычки, от которых «мозг просядает», «дураком делаешься». Потом пригрозил, что по глазам будет вычислять греховодников и хлестать их «шаловливые руки» плёткой. «По тому, как играет шалопай, могу определить, а не занимался ли он...» Последовал характерный жест. Потом тренер предался воспоминаниям:
- Мой отец - священник говаривал мне, когда отправляешь малую нужду, не смотри на...» Тут он осёкся и затем добавил грозно: «Всё поняли?!»
Напугал педагог нас порядком. Девочки при этом почему-то оставались вне подозрения. С ними он бывал мягок. Его толстая физиономия рдела, когда появлялся в окружение своих питомцев, иногда под руки с некоторыми из них, те без устали лопотали с ним. Общественность городка умилялась такому благолепию.
Мог ли кто предположить, что произойдёт ЧП?

Из соображений конспирации мы «резались» в карты в салоне заброшенного на пустыре «Москвича-401». Потом шли на тренировку. Однажды, насмотревшись карт во время игры «в подкидного дурака», компания, человек пять, предалась «аутоэротизму» «Москвичок» был без колёс, стоял на рессорах. Они жалобно поскрипывали в ритм действа, которому предавались маленькие грешники. В предпочтительном положении оказался тот, кто проиграл. У него оставалось на руках много карт. Он обозревал целую галерею девиц.
Когда опомнились, разом испугались. Вдруг «Иваныч» догадается. Ждали расплаты, которая обещала быть неотвратимой!

Когда подошли к школе, там было не до нас. У входа собрались возбужденные горожане, роилась милиция. Явно, произошло что-то экстраординарное... «Иваныч» забаррикадировался в своей комнате. Некоторые из мужчин, толпившихся на улице, бросали в его окно камни и угрожали ему расправой. Окно было на уровне второго этажа. «Иваныч» не подавал голоса. Милиция пыталась унять праведный гнев толпы. Увидев нас, к нам подбежал милицейский чин. Смерил взглядом. Наши виноватые физиономии сначала насторожили его, потом он быстро удалился. Из обрывков разговоров мы узнали, что вовремя купания мать одной из баскетболисток обнаружила на пикантном месте тела её дочки синяк. После расспросов, сопровождавшихся взаимными угрозами покончить собой, выяснилось, что её ущипнул тренер.
- Этого можно было ожидать, - вдруг ляпнул Вито.
- Что за ерунду порешь!? – огрызнулись мы.
- Всё дело в спортивных трусах, - продолжил Вито.
В тот день «Иваныч» уехал из города. Его сопроводили до электрички милиционеры. Через некоторое время, когда улеглись страсти, он вернулся. Жил безвыездно в ближней деревне. Женского баскетбола в городке не стало.


Женские штучки

Женский баскетбол Бердия не смотрел из принципа. Был снобом. Смотрел только матчи NBA. Даже коллекцию DVD собрал соответствующую. Сам он когда-то играл на университетском уровне. Бердия питал интерес к противоположному полу, но считал, что баскетболистки изяществом обделены. Эротичностью тоже. Мол, слишком крупные формы.
Бердия хихикал, когда вспоминал разные курьёзы из женского баскетбола.

- Только дамочки могут такое вытворить! – сказал он и продолжил, - американцы не упустят момент, чтоб хохму не заснять. Студентки, кажется, играли. На площадке неразбериха была. Судья пытался усадить на место не в меру раззадорившегося тренера одной из команд. Игру наконец-то возобновили. Вдруг вижу - девица, маленькая такая, беленькая, неожиданно поворачивается и с воплем направляется в сторону собственного кольца. Бросок, один, другой, а мяч упрямо не лезет в кольцо. Игроки и зрители ошалели. До третьего броска дело не дошло. Её в охапку взял тренер и унёс с площадки...

Я, кстати, в спортивном ведомстве работал и тему поддержал.
- Ты представь себе, мне тоже пришлось стать свидетелем двух подобных инцидентов. На чемпионате города и на республиканском турнире юниоров. Играла такая неуклюжая особа, помню еще её жировые складки по бокам. Проход толком делать не умела, а под собственное кольцо пошла. Один раз бросила, другой. Остальные игроки её ждали на половине соперника. Пока опомнились, она и в третий раз промахнулась. Во втором случае баскетболистка прямо с центра мяч в сторону своего кольца метнула. Все бежали в одну сторону, а она в противоположную. Кстати, без умысла это делали. Вот потеха была!

Мы сидели за столом в гостях у Бердии. Человек пять. Мальчишник устроили. Один из нас психологом был.
- Игра подсознания, типичное женское "садо-мазо", рассчитанное на театральный эффект, - начал вещать он, - обратите внимание, ни в одном случае мяч так и не попал в кольцо, срывы происходили при всем честном народе.

Быть нашему товарищу психиатром, так любил о патологиях посудачить.
Кто-то из компании подал мысль, что надо судьбу этих девиц отследить. Они опасны для себя, но и для общества. Ведь собственную команду под монастырь пытались подвести. «Психиатр» вознамерился добавить что-то веское.
Но вступился Бердия:
- Разливай вино! – приказал он мне, а потом бросил психологу - ты кончай со страшилками!

Что же на самом деле означали те три злополучных случая?

Через несколько дней я набрёл на сюжет. В матче женской профессиональной лиги США одна девица за два метра ростом, кстати единственная белая в тот момент на площадке, с улыбкой с близкого расстояния вдруг атаковала собственное кольцо. Её попытались удержать партнёрши поменьше, но куда им совладать с такой высокой. По окончанию просмотра я уже звонил к Бердия. Ещё один случай для его коллекции!


В баскетболе как в жизни

У меня есть друг, тренер по баскетболу, Бондо Г. Нет жизненной коллизии, какую он бы не рассмотрел через призму своей профессии. Этакое «баскетболоцентрическое мышление». Другие такую склонность назвали бы профессиональным кретинизмом. Я всегда с интересом слушал его. Как-то завели разговор о прозвищах. К примеру, в его детстве высоким парням доставалась кликуха «каланча».  В каждом городе  неподалеку от депо пожарной команды находилось строение для обозрения, по идее самое высокое в окрестностях. Но вот эти объекты из-за ненужности демонтировали, и высоких долговязых  ребят перестали называть «каланчами». Бытовали другие прозвища-дразнилки – «клонца», «жердяй», «длинцапед».
Тут Бондо быстро привязал тему к баскетболу и добавил с улыбкой:
- Не известно кому больше доставалось: толстякам или этим «жердяям». Но последним больше везло. Их задействовали в баскетболе. При виде необычно высокого молодого человека люди спрашивали, а не баскетболист ли он, что звучало весьма одобрительно.

Его самого в детстве называли «бугаем» из-за высокого роста и массы. Ему бы в регби податься, но тогда об этой игре у нас знали только по наслышке. Моим детским прозвищем было "Мацолла", в честь великого итальянского футболиста.  Правда, нарекли меня таким образом не из-за футбольных талантов, а потому что в грузинской провинции эта фамилия звучала неблагозвучно.
Вообще говорили мы часто. Особенно во время партии в шахматы у меня в саду, в виноградной беседке.

Совсем недавно я попал в переплёт: попытавшись сделать доброе дело, оказался в совершенно невыгодном для себя положении. Верный себе, Бондо и для этого случая нашёл баскетбольную аналогию.
Произошло вот что... Я написал статью. Прямо на английском. В соавторы взял старого приятеля, который добавил текст в несколько страниц. Статью мы собирались опубликовать на веб-сайте неправительственной организации, которую он возглавлял. Я решил, что сам «засветюсь в интернете» и ещё услугу окажу парню...  Некогда он работал стажёром в нашем институте. После съездил в США и не без успеха. Наметились контуры диссертации. Вообще мы как будто сдружились, я даже рассказал о своём детском прозвище.
Видимо, мои доводы в пользу нашего сотрудничества были до навязчивости убедительными. Более того, чем больше я проявлял напористость в своём благом начинании, тем меньше соавтор доверял мне. Аргумент: «я на гонорар не претендую», окончательно вверг его в растерянность. Мои живописания «пользы, которую от публикации извлечёт в основном только он», вызывали у него раздражение. Отчасти для того, чтобы разобраться в «непонятной» для себя ситуации, мой партнёр попросил повременить с печатанием статьи.
- Хорошо бы перевести текст на грузинский. Вы не беспокойтесь, мои девочки этим займутся, - сказал бывший стажёр и таким образом подчеркнул, что он руководит ситуацией. Дескать, «здесь он менеджер!»

Однако, по мере того, как его переводчицы не справлялись с текстом, положение принимало всё более аномальные формы.
- На мои телефонные звонки не отвечают или лгут. Он даже своих детей проинструктировал, если позвонит такой-то дядя, скажите ему, что меня нет дома! – жаловался я Бондо. Был тёплый вечер. Виноград в моей беседке источал мягкий аромат.
Пришло время и на мои звонки начали реагировать с ... иронией. Кульминацией эпатажа моей персоны стал мой визит в НПО моего приятеля. Я явился с одним молодым иностранцем. Он работал по интересной нам тематике. Кстати, весьма неплохо говорил на грузинском языке.  Самого хозяина не оказалось на месте. Нас принимал его «стафф». Сотрудники многозначительно смешливо обменивались взглядами, а когда мы начинали говорить, то напрягались, готовые услышать какую-нибудь глупость. Через отражение в стекле стеллажа я увидел, как одна из девиц показала нам в спину нос. Именно она предложила нам чай. Настаивая его, гостеприимная хозяйка использовала уже бывшие 2-3 раза в употреблении пакетики. Я хотел было похвастаться, что умею дегустировать сорта этого напитка, дескать, хобби у меня такое. Но тут промолчал. Ни в чём неповинный иностранец в растерянности смотрел на меня. Я терялся в догадках, что мог наговорить обо мне своим сотрудникам мой приятель. В какой-то момент я расслышал из соседней комнаты:
- "Мацолла" с иностранцем явился.
 
Вечером я не стал звать Бондо к себе в сад. Я кричал ему в телефонную трубку:
- Вот уже шестой месяц они не могут перевести текст.  Я сомневаюсь в их языковой квалификации, уж совсем уверен, что они не понимают содержание текста.  Но почему-то из-за этого в дураках хожу я?!
Тут Бондо вспомнил эпизод из баскетбольной практики. Начал он с того, что назвал страну, вполне известную своими олимпийскими достижениями. Но в «баскетбольном отношении» она отставала. Дело не в отсутствии результатов. Появление на площадке высоких игроков вызывало «нездоровую реакцию у публики». Она улюлюкала стоило кому–нибудь из них принять мяч, или проявить хоть какой-то темперамент. Предметом для насмешек служил  сам рост. С ним прочно ассоциировалось  неуклюжесть, медлительность гигантов.
- Это и есть признак баскетбольной провинции, - резонёрствовал мой друг.
- В какую провинцию ты поместил бы моего соавтора и его коллег? – ввернул я, торопя собеседника.   
Тренер по баскетболу продолжил:
- Откуда у меня такие наблюдения? Недавно в ту страну на матч европейской лиги съездил каунасский «Жальгирис».  В составе был Арвидас Сабонис. К нему уже начали примерять эпитет «великий». Таков он по росту и по игре. Но «провинциалов» было не пронять. Они начинали свистеть и смеяться, когда во время представления команд на площадке появился атлетического телосложения супер-гигант. У хозяев был свой центровой,  который передвигался как первобытный ящур, даже руки держал как динозавр свои лапы.
 Такой приём раззадорил Арвидаса. Какой он бывает в ярости, известно. Однако таким образом он только подливал масло в огонь. Его нервозность приняли за проявление клоунских па. За половину тайма Сабонис набрал больше очков, сколько его партнёры и соперники вместе взятые. Но обалдевшие зрители надрывно смеялись этому обстоятельству.
Кончилось тем, что Сабониса усадили на скамейку запасных. Подальше от греха!
Через некоторой паузы собеседник заметил мне:
- Ты не волнуйся, английский вариант статьи опубликуют, но перевод так и не доведут до конца. Но я не даю гарантию, что твой соавтор признается в своём поражении.
Неделей позже так и случилось.


Синекура

Парт номенклатура чем-то напоминала социологическую выборку. В ней пропорционально были представлены все слои населения. Определённая должность резервировалась за лицом такой-то национальности, пола и так далее. Имелись свои номенклатурные русские, армяне, азербайджанцы так далее...
Батони Кока был из номенклатурной семьи. Он в разное время занимал именно те должности, которые причитались ему с учётом его национальность, пола, образования.. и удачи.
Его слащавая улыбка! В ней можно было рассмотреть хитринку, таившуюся где-то в уголке глаз. В обществе, когда Кока поворачивался боком и смотрел на тебя, она проявлялась. Будто говорила, все мы тут достойные люди, но ты особенно. Помню его почерк – рука не дрогнет. Произнося фразы на грузинском, он прислушивался к их звучанию. Получалось ладно. «Батони Кока!» - слышалось отовсюду при его появлении, с придыханием и умилением. В этот момент мне вспоминался Чичиков, обаявший губернское общество, привечавшего его нараспев: «Павел Иваныч, Павел Иваныч!!» У него была ещё привычка поправлять мне галстук, носить который я так и не научился.

У Коки есть сын. Вроде мой ровесник, он работал в престижном месте. Признаться я не задумывался о том, приходилось ли мне где-нибудь с ним пересекаться. Но однажды сын заглянул к папе. Такой же улыбчивый, даже ласковый, невысокого роста, полноватый...
- Дима! – представился он. Когда я протягивал руку ему руку, на меня нашло.
Бывает так - некий незначительный эпизод западает тебе в душу, но ты не можешь понять почему. Но набираешься опыта, и ситуация вдруг проясняется сама по себе. Происходит типа маленького озарения.

Дело было вот в чём... Я приехал из провинции, только-только поступил в университет.  Частенько бродил по городу. Бесцельно. Однажды заплутал, случайно заглянул во двор много-квартирного здания. Там было чисто. Ухоженные клумбы. Моё внимание привлекли играющие в баскетбол подростки. Их было трое. Щит висел над гаражом явно не на стандартной высоте. Один из парнишек был повыше всех ростом и пользовался этим обстоятельством. Он несколько раз стильно выполнил «данк» - бросок мяча в кольцо сверху вниз.

Я был фанатом баскетбола. У меня появилось искушение тоже допрыгнуть до кольца. Оно казалось досягаемым. Но я унимал себя. Представил, как бы это выглядело - небритый худющий незнакомец, в очках, со всклокоченной шевелюрой (это - я) забрёл в чужой двор и почему-то куражится.

За играющими наблюдали двое ребят повзрослее. Наверное, моего возраста. Они иронично поглядывали на подростков. Может быть не только потому, что были старше. Оба были одеты с иголочки, в галстуках, до лоска выбритые, обувь начищенная. Пара чинно вела беседу. «Деловые! Малые, но зрелые!» - промелькнуло у меня в голове. Но вот один из них ушёл остался второй, который был пониже ростом, полноватый. Видно было, что его подмывало присоединиться к игре, но парадный вид сдерживал...

И всё-таки молодой человек снял пиджак, повесил его на сук дерева, закатил рукава. Я бы не сказал, что этот «деловой» что-то делал на площадке. Не прыгнуть, не пробежаться. Уж точно и до кольца ему было не дотянуться. Он только стоял на одной точке и ждал пас от партнёра, который вовсю трудился, отвоёвывая мяч у соперника. Единственное, что позволял себе этот тип - бросал мяч в кольцо. Очень хитро делал. Парнишки были повыше его ростом и не знали, с какой стороны подступиться к нему. Мельтешили вокруг него, а его правая рука находила себе пространство, неминуемо, хладнокровно и под разными углами и точно бросала в цель. Его пытались накрыть слева – он бросал справа, или наоборот. Когда ему становилось совсем невмоготу, следовал пасс напарнику, как раз в тот момент, когда тот стоял один под щитом и никто ему не мешал. Парень подтрунивал над мальчиками и тут же подмигивал им лукаво.

Узнав в Кокином сыне того «баскетболиста», я выпалил:
 - Не висит ли во дворе вашего дома баскетбольный щит?
Кока изменился в лице, насторожился. Дима слегка удивился. Оказалось, что щит по-прежнему на месте.

Я много понимал в баскетболе ещё раньше, как узнал, что такое номенклатура. Меня, самого благодаря карьерному росту, в неё включили. Со временем мне стало известно, что в тот раз я забрёл во двор дома, где жили синекурники. А теперь ещё понял, как могут играть в баскетбол их «малые, но зрелые» отпрыски.


Следовать стандарту

Наш тренер Бондо любил собирать вокруг себя питомцев и рассказывать байки о баскетболе или о явлениях, смежных с этой игрой:
- Не верьте сказкам о богатырях. Народ в прошлом был повсеместно мелким. За великана, например, почитался мой дед, известный в Имеретии разбойник. Страх на людей наводили не только его свирепая физиономия, но и устрашающая фигура. На самом деле он был не выше 185 сантиметров, на 5 сантиметров ниже моего.
Бондо продолжал:
- Как-то в одном захолустье селяне до смерти забили одного бедолагу. Его габариты навевали ужас. На беду он был бирюком, старался на людях не появляться. Им пугали детей. Однажды одну заблудившуюся в лесу молодку «поломал» медведь. Деревенские заподозрили изнасилование. Кто виноват? Долго гадать не стали. Я решил проверить достоверность истории. Заехал в ту деревню. Мне могилу показали. Измерил – тот верзила был около 203 сантиметров. Сегодня бы его с руками ногами в команду взяли бы, центрового играть. А тогда за монстра считали, камнями забили.
 
Вечером я пересказал историю тренера своей тётушке, старой деве. Меня внимательно выслушали. Обычно, перед тем, как ответить по существу, тётушка начинала с того, что перебирала своих обидчиков из злокозненного мужского племени. На этот раз ей вспомнился неведомый мне Сёма Г. Тот якобы собирался сделать ей предложение, но женился на другой женщине. Только после такого вступления она заговорила о баскетболе, в котором мало смыслила. Оказалось, что «обидчик» Сёма познакомил её некогда с самым высоким баскетболистом СССР Уйвасом Ахтаевым. Он приезжал в Тбилиси в составе алма-атинской команды. Тётушка с ехидством отметила, каким карликом показался несостоявшийся жених рядом с великаном. Я возразил ей, заметив, что в тот момент все в Тбилиси в его присутствии попадали в положении лилипутов, а не только Сёма. Ведь рост гиганта составлял 238 сантиметров.
Неожиданно тётушка поменяла тональность беседы и с грустью заметила: 
- А ты знаешь, к Васе приставали на улице.
Имя великана она произнесла так, когда вспоминала «редких по своей порядочности мужчин, пострадавших, как она, от этой жизни».

Насколько я знал, «Вася» был неповоротлив, туго соображал. Трудно было определить, народ смеялся то ли над его неуклюжими манерами, то ли над его невероятным ростом. Тогда в советском баскетболе было мало гигантов, а те, кто играл, атлетизмом и координацией движений не отличались. Даже стандарт сложился. В тбилисском «Динамо» играл Анзор Лежава. Он долгое время считался самым высоким мужчиной в Грузии. Над его медвежьей повадкой у нас шутили. А в Рио-де-Жанейро ему устроили дикую обструкцию. Тамошний болельщик отличался буйством и хамством, как потом писали у нас в газете. После того, как динамовцы стали чемпионами Европы, Анзора взяли в состав сборной СССР, на первенство мира в Бразилию. Говорили, что Рио он возненавидел.
Как нечто запредельное воспринималась игра американских профессионалов. О них писали, но совсем не показывали. Однажды только под рубрикой «Их нравы» по ТВ промелькнул сюжет о баскетбольном цирке - «Гарлем Глоб Троттерс». Акцент делался на клоунских выходках шоуменов. Вроде того, что одному игроку стало плохо, а другой не придумал ничего более «остроумного», как дать ему понюхать свой носок. Потом показали, как хулиганы-спортсмены потешались над судьями. Потом ведущий передачи мельком сфокусировался на красивом негритянском юноше. Комментарий был с «подковыркой»: дескать, ему 16 лет, а ростом уже 205 сантиметров (!?) В сознании плохо отложилось то, как в конце сюжета этот парень в прыжке от линии штрафного броска после пируэта в два оборота сверху двумя руками «заколотил» мяч в кольцо...
Нам доступнее и роднее была фигура Анзора Лежава из тбилисского «Динамо».

В нашей школьной команде был свой гигант – Григол. Он был чуть ниже двух метров. Мы, бывало, подолгу разыгрывали мяч, ждали, когда наш центровой трусцой передвигался через всю площадку от кольца к кольцу. Наши соперники, у которых не было своих гигантов, спешили с розыгрышем атаки, чтоб не дать Григолу вернуться под своё кольцо. Иногда он только-только приходил на место под наше кольцо, как тут же должен был бежать обратно – в наше кольцо забрасывали мяч или мы переходили в контратаку. При обоюдно острой игре он терялся где-то в центре, не зная куда бежать.  Иногда останавливался в недоумении. Вот тогда зрители давали волю своему сарказму.
Но команде он был нужен. Ему достаточно было стоять в зоне и ничего не делать. Из-за его спины мы бросали беспрепятственно. Он стягивал на себя двух-трёх защитников, из-за чего в обороне образовывались бреши. Играя же в защите, подняв руки, он, как выражался Бондо, «закрывал солнце» сопернику.

Шёл чемпионат Грузии. Нам надо было поехать на электричке в соседний городок. Так всегда было. Или они к нам приезжали, или мы к ним ездили. Отношения у нас сложились не ахти какие. Их можно было назвать «исторически плохими». Испортились они после того, как электричку, которой возвращалась наша команда, местные болельщики испещрили неприличными надписями. Особенно не везло Григолу. Метавшие в нас перезрелыми фигами местные болельщики стремились угодить именно в этого великого малого.  Стоял месяц сентябрь – в это время этот плод переспевает.

Против Григола хозяева поставили своего великана. Тот был страшно худ – маленькая голова  «в кулак», руки-ноги, как спички. Под спортивные трусы у него были одеты ещё и шаровары, ибо всё на нем сидело мешком и «срамоту было прятать трудно», как говорил их тренер. Перед игрой наставники обеих команд долго мучили его и Григола, ставили их к стенке, чтоб сравнить. Гиганты должны были плевать на свои кончики пальцев, подпрыгивать и оставлять отметины на белой штукатурке. Несомненно, местный центровой был выше Григола на 3-4 сантиметра, и руки у него были длиннее, и прыжок был у него легче. Но, как Григол, он сильно сутулился, в игре был подчёркнуто академично-медлительным... Следовал стандарту. Он, кажется, даже не подозревал, что был быстрее и более координированным, чем наш центровой.
После ответный игры, уже в нашем городке, местная ребятня расписала вагоны электрички и забрасывала гостей переспелыми корольками. У каждого фрукта свой сезон. Больше всех попало их центровому, тому «жердяю».


Цена успеха

Данк – технический элемент в баскетболе. Атакующий игрок в высоком прыжке сверху «заколачивают» мяч в кольцо. Бросок очень зрелищный. Рено посмотрел по Ю-тубу массу сюжетов на эту тему. Но особенно запомнился ему один из них. Студент из Китая, который учился в американском колледже, правой рукой в прыжке с места запихивал мяч в кольцо. Существовал миф – если ты не вышел ростом и ты не негр, то такие  коленца не для тебя. Дескать, у чернокожих особая стопа («заячья»). Упорный китаец развеивал этот миф.

Рено был на 3 см выше китайца из ролика (181 см). Он играл за школьную команду. У него был хороший прыжок. Другие ребята слюнявили пальцы, чтобы оставить отметки на щите - высоту, до которой дотягивались. Рено кончиками пальцев дотягивался до дужки кольца. Однажды тренер привёл на тренировку двухметрового увальня, нашёл в окрестной деревне. Но из того ничего не получилось. Он в страхе отворачивался от направленного в его сторону мяча, потом никак не мог удержать его в руках, вроде горячий лаваш в руках держит. Так сострил тренер. «Бегал» великан как бы нехотя. Однажды на тренировке, находятся под кольцом Рено всучил этом типу мяч и говорит ему, давай, мол, заколоти его в кольцо сверху. Высоченный малый как-то неопределённо взглянул на Рено, но просьбу выполнил. Весьма коряво, но результативно. «Эта длинца совсем не приспособлен играть в баскетбол, но данк делает!» - сделал заключение Рено. Здесь он вспоминал китайца из ю-туба. Почему ему тоже не попробовать?   

Он во всеуслышание заявил о своём намерении. Его примеру последовали другие игроки. От своих трудов они даже ловили кайф. После приседаний со штангой появлялась лёгкость в ногах. Ещё немного и полетишь. Без травм не обходилось. Взлетаешь легче, приземляешься труднее. Надо успеть сгруппироваться, чтобы упасть и не повредиться. А если ещё с мячом прыгаешь, угодишь им не в дужку, а по дужке... тот отскакивает от неё, и ты теряешь равновесие. Кто подвернул лодыжку при приземлении, кто вообще головой об пол ударился. Не все игроки выносили нагрузки. Рено оставался верен своей затее. Иногда ему снилось, как он плавно отделяется от пола и летит к кольцу.

Когда Рено показалось, что тренировки не дают результата, вдруг поспел триумф. Он произошёл во время финального матча на первенство города. В какой-то момент Рено ушёл в отрыв... получил пасс... сделал три шага... потом он ничего не помнил - только то, будто из себя выпрыгнул. «Надо запомнить это ощущение! - мелькнуло в голове. Зал бурно зааплодировал и спортивное начальство городка тоже. Ликовал и тренер. Правой рукой сверху Рено заколотил мяч в кольцо! Адреналин бушевал в нём. Но произошла незадача. Когда он приземлялся, его задел плечом тот тупой верзила. Чувствуя, что теряет равновесие, Рено инстинктивно ухватился за дужку кольца. Вдруг раздался треск. Кольцо отделилось от щита. Сломалась планка, на которой оно фиксировалось. Рено упал на левый бок, держа вверх навесу правую руку с железным кольцом с сеткой. Некоторое время подбежавшие выпутали из сетки руку Рено, затем отняли кольцо. Казалось, что он  не собирался с ним расстаться. Его поставили на ноги, повели к скамье запасных. Зал долго гудел. Рено сидел весь красный и гордый. Матч, конечно, прекратили, но возбуждение болельщиков не убывало. Говорили только о фортеле Рено и о том, как он обрушил щит. Поступок был возведён в ранг подвига.

Пока бушевали страсти, никто особенно не обращал внимание, как суетилось начальство. Гоняли почему-то сторожа по имени Карлович (производное от отчества). Тот долго искал  стремянку. Когда наконец принёс её, его отправили за плотницкими принадлежностями. В гуле постепенно проступили нотки недовольства. Вырисовался главный антигерой – конечно, Карлович. В спешке с высоты стремянки он ронял то шурупы, то гвозди. Пауза, которую главный судья через мегафон назвал технической, к счастью, не продлилась. Карловичу помогли и матч возобновился.

Эйфория продолжалась не долго... Окрыленный успехом Рено продолжил свои упражнения. Качал мышцы ног. Как-то в школьном  дворе, на спортивной площадке обнаружили пропажу кольцу на одном из щитов. Его держали два шурупа вместо четырёх («дышало на ладан»). Оно валялся недалеко на площадке. Видимо, сдавать кольцо в металлолом никто не собирался. Через некоторое время нечто аналогичное произошло во дворе другой школы. Нашёлся свидетель. Он указал на Рено, дескать, тот «после уроков в полном одиночестве прыгал у баскетбольной стойки и в прыжке пытался  дотронуться до кольца ... головой» (сильное преувеличение!).

Кто-то даже заподозрил злой умысел в его поведении. Тренер провёл с парнем специальную беседу. Он отметил благие намерения спортсмена, его энтузиазм. Парню мягко вменили не продолжать его «фортели». Тренер, видавший виды пожилой мужчина, заметил:            

- В наши в строгие времена бросок сверху считался пижонством, - сказал он.
Кстати, его американского название старикан не знал.
 
Во дворе пригородной школы на баскетбольной площадке рухнул совершенно обветшалый щит... Расследование продлилось не долго. В семью Рено заявился участковый милиционер. Парня выписали административный штраф. За порчу казённого имущества.  Ещё предупредили, что повторный случай будет квалифицирован как хулиганство.

... Рено нашёл выход. У себя во дворе на стенке дома он повесил стул с выбитым сидением. Набрёл на него на чердаке. Перед тем как повесить «щит» долго примеривался, чтоб соблюсти стандарты высоты. Его прыжок прибавлял в сантиметрах. Он, как тот китаец из ю-туба, заколачивал мяч правой рукой без разбега ... в импровизированное кольцо. Из столицы должны были подвезти новые щиты, пластмассовые, прозрачные, и кольца с новыми креплениями. Но почему-то так и не завезли. 


Борьба с антиподами

Как-то на базаре в очереди за картошкой я увидел Бохо. Он находился на дальних подступах. Хозяин прилавка вёл себя нахально. Отпускал идиотские реплики и был доволен собой. Его помощник и те из ждущих, кто стоял поближе, угодливо улыбались. Я не стал делить с ними веселье и уже нагруженный картошкой направился к другому лотку. На этот раз за луком... Расплачиваясь за купленный товар, я вдруг услышал до боли знакомые вопли. Не знаю, довели ли Бохо «шутки» продавца, но ор стоял отменный. Создавалось впечатление, что огромного роста брутальный детина громил прилавок. «Этот тип в своей стихии! – подумал я.

В нашем городке Бохо вёл баскетбольную секцию, куда я наведывался. Да, этот двухметровый мужлан был жесткого нрава – зычно вопил, заливисто свистел в  свисток, а на лице остервенение. У него был характерный «педагогический» метод.  Например, ты зазевался и тут же тебе в голову летел баскетбольный мяч. Стукал Бохо щадяще, с назидательным выражением. Будто награждал подзатыльником. Учащихся этот метод забавлял. При выяснении отношений между собой они к нему прибегали, если под рукой оказывался мяч.
Однажды Бохо обучал нас игровым комбинациям. Парни то и дело путались – если надо было иди налево, шли направо, вместо того, чтобы дать быстро пасс, вдруг останавливались растерянные. Именно в этот момент их настигал мяч, пущенный Бохо. Я оказался единственным, который комбинации не срывал. «Оплеухи» от него меня в тот день миновали, остальные члены команды удостоились их с лихвой. Его злило, что сообразительность проявлял далеко не самый лучший игрок команды. То есть я. Единственный «подвиг», который за мной водился – это когда я, стоя спиной к щиту, почти с центра  обеими руками  через голову вслепую забросил мяч. Вызвал ажиотаж. Только тренер никак не реагировал. Дескать, случайно угодил.

Тогда в Грузии велась борьба с антиподами (так называлась компания по борьбе с коррупцией), проводимая Шеварднадзе. Воровали все. Во фриках ходили те, кто в этом не был замечен. Бохо не захотел быть в их числе. Его ушли. Позже в борьбе с коррупцией настал момент, когда ловили  тех, кто делал это в начале кампании. Происходила невероятная путаница. В конце концов Бохо вернули. Влиятельные родственники посодействовали.
 
Что мог умыкнуть у государства детский тренер по баскетболу, не могу судить. Но мне запомнился момент, когда он повёл себя как настоящий «антипод». Случилось это, когда  Бохо судил финал первенства города между школами. Весь турнир он сидел за столом секретариата матча. Изображал из себя саму неприступность. Но вот вышел на площадку. Свистел он в пользу команды местной «центровой» школы, за которую  выступали отпрыски партийного, спортивного и прочего начальства, некоторые из которых приходились ему ещё родственниками. У второй команды, за которую я играл, состав не был столь «представительным». Бохо знал всех игроков, но это не помешало ему быть предвзятым. Страсти накалялись. Наш тренер, учитель по физкультуре, Арсен Матвеевич, безуспешно апеллировал к секретариату. У бедняги тряслись руки и пропал голос. Ему приходилось перекрикивать шумный зал.

... Но произошло нечто. До конца игры оставалась минута. Бохо подошёл к столу, взял в руки судейские часы и перевёл время. Потом деловито вернулся на площадку, дунул в свой свисток, игра возобновилась. Во время этих манипуляций зал затих, от неожиданности Арсен Матвеевич будто язык проглотил. А у членов секретариата округлились глаза. Они тоже, мягко говоря, не проявляли объективность, но такую наглость им видеть ещё не приходилось. Снова зашумел зал, зрители продолжили болеть. Они и игроки не до конца осознали случившееся. Судейский столик ничего не предпринимал. Обессиленный Арсен Матвеевич сел на скамейку запасных. Не знаю что было бы с ним, если бы мы не выигрывали. Матч продлился на две минуты, но победа была за нами. Мы кричали, прыгали от радости, обнимали Арсена Матвеевича. К нам присоединились наши болельщики. Соперники понуро стояли в другом конце зала под щитом. Бохо что-то выговаривал их лидеру. В самый разгар нашего ликования мне пришла в голову озорная мысль. Я подобрал бесхозяйственно лежащий на полу мяч и повторил свой коронный бросок - стоя спиной к кольцу по высокой траектории послал мяч. Ударившись об щит, мяч отлетел и попал прямиком Бохо по голове. Тот держась рукой за голову стал бешено озираться. Но в общей неразберихе меня не увидел.