Кучка льдин

Так он и остался заледеневшим в нашей памяти, не понятым, не дожившим… Пашка, который по своей воле ушёл в мир иной, много лет назад в новой школе попал в странную ситуацию, когда другие люди воспринимают тебя совершенно иначе, не зная твоих заслуг в прошлом. А был он в восьмилетке нормальным мальчишкой с тёплым сердцем, а не с ледышкой вместо него. Довольно симпатичный и общительный парень, не задиравший девчонок, а умевший со всеми находить общий язык, не получавший от учителей замечаний больше других соучеников. Он особо не выделялся ни ростом, ни лицом, ни оценками: нормальный как большинство в нашем классе.
Никто и не мог предположить, что при переходе в десятилетку вдруг он окажется в числе отверженных хулиганов. Как и на какой почве это произошло? Сам ли он изменился, за лето заледенев сердцем, или попал в струю негатива, из которой так и не смог до конца короткой жизни выбраться - непонятно. Наверное и то и другое! Заканчивая восьмой класс, был он вполне обычным с виду, и вдруг придя в новую десятилетнюю школу, оказался высоким, чудно за лето похорошевшим, стал зачёсывать набок свои блестящие чёрные волосы, лукаво щурить карие глаза, кривовато усмехаясь при этом. Всё это производило сильное впечатление на девчонок. Даже из другого класса девушки просили его о встрече, но он ни разу не пришел, на что получил ответ в записке: «Да таких друзей через жопу и в музей!». Ухмыльнулся кривовато и пошёл жить дальше, продолжая леденеть. Это в первую очередь проявлялось в какой-то раскованности, нагловатости, в попытках переступить черту морально допустимого. Например, он мог громко на уроке сказать, когда одноклассница возвращалась после отлучки в коридор: «Ну что, пописала?». Никто не смеялся, даже парни, а Пашка делал очередную зарубку в своём леденеющем сердце, что вот опять он смог, опять переступил…
В ответ на всё это ледяной тон по отношению к Пашке сперва появился у исторички. На её уроках была железная дисциплина и не только потому, что она была нашей классной. Готовились к выпускным экзаменам, много писали под её диктовку, и на хаханьки времени совсем не было. Не помню, что стало последней чертой, но в какой-то момент учительница отказалась начинать урок, пока Пашка не покинет класс. И делала она это много раз подряд, добиваясь от него то ли извинения, то ли зная что-то про него, о чем не ведали большинство из нас. Класс молчал! Молчал ни против Пашки, ни за него. Его положительные родители регулярно ходили в школу и пожимали плечами, мол сами в шоке! Сердце Пашки продолжало леденеть.
На очередную тусовку в отсутствие родителей домой к Пашке был приглашён весь класс. Много веселились и даже что-то пили, но веселье было каким-то судорожным, а Пашка плевать хотел на всех и старательно демонстрировал свою взрослость. Он даже не пытался оправдываться и нравиться, ему и так было хорошо в своей ледяной коре. И таким он продолжал многим нравиться, девчонки искали его расположения. А что ещё надо?
Школу мы все закончили в полном составе. Одноклассники поступили в вузы, а Пашка пошёл в армию, где продолжал куролесить. В итоге, угнав машину, уехал пьяным в самоволку, но при этом попал в дтп, покалечив человека. Отсидел, что было назначено военным судом, а потом завербовался «на север» шофёром. Север леденил ещё больше. Не помогла и молодая жена и рождение ребёнка… Всё было не так и не то, всё хорошее осталось там в детстве, а теперь всё бессмысленно и ничего не исправишь. Что он хотел сказать нам своим уходом? Или так по пьянке глотнул этот антифриз, окончательно заморозивший его холодное сердце, расколов на льдинки?
Стояли мы над этой кучей льдинок, глядя на холодного Пашку и ничего не понимали: рано ещё было подводить итоги и принимать такие страшные решения. Но он-то что-то знал про себя, за что-то так себя и не простил, так страшно наказав. Или так и был нами не понят? Кто теперь знает?