Расследование на троих - 2

                "Я не имел в виду ничего кроме чепухи".   
                Л. Кэрролл.
                СУДЬБА ПРЕЗИДЕНТА.


Глава 1. "Снова в Лондон".

- Маме нравится сиреневый! Значит, будет сиреневый! - безапелляционно заявила Ариадна.

- А я говорю, она совсем не против белого! - упорствовала Устюша. - Белый - это традиция!

- К черту традиции, - не уступала Ада. - Ты думаешь о себе, а не о маме!

- Я думаю о себе?

- Ты! Разве не так?

- Да ни чуточки! Это ты хочешь покрасоваться в лиловом или розовом!

- Я - в розовом? Да, ты в своем уме?!

      Долли не вмешивалась в этот бесконечный спор - себе дороже. Все равно она сделает так, как сама сочтет нужным, а они пусть себе развлекаются. Какой это по счету магазин? Пятый? А, может быть, шестой? Как там сказал Теодор? "Наденем джинсы и свитера..." Она не смогла сдержать улыбки, представив Тео в джинсах, туго обтягивающих его величественный зад. Говоря о будущем супруге, Долли пользовалась исключительно такими словами, как "величественный, солидный, авантажный, респектабельный" и т.п. Ей даже никогда не пришло бы в голову назвать его попросту "толстый". Толстым может быть швейцар, повар, ну, даже банкир, на худой конец! Но ее жених... Предательская улыбка снова растянула ее губы до ушей. Она почувствовала себя четырнадцатилетней девчонкой, которой первый раз в жизни признались в любви. Стыдливо прикрыла порозовевшие щеки и мысленно закончила: "... может быть только видным и импозантным.

  - Ты только посмотри на маму! - сквозь мысли пробился к ней голос Устюши. - Ей стыдно за тебя!

  - Это она от твоих воплей покраснела!

  - Да от твоих криков недолго в дурку загреметь!

    Стоп-стоп, деточки! Какая дурка? Мама, вроде как замуж собирается. О чем это вы тут вообще?

   - Мамочка, тебе плохо?
 
   Обе дочери заботливо уставились на нее.

    - Нет, мне очень хорошо, - твердо сказала Долли. - Просто здесь как-то жарковато, вы не находите? Давайте сделаем небольшой перерыв и угостимся мороженым в каком-нибудь небольшом кафе?

    Устроившись за столиком в кафе, дочери заключили перемирие, тем самым предоставив Долли возможность вернуться к своим мыслям. Мысли были самые приятные.

     Она вспоминала, как после истории с кошачьим кормом, Теодор вдруг неожиданно появился на пороге ее дома в Дашино: как долго извинялся за доставленное беспокойство прежде чем войти в дом; как вскакивал и раскланивался при появлении все новых и новых членов ее семьи; как уморительно - прям, совсем по-русски! - озадаченно чесал в затылке, когда узнал, что ее внуки: Стася, Гоша и Герман, вспомнив рассказанную им историю о ее приключении на яхте, разыграли его, устроив игру в переодевания, и прошли мимо не меньше пяти-шести раз каждый.

    Она вспоминала их долгую прогулку в березовой роще: как он уморительно чихал, понюхав желтый одуванчик, как покраснел, когда она попыталась смахнуть с его носа желтую пыльцу - для этого ей пришлось встать на носочки и попросить его наклонить голову. Он выглядел совсем как школьник - то и дело краснел, извинялся и заикался. В конце концов он признался, что влюбился в нее в тот самый момент, когда увидел ее во сне, вернее, это он так думал, что во сне... вернее, это она сказала, что он видит ее во сне... - короче, он окончательно смутился и замолчал. Он стоял - такой большой добродушный бегемот, - скромно опустив глаза, и нервно теребил в руках несчастный одуванчик.

      Долли даже себе не хотела признаваться в том, что тоже почувствовала нечто, едва увидела его спящим в кресле генерального президента. Тогда он показался ей таким милым и беззащитным... Впрочем, он таким и был. С нею, по крайней мере.  Потом они виделись еще два раза: в больничной палате и в его доме, в Эйлсбери, во время званного ужина, устроенного им в честь завершения всей этой заварушки с кормом. В честь всех, кто принимал в этом участие... В честь нее, как он шепнул ей на ухо, скромно опустив глаза. И вот теперь он приехал к ней в Дашино. Он просил ее руки...

      Где-то глубоко в душе Долли была несказанно счастлива. Сказать по правде, она чувствовала, что это должно было произойти и с нетерпением ждала, но сдаваться вот так сразу было совсем не в характере Долли! Она тогда тяжело вздохнула и, соответственно русским обычаям, завела печальную песню (ну, не в прямом, а, разумеется, в переносном смысле!) о своем, увы, уже не столь юном - а как хотелось бы! - возрасте, о тяжелой участи хозяйки большого дома, об огромной ответственности... Естественно, она ждала, что ее будут умолять, упрашивать, уламывать, умасливать... (странно! почему-то все, что ей хотелось, начиналось на "у"?) убеждать, наконец! Но он, наверное, в соответствии каким-то английским обычаям (ох уж эта разница менталитетов!), развернулся и понуро побрел прочь!

    Долли сначала удивилась. Потом возмутилась. Еще какое-то время обижалась. В конце концов, ей не оставалось ничего другого, как громко вскрикнуть и упасть на траву. Конечно, он тут же обернулся и в два прыжка уже был около нее.

   - Ой-ой, как болит! - ныла она и самые настоящие слезы катились у нее из глаз - шутка ли: она так испугалась, что вот он сейчас возьмет и уйдет. Уйдет насовсем, и она уже больше никогда его не увидит! - Наверное, я подвернула ногу...

   До самого дома он нес ее на руках, она вдыхала сладкий запах его пота, и чувствовала себя самой счастливой на свете.

   - Я буду всю жизнь носить тебя на руках, - шепнул он. - Только скажи, что ты согласна...

  - Я согласна, - тихо сказала она и быстро добавила:

  - Только не надо носить меня на руках - могут подумать, что я инвалид.

  - А иногда? - он просительно заглянул ей в глаза.

   - Ну, если только иногда, - милостиво разрешила Долли.

   - Нет, безе - это прошлый век! - донеслось до нее. - Надо брать эстерхази!

  - А эстерхази, по-твоему не прошлый век? Безе с кремом шатильон - это классика!

   Долли вздохнула. Даже здесь, сидя в кафе и поедая мороженое, дочери нашли о чем поспорить. Кажется сейчас они выбирают торт для свадьбы.

    Кстати, о тортах. Она снова попыталась спрятать улыбку. Конечно, она ни на что не намекала... у них даже и разговора такого никогда не было! Но ей было чрезвычайно приятно, что Тео, после того, как она согласилась выйти за него замуж, решил вплотную заняться собой: своей внешностью и здоровьем - стал регулярно заниматься с тренером и уже похудел на двадцать пять килограмм. Живот его подтянулся, кажется, где-то там даже появился какой-то намек на кубики... или это она уже принимает желаемое за действительное? Глупости! Никогда она не желала ничего подобного! Ведь она полюбила его, этого медведя гризли... Нет! Плюшевого медвежонка Тедди таким, каким он был.

  - И что такого смешного я сказала? - обиженно спросила Ариадна.

  - Что? - Долли удивленно уставилась на свою дочь.

 - Вот я и спрашиваю: "Что?"

   По выражению лица своей старшей дочери Долли поняла, что еще чуть-чуть, и может разразиться грандиозный скандал - Ада просто не выносила, когда ее не слушали.

  - Твой муж никогда не говорил тебе, что ты такая красивая, когда сердишься? - спросила Долли. Это был старый, весьма затасканный прием, но на Ариадну он действовал безотказно. Она смутилась и тут же сменила гнев на милость.

 - Я предлагаю попробовать все прежде чем заказывать торт, а ты смеешься... - уже куда более миролюбиво сказала она.

 - Я смеюсь от предвкушения, что сейчас просто объемся всякими вкусностями, - выкрутилась Долли. - Разве это невесело?

  Обе дочери заулыбались, и Устюша побежала сообщить кондитеру, что они готовы к дегустации.

       "Ох, какой же это все-таки труд готовиться к свадьбе, - подумала Долли, вздохнув про себя. - Сплошные хлопоты. Зато, как приятно!.. Да, надо не забыть пригласить свекровей от первого и третьего браков, а то обид потом не оберешься! Первый и третий муж со своими новыми женами и детьми тоже приедут. Надо спросить у Маруси, соизволит ли посетить нас ее бабушка, Елена Петровна. После того случая с кошками она, вроде бы поостыла, но кто ее знает - может быть, еще дуется. Хотя... Кто откажется приехать на свадьбу?.. Да! Надо обязательно пригласить родителей Лёли. Может, они все-таки помирятся... Бедная Лёля! Ей и так не просто в этой жизни, а родители еще и выдвинули ультиматум: "Или возвращайся, или мы тебе не родители!" Ну, разве так можно? Какой-то каменный век... " - Долли вздохнула.

  - Вот! Я говорила, что мама не любит бисквит! - услышала она торжествующий крик Устюши. Оказывается пока она размышляла, ей уже принесли на пробу первый кусок торта, и она рассеянно расковыряла его, так и не попробовав ни кусочка.
  - Чтобы прочувствовать вкус бисквита, - глубокомысленно изрекла она. - Нужно дать ему напитаться воздухом... Это как с вином...

   Глупость, конечно. Но надо же как-то выходить из создавшегося положения! Как там? "Нелегка ты шапка Мономаха"? Да... Нелегок ты венец невесты! Когда у тебя уже две взрослые дочери... Да! Надо еще что-то придумать по поводу этого самого венца! Одна непременно хочет нарядить маму в фату, а вторая настаивает на какой-то шляпе...

 Боже, помоги мне пережить это событие! Может и правда: "Наденем джинсы и свитера" и втишку, без всякой этой шумихи? Долли посмотрела на лица дочерей, измазанные кремом, как в детстве. Нет, праздники нужны. Всем. Особенно тем, кого очень любишь.