Я буду ждать на темной стороне. Книга 2. Глава 57

"Мне так неприятно тебя видеть таким
Пьяным и злым стоишь у моего дома
Никак не привыкнешь, что теперь я с другим.
Не будет по любви,будет по-другому"

Лолита – По-другому (ft. Коста Лакоста)

Евангелина всегда хотела узнать этого человека получше. Почему? Точного ответа на этот вопрос, похоже, не существовало. А сама она не знала, как ей следовало на него ответить. И довольствуясь ранее всякими сплетнями и теми отрывками из разговора о нем, доносившихся до неё от его ближайшего окружения, только теперь ей посчастливилось увидеть его настоящего. Без лживых масок и притворства. В кругу приятелей и бывших одноклассников, с которыми ему не было нужды прикидываться другим. И погрузившись в атмосферу, которая царила в тот момент вокруг него, ей удалось понять, почему Лисов пользуется такой популярностью среди своих и не только, о чем она сама могла только мечтать. Личность, чья персона никого не оставляла равнодушной, заставляя одних его ненавидеть, а других — восхищаться его мнимыми успехами.

А весь секрет его насыщенной социальной жизни заключался в умении общаться с людьми, шедшем вкупе с его личной харизмой, энергетикой и некой толикой самоуверенности, присущей тем, кто никогда не сомневается в успешном исходе задуманного предприятия.

Лисов прекрасно находил язык как с хорошо знакомыми ему людьми, так и с теми, кого он видел впервые. И словно с полунамека угадывая истинный настрой собеседника, он умел к нему снизойти, с непринужденным видом поддерживая тему на любой разговор. И как только ему начинало казаться, что болтовня начинает затухать, он тут же подбрасывал в «костер» дровишки, разряжая обстановку, либо переводил разговор в иное русло, затрагивая провокационные темы, которые редко кого оставляли равнодушными, словно предоставляя возможность высказаться даже тем, кто не привык болтать лишнего, тщательно следя за своим языком. То, что он являлся провокатором, почти всегда оказываясь в центре внимания, Лисов даже не скрывал. Иной раз любая компания нуждалась в таких вот собеседниках, потому как без них не клеился разговор, и вовлеченные в беседу люди откровенно начинали скучать, обсудив уже все на свете. И следя за тем, как уверенно он держится на людях, чувствуя себя в любом обществе словно рыба в воде, Евангелина пришла к мысли, что сама бы она вряд ли добилась таких успехов, окажись на его месте.

Во всяком случае это случилось бы не так быстро, как можно было предположить, потому что с такими талантами надо родиться, а потом всячески их развивать, не останавливаясь на достигнутом. 
 
В кругу малознакомых людей Лисов разговаривал нормальным языком, (если, конечно, не преследовал намеренно создать конфликт из ничего и вывести человека на эмоции), но в кругу приближенных он тотчас переходил на жаргон, не особо выбирая при этом выражения, а порой даже пуская в ход нецензурные словечки, когда переполнявшие его эмоции нельзя было выразить литературной речью. И в этой нецензурщине было что-то интимное; что-то такое, о чем нельзя было говорить первому попавшемуся человеку, но можно было спокойно донести до ведома того, кто знает тебя свыше десяти лет, адекватно реагируя на подобные выпады.

Получив, таким образом, прекрасную возможность узнать получше каждого, с кем водил Лисов дружбу, доверяя этим людям ключевые пункты в воплощении той или иной авантюры, Евангелина отметила про себя, что, несмотря на все свои недостатки, самым интеллектуальным, энергичными и притягивающим к себе взоры из всей этой шоблы, включая её одногруппников, был именно он. И глядя на неё, такую нежную и утонченную, сидевшую сейчас на руках у этого парня, Драгомарецкий не раз задумывался о том, какими ветрам Евангелину вообще занесло в компанию этих отбитых на всю голову придурков, где их глава, судя по его нахальному поведению, должен был находиться сейчас не дома на праздновании собственных именин, а минимум, в психушке или наркодиспансере. Стоять в очереди за следующей дозой психотропных веществ. Там Лисову было самое место, а его спутнице следовало находиться сейчас в своей постельке и читать под ночной лампой роман, а не сидеть вместе с этим психом за одним столом, ерзая у него на коленях с видом оскорбленной наложницы.

Поспорив о чем-то с уже порядочно захмелевшим белобрысым, Лисов предложил ему затеять пари, и заранее согласовав с ним условия выигрыша, устроил соревнование на количество выкуренных сигарет. Выигрывал тот, кто выкуривал их больше всех, не потеряв во время самой процедуры сознание.

Не привыкнув особо баловать себя заигрываниями с подобной гадостью, поначалу его приятель хотел отказаться от подобного условия пари, но переживая, как бы его не высмеяли при этом свои, все же осмелился ввязаться в спор, первым хватая из его рук сигарету.

Опьяненный результатами предыдущих побед, пусть и не на совсем никотиновом поприще, Лисов решил его переплюнуть. И почти уверенный в закаленности собственного организма, он затянулся сразу двумя сигаретами, против чего оказались некоторые его одногруппники, и Евангелина, в том числе.

Тщетно пыталась повлиять она на именинника, то и дело отнимая у него зажигалку. Все оказалось бесполезным. Уж если Лисов задумывал что-то устроить, то будет идти своим путем до конца, никуда не сворачивая и никого не слушая.

Повторяя за ним, белобрысый также потянулся за второй сигаретой. И с интересом следя за исходом данной интриги, не спеша при этом вмешиваться в процесс, и нарушать его ход на полпути, Феликс заметил, что  их приятель  с трудом удерживается от кашля, когда Лисов выглядел бодрым и готовым казалось добавить к своим двум сигаретам ещё одну.

— Золотые мои, это только начало! — похвастался он, выдыхая дым. — Даже не думайте, что дальше будет лучше… Дальше будет только хуже, — и словно пытаясь доказать гостям, насколько серьезными были его намерения, докурив прежние сигареты, он взял из пачки ещё пару штук, добавив к ним третью.

От одной мысли, что Лисов собирался закурить их все одновременно, Евангелине чуть не стало плохо самой, и, заявив в открытую, чтобы он немедленно прекращал свое дурацкое соревнование, пока не свалился без сознания под стол, она бросила тревожный взгляд на его приятеля.

Белобрысый держался как мог, находясь в двух шагах от проигрыша. Его организм, похоже, не выдерживал таких нагрузок, являвшихся обычным делом для Лисова. Таким образом, он был пока не готов тягаться с этим парнем на равных, чья победа маячила на горизонте.

В какой-то момент никотинового дыма в помещении стало настолько много, что на мгновение Евангелине показалось, будто сейчас он пойдет у парней прямо из ушей.

Закашлявшись и не в состоянии больше тянуть, белобрысый был вынужден прервать свое занятие, чтобы вдохнуть немного кислорода.

Что же касается Лисова, то закурив одновременно три сигареты, ему даже удалось сделать пару затяжек, чудом не потеряв при этом сознание. Его глаза были красными как у дракона, но он даже не думал останавливаться на достигнутом. Евангелина сильно переживала за его состояние, но вмешиваться не спешила, прекрасно зная, что он не обратит на её замечание ни малейшего внимания. Остальные также оставались на своих местах, пристально следя за тем, кто первым выйдет из игры. Увы, даже если Лисов и чувствовал себя не очень хорошо, давать знать об этом окружающим он не спешил, успешно подавляя приступы подступавшего к горлу кашля.

Все закончилось мгновенно.

Решив последовать его примеру, белобрысый добавил к двум своим сигаретам третью, когда рискнув сделать пару глубоких затяжек, он оказался во власти такого сильного кашля, что едва не свалился без сознания на пол. Сигареты вмиг попадали у него изо рта. Теперь о продолжении соревнования не могло быть и речи, тем более победитель был очевиден.

Констатировав факт своей победы, Лисов также бросил свое занятие, и, поспешив на помощь своему неразумному приятелю, подхватив его за плечи, вытащил с остальными на улицу — подышать свежим воздухом. Не зная, как ей теперь поступить, Евангелина раздумывала о своей дальнейшей судьбе. Теперь взгляды окружающих, которые ранее были прикованы к Лисову и его приятелю, были сконцентрированы на ней. И заметив, с каким осуждением смотрит на неё Сильвестр, не в силах больше находиться вместе с ним в одном помещении, она встала из-за стола, отправившись на поиски Лисова.

Теперь не было смысла здесь оставаться. Сейчас самое время подойти к имениннику и, попрощавшись с ним, покинуть вечеринку. Евангелина ещё не знала, как будет добираться домой. В конце концов, она могла бы вызвать такси. Тем более дома её ждала кошка,  нуждавшаяся в более тщательном уходе. Отец с мачехой были неспособны присмотреть за животным так, как это получалось у неё.

Нет, она явно сошла с ума, решившись отправиться на эту вечеринку, которая, судя по всем признакам, рисковала затянуться до полуночи. Если бы у неё были крылья, она бы уже давным-давно оказалась у себя! Может ей стоило уехать с Сильвестром? Увы, после всего, что пришлось ему сегодня лицезреть, включая этот типа шуточный поцелуй на глазах у всех, она находила свою идею такой же безумной, как инициативу Лисова усадить её к себе на колени за стол. Жаль, сегодня не было Новаковского, её соседа. Вот с ним она могла бы беспрепятственно покинуть праздник, не отчитываясь перед именинником о причине своего скорого ухода в самый разгар веселья.
 
Окончательно растерявшись, и не совсем понимая, что именно хотела она сделать, Евангелина вышла на веранду, однако стоило ей спуститься с лестницы, как на последней ступеньке она едва не врезалась в Лисова, который не замечая ничего вокруг себя, возвращался обратно в дом, не чувствуя холода.

Завидев её здесь, перед собой, он моментально переменился в лице, он тут же устроив свою ладонь на её плечо, сжал его с умиротворенным видом, словно пытаясь её то ли успокоить, то ли попросту усыпить её бдительность:   

— Евангелина, что это с тобой? Куда это ты собралась? Уже уходишь? Так рано? А как же белый танец? Я как раз собирался тебя пригласить… — впав в ступор, девушка не успела вымолвить ни слова в ответ, и, весьма своевременно воспользовавшись моментом её замешательства, Лисов заговорщически ей подмигнул, улыбаясь: — Ты ведь не откажешь мне?! Ладно, пойдем в дом, не то ты сейчас замерзнешь. Почему ты вообще вышла на лестницу? Не могла дождаться меня в прихожей?

Закусив губу, Евангелина только сейчас поняла, как сглупила, размечтавшись уйти с мероприятия пораньше. А так как обращаться к нему со своей просьбой уже было поздно, не став особо возражать против его псевдозаботы, (каким показался ей тогда этот жест), она позволила ему увести себя в дом, тотчас выбросив из головы сам мысль о возращении домой в одиночестве.

Похоже, Лисов не собирался её отпускать, настаивая на продолжении праздника. Понятное дело, что ни о каком белом танце не могло быть и речи. И когда он об этом говорил, то подразумевал наверное что-то совсем другое.

Было от чего впадать в отчаяние, но чересчур увлекшись своими пораженческими мыслями, Евангелина не заметила того, как нежно и почтительно держался с ней этот парень, чье теперешнее состояние позволило ему моментально составить компанию некоторым танцующим, стоило им переступить порог гостиной, откуда доносилась музыка, и даже попытаться исполнить некую пародию на сам танец, который он собирался посвятить своей спутнице и больше никому.

Едва придя в себя от пережитого волнения, Евангелина была не в силах поддерживать инициативу одногруппников, и, вернувшись снова за стол, она просто смотрела на танцующих, в частности, на Лисова, но не видя его самого, чего нельзя было сказать о её соседях и тех, кто просто постеснялся выйти в центр полутемного помещения и показать свое мастерство в танцевальном искусстве, точнее пародии на него.

Именно так можно было охарактеризовать движения Лисова, который временами был не прочь постебаться над самим собой, особенно если дело касалось того, в чем он являлся полным профаном, проявляя даже в таких вещах только ему свойственную самобытность.

Оказавшись вновь погруженной в собственные мысли, Евангелина не замечала того, что происходило вокруг, пока до её слуха не донеслось высказывание кого-то из гостей, старавшегося еще больше опорочить имя именинника в надежде, что тот его не услышит:

— … у Лисова просто натура такая, что даже на похоронах будет главным он, а не покойник.

Затаив дыхание, Евангелина оглянулась, отвлекаясь от танцев одногруппников. Кто именно произнес эти слова, она так и не разглядела, но на основе услышанного ей несложно было сделать определенные выводы относительно истинного настроя отдельных присутствующих по отношению к имениннику, которому они так сильно завидовали, что были больше не в силах скрывать свои эмоции. И это она ещё не слышала обсуждения его личности некоторыми одногруппницами, удосужившихся почесать немного языками от безделья, все это время не спуская глаз с Лисова, чье поведение показалось им в этот вечер слишком самонадеянным и хамоватым. Судьба бедолаги, рискнувшего посостязаться с ним в занятии, где имениннику не было равных, их волновала меньше всего. Но даже если бы Евангелине посчастливилось стать случайной слушательницей этих сплетен, сама их тема вряд ли бы её обрадовала.

Наблюдая за ней и Лисовым на протяжении всего вечера, Марцела давно обратила внимание, что он неровно дышал к их одногруппнице. Эти двое перебрасывались друг с другом такими красноречивыми взглядами, не пытаясь это даже как-то скрывать от окружающих, что только идиот мог не заподозрить здесь неладное.

«Им бы в каком-нибудь порно сняться. Я бы на это посмотрел», — размышлял Драгомарецкий, подозревая, что Евангелина подарит Лисову себя, как только они останутся друг с другом за закрытыми дверьми его спальни. В противном случае она вряд ли бы рискнула надеть столь откровенную блузку, будто не понимая, какое впечатление производит её наряд на парней.

— Вы заметили, что Еангелина начала так вызывающе себя вести именно с той поры, как связалась с Лисовым, — промолвила Зоя, обращаясь тайком к девочкам и кивая в сторону ничего не подозревавшего об их дискуссии имениннику. — Может она и вправду стала его подстилкой, как знать. Было видно, что за столом он обнимал её не просто как одногруппник, а как любовник.

— Тем не менее они хорошо они смотрятся вместе! — подтвердила её слова Рамахеева, бросая торопливый взгляд в сторону Литковской.

— Согласна. Химия между этими двумя видна невооруженным глазом. Но им, похоже, это только на пользу.

— Эрику только жаль, — вмешалась в разговор одна из одноклассниц Лисова, и, украдкой подмигнув своим соседкам, со вздохом добавила: — Это измена на глазах у друзей со всеми вытекающими…

— Ну, одна она точно не останется, — заметила ещё одна девушка, водившей с ней знакомство в лучшие времена. — Многие через это проходят, такова жизнь, — опустив глаза, она попыталась переключиться на коктейль, да не тут-то было.

Загоревшись желанием посудачить о чужих нравах, народ не спешил отступать от этой темы, смакуя во всех подробностях пикантный роман.
 
— Да он, походу, давно запал на нее, только до недавнего времени решил больше не таиться и не обманывать нас всех, — не удержавшись, съязвила Гольдштейн, не боясь, что её услышат те, кому эта правда была не нужна.

— Да уж, а сама Евангелина, похоже, умеет только одно: надев стринги, ерзать на коленях у этого извращенца, — высказала свое мнение насчет этой истории и Мельчуцкая, злая из-за диеты, которую начала практиковать на днях, и потому лишенная возможности попробовать все блюда. — Даже не постеснялась выпить из его бокала. Видать, ни на что другое не способна, кроме как кувыркаться с этим придурком в постеле, как только ему припечет…   

— Шпилит её. Причем давно.

— Да они с Феликсом дуплетом её шпилят, а может и вчетвером, подключая остальных парней. Сначала опаивают её каким-то спиртным, а потом пускают по кругу, пока она ничего не соображает, а когда приходит в себя, то думает, что ей присовывал один только Лисов.

— Ага, а она такая вся бедная и несчастная, что не может вот ни разу ему отказать. Можно подумать, он её принуждает к этим действиям. Скорее сама слаба на передок

— Н-да-а, эти веселые ребятишки наверное разливают её каждый раз по пьянке между собой, только мы этого не знаем. А саму Евангелину, кажется, это больше не шокирует. Привыкла наверное ко всему и уже вошла во вкус.

Если бы Драгомарецкий мог слышать их сплетни, то он, конечно же, засомневался бы в существовании тайной склонности Литковской к этому неадекватному парню. Но застукав их однажды летом совсем одних в номере, в том, что её равнодушие к Лисову было более чем показным, он не сомневался. На людях она, конечно, демонстрировала всем полную незаинтересованность по отношению к нему, но стоило ей остаться в этом доме только с ним, как её поведение моментально менялось.

Сам Лисов пожирал её взглядом, а его нахальное выражение лица говорило о том, что как только торжество закончится, и гости разойдутся по домам, слегка подзаправившись, он затащит её в свою спальню, где сорвав с неё этот наряды, как следует отдерет её на своей кровати, заглушая стоны девушки ладонью. И это, по всей видимости, осознавала и сама Евангелина, выглядевшая слегка напряженной и взволнованной, каждый раз отворачивалась от Лисова, как только он останавливал на ней свой многообещающий взгляд.

Впрочем, она вела так, что теперь даже Сильвестр, откидывающей ранее все версии о том, что она могла переспать с Лисовым, заподозрил, что именно этот ублюдок как раз и «распечатал» её, заманив их одногруппницу в номер хитростью, прикинувшись душкой. А то, что он вытворял там с ней, отпустив её лишь ближе к утру, Сильвестр старался даже не представлять, испытывая досаду, которую не мог больше скрывать.

Он жалел, что все произошло именно так, и что не он оказался первым у Евангелины, но винить в этой истории, кроме себя самого и собственной нерешительности, ему было некого.

Собственно, такую картину узрела вошедшая в прихожую Эрика, тут же застыв ненадолго на пороге от всего увиденного. Не сразу сообразив, что случилось, Лисов спохватился, когда до его слуха донесся звук убегающих шагов и громко хлопнувшей двери. Теперь ему можно было не мучить себя догадками насчет того, кем был сбежавший гость.

Он понял, кто приходил, даже не удосужившись передать ему поздравление. Однако, этого визита ему хватило с головой, чтобы из приятного человека превратиться в чудовище.

Теперь ему уже было не до танцев. Грубо оттолкнув плясавшего неподалеку Драгомарецкого, он ненадолго покинул компанию, вернувшись обратно, когда ему удалось наконец справиться с эмоциями и решить, как действовать ему дальше. 

Не зная, чего ожидать от этого парня теперь, Евангелина бросила на него обеспокоенный взгляд. Остановившись в дверном проеме, он долго созерцал присутствующих, сосредоточив свое внимание на бывших одноклассниках, чье поведение вызывало у него одно лишь негодование. И если все эти люди ждали от устроенного им мероприятия чего-то спокойного, печального и унылого, то на подобный поворот событий они могли даже не рассчитывать. Атмосфера его вечеринки будет скандальной. И точка.

Книга 2. Глава 58

http://proza.ru/2022/12/03/1102