Глава первая. Дело случая. Последний блок

Нехорошее это дело - шовинизм. Правда, я к нему никак не относился, пока новенький в классе не появился, и прям перед самостоятельной по английскому. Хотя, вру: перенесли самостоятельную, и я довольный весь, а тут - нате вам, получите:
- Садись к Сергею, а Маша Краснова к Рите Устюговой пересядет.
Чего?! Пересядет, блин, Маша. А у кого я буду английский списывать?
Но чхать хотела классуха на мою недовольную физию: цыкнула на вопль души: "Машка, вернись, всё прощу!" и на новоиспечённого соседа кивает: "Сергей, вы будете прекрасно дополнять друг друга." Интересно чем, ага, мне под боком как раз и не хватало этого пижона.
Ишь ты, блин... Одет, как с картинки и выглядит, как юная модель. Или юный модель? А пофиг! Слышь, модный? Если чо, я тебе быстро наваляю. За что? А найду за что, был бы повод, как говорится, так что готовься: сам с моей парты улетучишься.
Чего ты на меня косишь? Ластик видишь? Вот за ним - твоя половина парты. И всё!
- Только рискни хоть локоть на мою половину сунуть - пожалеешь. Вкурил?
Хм... Вкурил: усмехнулся, головой покрутил и почти на край сдвинулся. Спокойный, однако... Только это видимость спокойствия. Вижу я, какой напряг его влёт накрыл: плечи словно в железо заковали, а взгляд острый, исподлобья и затравленный какой-то... Ах, ты ж... Не помню я, как его классуха называла: не имя, а мантра сумасшедшего японца: Да...Ди... Дэ... Ну, не помню! Ничо, обзовём сами, как на слух легло.
- Ладно, садись нормально, Дэн, а то упадёшь.
Зыркнул, как ножом пырнул, и ещё дальше отодвинулся. Ну и ладно, мне же просторнее, а повод тебя вытурить, я обязательно найду!
*
Третий день, блин, приветами обмениваемся, и "пока" ещё в конце уроков. Прям чот долго я его терплю. Прям придраться не к чему. Чего? Острожный что ль? Ничо, подловлю и вломлю! Сам с моей парты сбежишь, сказал!
Хм... Прям нервно мне: самостоятельная-блиц по английскому - это выволочка ещё та: училка диктует - мы переводим и записываем. Быстро диктует, а Машки нет! Дэн вон рядом сидит, сосредоточенный весь, на меня ноль внимания. Нет, покосился и опять в лист тетрадочный уткнулся. Пиши-пиши, зубрила. Чёрт! Паста в авторучке закончилась, а другой авторучки нет.
Не понял... Нафига мне твоя авторучка, модный? У тебя запасная есть? Молодец, предусмотрительный. А это что за листок?
- Переписывай быстро, у тебя три слова неправильно переведены, тут все на всякий случай.
Нифига се... Дубликат самостоятельной мне подсунул. И когда успел? Спасибо, англичанин. Ну, да - спокоен и уравновешен, как те англичане. А я вот нет, не спокоен я нифига, особенно сейчас.
Ах, ты ж... Какой же противный у Грини голос, ни с кем не попутаешь: липкий, как… Так. Надо учиться выражаться культурно, а то Надька уже предъявила, что ей стыдно меня слушать. Ага, слушать стыдно, а это самое не стыдно. Ладно, попробую выразиться культурно.
Хм... Чот ничего культурного в Гринин адрес в башке у меня даже не сверкает. Хотя... Вот - " липкое, как естественные отходы организма после обильного приёма некачественной пищи". Ну как? Удачно обозначил Гриню, Надюх? Гриня и есть отход – прилипнет и фиг отмоешься, а если и отмоешься, всё равно от вони вытошнит. Ничо, ко мне тот отход давненько уже не рискует прилипать. Отлетел пару раз на приличное расстояние и вкурил, что не все музыканты ботаны. Правильно, нефиг меня воспитывать, я сам кого хочешь воспитаю. Да, Гриня?
Интересно, кого сейчас это чмо "воспитывает" в духе любви и преданности к себе любимому? Хотя… Ничего там интересного и нового: нашёл теперь какого ботана и измывается - хобби у него такое. Чёрт... Предупреждение от классухи у меня уже имеется: не дай бог - и сразу на педсовет. Не хочу на педсовет! И тренировка у меня, а я на неё опаздываю уже... Но Голос у Грини...
- Давай-ка, приветствуй нас, как в чуркистане. Давай-давай, ручки сложил и поклонился.
- Шовинизм страшная болезнь, но излечимая. Помочь выздороветь?
Ну, ё… Это же… Модный это, сосед мой по парте, какой и осторожный, и умный. Да, умный, даже очень. Вчера на истории у доски отвечал, так я прям заслушался, а историчка наша ещё б чутка и целовать его кинулась, такая довольная была. А вот насчёт осторожности, это я поспешил с выводом. Чего он там сейчас сказал - шовинизм?
Ох, ты ж... Ты думаешь, Гриня знает что это такое?
- Молись, чуркобес!
Так. Пропущу я тренировку, похоже. Ничо, нагоню потом. Ага, всё потом и педсовет тоже. Где вы там?
Чёрт, темно в раздевалке, но что Гриня не один тут "воспитатель" вижу хорошо. Удачно заглянул, вовремя.
- Привет, Серёг.
- Привет, Игорь, привет…
Прям интересно, каким ветром Игорька к этому хм… шовинисту прилепило? Слышь, Игорь? Ты же, вроде, нормальный парень, музыку любишь, на репетициях у нас постоянно трёшься, на гитаре тренькаешь. Чего такое? Или шовинизм заразен? Заразен, похоже: стоит вон Игоряша, весь высокомерно-презрительный, брезгливо морщится и, чую, нравится ему "воспитательный" процесс. Да уж… Вот те и любовь к музыке, а говорят, что она облагораживает. Видно, не всех облагораживает.
Ветер по раздевалке мечется. Откуда ты тут, дружище мой? А... Наверху никчёмное окно открыто, какое из буфета сюда прорубили не так давно для пожарной безопасности. Пожарники, блин. Теперь куртки и пальто буфетом вонять будут.
Угомонись, друже! Чего ты на меня кидаешься? За модного переживаешь? Ну, да, Гриня бычара ещё тот, да и Игоряша не дистрофик. Ничо, щас разберёмся, щас.
Привет, сосед по парте, давненько не виделись. Минут десять, как расстались, а ты уже успел в историю влипнуть по самые уши. Умелец, однако.
А Игоряша прям во вкус вошёл, прям рад продемонстрировать мне свой шовинизм.
- Сейчас будем наблюдать приветствие по-восточному, Маэстро. Да, чуркобес? Теперь тебе троим кланяться придётся. Начинай, а то затянется.
Ох, ты ж... Давно новое словечко выучил, Игоряша?
А ты чего на меня уставился, Дэн? У меня хрен на лбу не растёт. Хм... Какие же у тебя глаза говорящие, прям кричат:" Какая же ты тварь, сосед мой по парте!"
Не… Не будет никакого приветствия шовинистам, уверен. При всей интеллигентности и недюжинном уме есть в этом парне что-то такое… Сильное что-то, то чего не гнётся и не ломается, ломом он подпоясанный и не ботан ни разу.
Слышь, Дэн? Хорош на меня косить. Не с ними я. Не с ними! Я мимо пробегал.
А он так не думает, у него другие мысли на мой счёт.
- Нашёл повод избавиться? Долго искал, тугодум.
Чего? Я те дам, блин, тугодум… Наезжает он. А "воспитатели" борзеть начинают, особенно Гриня - в грудь Дэна толкнул.
- Мы сейчас от тебя избавимся! Навеки!
Как ты там, модный, устоял? Молодец. Ну что? Поехали, Маэстро!
- А ну, хорош! Отошли от него. Быстро!
И ты, Дэн, не лупи на меня свои говорящие гляделки. Они у тебя невозможных размеров стали – на пол лица. Ох, ты ж… А засияли-то… Прям звёзды. Удивляешься? Понимаю... Ну-ка, постой в сторонке, а то пиджак помнут. В сторонку отойди, говорю! Гриня грабли сучит, а ты на передний план рвёшься. Отойди, блин!
Щас прям, отошёл он, ага. Он вон Гриню подловил махом, повалил и мордой в пол воткнул. Пыхтит шелужина, а вырваться никак. А ты молодец, модный, умеешь.
Эй, Игоряша? Ты чего к ним лезешь? Не... Двое дерутся - третий не мешай.
- Чего, шовинизм чешется? Почесать?
- Маэстро, он же чурка!
- Да ты чо? А ты дровосек что ль? Ходи сюда, сказал!
Ну чо, любитель музыки, музыкально тебя отму... (прости, Надюха) отметелить, чтоб "воспитатель" в тебе умер, не окрепнув, или по простому сойдёт?
Ага, по простому сойдёт.
- Серый!
Тут я, Дэн, тут! Ты вон Гриней занимайся, а у нас с Игоряшей свои дела - музыкальные. Слышишь, как он воет? Чисто Кипелов. Я тебе потом про Кипелова расскажу, и про "Арию" тоже. Ну, чего тебе? Отвлекаешь ты меня.
- Серёга! Не валяй вешалки!
Аккуратист, блин. Слышь? Я не вешалки, я Игоряшу валяю, верещит вон музыкально, а вешалки сами падают. Какая жалость, однако. Опа! На второй вираж пошёл Игоряша! Ну и как полёт - нормальный? А теперь подойди-ка поближе. Чо, не хочешь? Ладно, я не гордый, сам подойду.
- Сергей, отпусти его сейчас же! Немедленно прекратите драку!
Ах, ты ж, как не вовремя... Здрассти, Лидия Дмитриевна, мы Вас не ждали, а Вы припё..., то есть пришли, и как не упали по дороге с чутка не метровых каблучар прям загадка. Да, жаль, что не упали. Лады, живи, Игоряша, я ж не дурак при директоре махаться.
А Лидия Дмитриевна Дэна увидела и аж опешила.
- Дэн?... Что случилось, дорогой?
Ничо се... Модный, и когда ты только успел нашего командарма на "дорогой" развести? А главное, чем? Хотя... Понять не сложно: умён, деликатен и красив, как бог. Не видел я бога, но говорят, что ооочень красив он, вот и модный тоже.
Ну, ё... Какая же ты подлая мразь, Гриня. Что ж ты его в спину-то... В спину только твари бьют! Чо? Больно, модный? Гриня, а ну, ходи сюда, скотина такая. Опа!
- Сергей!
Щас я, Лидия Дмитриевна, щас...
Слышь, Да-Дэ-Ди? Ну-ка, отпустил меня быстро! Вцепился ты в ремень.
Чёрт... Цепкий какой! Я кому говорю? Не... Ты чо - в ухо хочешь? Отцепись сейчас же, а то Лидия Дмитриевна вон ещё чутка и расхохочется, аж губу прикусила. Видишь?
- Серый, спокойнее, братишка. Спокойнее.
Чего? Братишка, блин... Ну, всё. Всё! Отпусти, остыл я. А зачем мне твой носовой платок? Щека поцарапана? Хм...
Стоим перед директором: я кровь со щеки стираю(Игоряша, ногти, как у бабы!), Гриня ухмыляется, Игорь виноватый весь, а Дэн... Дэн смотрит: всю я кровь стёр со щеки или не всю. Чо, не всю?
- Дай сюда платок, ты не видишь где.
А Лидия Дмитриевна на нас смотрит, пристально так...
- Спасибо за помощь, Дэн, думала, что придётся самой растаскивать. Что у вас произошло?
Ага, щас я тебе, модный, тоже «спасибо» скажу, договоришь с директрисой и получишь от меня "спасибо" за ремень. Наверное... Хм... Как она тебя внимательно слушает.
- Несовпадение по национальным признакам, Лидия Дмитриевна, как везде, как всегда. У меня несовпадение, а Сергей тут ни при чём, он мимо проходил. Понимаете?
Конечно понимает, в сторону учительской нам кивнула.
- Прошу в кабинет, там поговорим.
Обоих что ль просит? Ну, естественно, обоих, и не важно, что я мимо проходил. А Гриню с Игоряшей в кабинет не пригласят что ли? Не... Их не пригласят.
- А к вам я зайду в класс.
Прям и не знаю, кому больше повезло: им с классом или нам с кабинетом.
Ничо, щас узнаем. Учительская на втором, а кабинет в учительской. Лидия Дмитриевна впереди идёт, а мы с Дэном за ней. Дэн на ухо шепчет.
- Серый, ты только молчи, я сам всё поясню. Хорошо?
Да пожалуйста! Кто не даёт? Поясняй сколько влезет. Слышь? Ты чего морщишься? Сильно по хребтине выхватил? Вот же ж... Обидно, когда исподтишка...
В учительской тепло, даже жарко, словно лето и не уходило отсюда: цветочными духами пахнет: роза. А чего это на окне тут стоит? Дружище, ну-ка, откинь чутка штору. Ни фига се... Не бюст, а прям голова профессора Доуэля. Только не Доуэль это ни разу, а кто, не знаю.
- Это Авиценна, Серёг. Восточный мудрец-философ.
Восточный? Ну, ещё б тебе и не знать его, ага. Чего улыбаешься? Так... А ну-ка, улыбнись ещё разок. Да не мне! Директрисе улыбнись. Она вон прям млеет от твоей улыбки. Улыбнись, говорю, звезда Голливуда! Да уж... Красота всё же страшная сила. Лидия Дмитриевна - это же полководец в юбке, а тут прям расцвела, как та роза. Однако...
- Совершенно верно, Дэн, это Авиценна. Ты о нём читал?
- Да, читал немного: интересная личность, многосторонняя.
Давай-давай, Дэн, переводи стрелки с педсовета на Авиценну. Ах, ты ж... Соскочил с нужной темы. Ну нафига?
- Лидия Дмитриевна, извините, но я хотел бы пояснить насчёт драки: ксенофобию в большинстве случаев невозможно нейтрализовать только словами. Я это хорошо знаю, а Сергей быстро понял. Согласитесь, что он не виноват?
Нифига се... Я понял? Точно? Ксенофобия, блин... Слышь, умный? Не забудь потом перевести мне это слово.
- Да, я согласна, что в исключительных случаях за драку можно даже похвалить. Сергей, в исключительных - слышишь?
Конечно, слышу. Чо - педсовет отменяется?
- Ты молодец, Серёжа...
Я молодец? Хм... Смотрю на Дэна, а он прям светится. За меня что ль радуется? Ну а за кого ещё-то? Про кандидата на педсовет он в курсе уже. Слышь, модный? Хм... Чот и сказать мне нечего... А ему и не нужны мои слова, он по взгляду понял, подмигнул и директрису слушает, я тоже слушаю. Вот же ж... Первый раз не огрызаюсь. Ну, а чо? Нормально она поясняет, как положено, она ж директор, ей надо нас воспитывать. Ничо, небось уши не отвалятся. Да, Дэн? А он, словно слышит, чего я там себе думаю: опять подмигнул незаметно.
Ага, выслушали, что драка в стенах школы- это "а-я-яй", покивали и вышли на свободу. Без потерь! И без проблем. Отлично! Кажется, я успеваю на тренировку. Да! Где ты там, умник?
- Дэн, а что такое ксенофобия?
- В облегчённом переводе - "Привет, чуркобес."
А... Понятно. Ничо. Я им, блин, дам "чуркобес". Я им, блин...
- Серёг...
- Чего?
- Спасибо, братишка...
Да не за что, сосед мой по парте, невозможный умник и классный парень. Это тебе спасибо, от педсовета отмазал, считай. Могёшь, однако.
- Спина как?
Ох, ты ж... Опять у нас глазищи на пол лица распахнулись и сияют.
- Фигня-война, всё нормально.
Ну, чё? Побёг я тогда, если нормально всё, а ты, модный, приводи себя в порядок. И где только паутину нашёл? Нацеплял на пиджак, как гирлянды на ёлку.
- Пока, Дэн.
- Серёг, стой! А ты куда?
- На тренировку.
Блин… Не хватай меня за ремень! Вот же ж... Мог же просто окликнуть! Чего тебе?
- Можно с тобой? ...
Хм... Смотрю на него и чего-то даже не удивляюсь ни разу. Он тоже на меня смотрит пристально, а глаза больше, чем на пол лица. Цвета горького шоколада, бездонные. Вопрос во взгляде важный, долгий. Очень долгий. В жизнь длинною…
Ты глянь чего, и на голове у него паутина к волосам прицепилась. Жуковые у него волосы и волнистые, а паутина серая, не белая, а если бы белой была, то смахивала на проседь.
- Нельзя с тобой, да?
Ну почему же нельзя?
- Помчали, Дэн. Быстро! Опаздываем.
**
Вот кто меня сейчас серьёзно напрягает, так это Пашка – шизофреник местный  и его опричники: Прыщ и Гнутый. У Прыща морда, как куры клевали. Жёстко клевали! Но не поэтому он Прыщ, что вся морда в угрях, а потому что выскочка и трус: нарвётся и за Гнутого прячется. Гнутый туповат, но силища, как у Минотавра, один троих запросто замесит. Походка только у Минотавра смешная: идёт - приплясывает. Нафиг он к Пашке прилип? А Прыщ вообще не тупой ни разу, и тоже прилип. Наглости и дури не хватает? Наверное, не хватает.
Слышь, рыжий! Заканчивай на меня косить и пальцем показывать. Отломлю! Зыркаешь ты. Чего уставились? Глаза сломаете.
Пашка, как и Лёха, терпеть меня не может, и тоже непонятно за что.
Хм... Надо бы выписать Пашке пару затрещин, а то в последнее время аж черепушка у него дымится, когда меня видит. Вон и сейчас дымится. Слышь, Пашк? Ты там пламя не раздувай, волосы спалишь, уже огненные.  Всё потом. Разберёмся с Лёхой, и до тебя очередь дойдёт. А может и не дойдёт. Какой спрос с больного? Да никакой.
Чёрт... Нервяк прям сильно накатывает. Надо покурить, но на улице. Без меня тут дым коромыслом стоит. И вообще, я манал сигарету в рукав прятать: у меня рубашка новая, прожгу ещё.
*

Дружище, не удалось тучи подальше отогнать? Не удалось... Молнии скоро небо разорвут. Грозой пахнет и болотом. Недалеко оно, то болото - три улицы от клуба, вот и несёт живым тухляком, всегда несёт, но особенно перед дождём. Сейчас хлынет, похоже. Бабулька моя расстроится: она огород дополоть не успела. Ничо, бабуль, просохнет чутка, и я тебе помогу с огородом. Страсть не люблю это дело, но помочь – святое. Кто ж ещё поможет?
И ты, дружище, не расстраивайся. Ну, не успеем мы до дождя домой, так после успеем. Всё равно через луг с тобой пойдём, там травы больше и грязи меньше.
Эх, ты ж... Даже тут слышно, как озеро на лугу рычит и ухает. Местные боятся мимо того озера-болота ходить, особенно когда стемнеет. Они думают, что это мертвецы стонут - озеро кладбище старое затопило. А я так не думаю, мне в кайф там ходить, потому что быстрее от клуба до дома дойти получается.
Дружище, принюхайся. Чем больше пахнет: тухляком или грозой? Ага, правильно, грозой больше. Запах своеобразный: как свинец в воздухе растворили.
Так, оставь в покое ёлки, что возле правления растут. Оставь, сказал! Если ты им макушки отломишь, всё правление во главе с председателем с горя повесятся в ряд. Бабулька говорила, что нехилые деньги за те голубые ёлки колхоз отвалил. Не, ну ты чего - оглох что ль? Отвали от ёлок, обними меня лучше, волнуюсь я.
Притих ветер, обнял, под рубаху залез, к сердцу прижался. Слышишь, дружище, как оно тарабанит? Откуда  такое волнение? Я ж не первый раз на сцене. Да разве это сцена? Вот на конкурсах или смотрах, когда в ДК играем - это да, и публика там почти вся музыкальная, культурная: слушают – чихнуть боятся. А тут…
Ладно… Играть как положено надо хоть где, хоть для кого, потому что публика – это публика, а музыка - музыка.
Етижи-пассатижи! Да что ж за нервяк такой? Накрывает аж до трясучки! Спокойно, Маэстро! Спокойно.
Так. Хорош грозу нюхать, на сцену пора. Щас пойду. Щас... Прям пять сек.... Только попью водички и пойду.
Блин… Напор в колонке – выпусти на полную и клуб снесёт, и вода холодная, зубы заломило.
Хм… Запах «Командора»? Лёха... Он этим одеколоном года два уливается так, что мухи с комарами вокруг него дохнут. Да уж... Похоже, руки мне не уберечь. Командор, хорош сопеть, как бычок-переросток. Доложили или Танюха сама покаялась? А неважно: сама или нет, созрел Командор для разборки - чую.
Ну-ну... Давай, твой выход первый.
- Угорел, Маэстро?
Говори-говори, а я тебя послушаю, капли с лица сотру. Вся морда в каплях, бешеный напор, однако.
Не психуй, дружище, не надо мне волосы трепать, успокойся. Я же спокоен, вот и ты угомонись.
Стою, не оборачиваюсь - на вшивость его тестирую. Удобно стою - спиной. Ну, и... Сможешь в спину? Давай! Жду. Нет? Хм... Уважуха тебе, Лёха, правильный ты пацан, если чо. По всем моим понятиям правильный. Не понимаю только, чего ты до меня докапываешься? Ну, сейчас понятно. А вообще?
Молчит Лёха: сопит нервно, но ждёт, когда лицом повернусь, не кидается. Ладно… Давай поговорим с тобой, оскорблённый любовник.
Опа! Не успел повернуться – кинулся Лёха, за воротник рубахи к себе тянет, аж трещит тот воротник. Ах, ты ж, мститель!
- А ну, убрал руки! Быстро!
Ага, рубаха новая, порвёт – писец приснится его ветровке, и морде  цыганской  тоже писец!
Ишь ты… Глаза горят, ноздри раздуваются, губы тонкие, злые.
- Ты чего творишь, Маэстро? Я же тебя сейчас покалечу!
Можно подумать, что ты ко мне для пригласить сыграть в волейбол подошёл. Ну, давай! Давай прямо тут и начнём разбираться. Вон уже носопырки к оконным стёклам прилипли. Повеселим любопытную публику, Командор?
Эх, и горяч ты, Лёха. Силёнки побереги! Тебе ещё с вокалистом разбираться, если чо.
Чёрт… У самого кулаки чешутся, но... Разобью пальцы, как пить дать – разобью. Лёха боец жёсткий, только просить об отсрочке… Нет.
Перехватываю его руки в запястьях, чуть не с воротником от себя отрываю.
- Чего те, Командор? Черти яйца щекочут? Слушаю тебя внимательно.
Ох, ты ж… Прям конь перед кострищем, прям на дыбы взвился. Ага. И остыл влёт - публику в окнах просёк. Правильно, Лёха, нефиг местный бомонд развлекать.  Солидарен с тобой в этом вопросе. Остыл чутка? Да, есть такое дело: на клуб кивает, за клуб то есть.
- Пошли?
- Пошли!
Эх, ты ж… Подсигиваем оба, чуть не синхронно: дверь клуба стукает - царь-пушка тише стреляет. Четверо моих музыкантов выходят на крыльцо, в ряд плечом к плечу становятся и стоят, и не уходят. Хм... Теперь Толян остальным доложил за утро в бендежке. В курсе теперь парни, что разборка назревает, и прямо перед вторым отделением, и если разобью пальцы – хана программе. А они готовились,  и без меня им не отыграть...
Лёха, не хмыкай презрительно. Ты знаешь, что не впрягутся они, это вопреки нашим правилам. Не к тебе претензия, а ко мне, типа, сам виноват – выкручивайся, Маэстро.  Ладно...
Ветер в елях спрятался. Болото ухнуло. Запах... Тошнотворный запах, но не от него я скривился, не от него...
- Дай два часа, Командор, на второе отделение. Руки целыми нужны.
Сказал и зубы заломило от злости похлеще, чем от холодной воды. Прошу об отсрочке разборки! И кого? Лёху! Какой меня терпеть не может, с кем цеплялись серьёзно и по меньшему поводу. Откажет - будет прав. Извиняйте, парни, если чо.
А Лёха то на меня зыркает, то на парней моих. Вкурил чего к чему? Ага, вкурил он: кулаки в карманы суёт и хмыкает.
- Иди, время терпит, - и опять хмыкает, -  Дон Жуану в своё время повезло меньше. Он не давал концерты.
Чего? Кому повезло? Ах, ты ж, змей ты цыганистый! Всё, сорвало у меня крышняк. И хрен с ними, с пальцами!
- Дон Жуану не повезло - да, зато Командору повезло – умер сразу. Тебе тоже повезёт, обещаю.
Опа! И глаза у него опять засверкали не хуже молнии, которая так шарахнула, что любопытные свои носопырки от стёкол отклеили влёт, только Пашка в окне маячит. Оскал на роже, как у Гуинплена. Чего, рыжий? За кумира своего переживаешь? Ох, ты ж... Щас прям через стекло меня сожрёт, аж зубами клацает. Чёрт с тобой, рыжий, не до тебя.
Ну! Чего желваками играешь, Командор?
- Пошли!
Хм... Закурил, затянулся глубоко и выдохнул медленно.
- Ждут тебя, и я подожду, потом договорим.
Спиной повернулся... Иди, Лёха, иди, в спину только твари бьют.
*
Говорил сам себе: "Не нервничай, Маэстро" - правильно говорил. На сцене нервяк прошёл, как только первое соло со струн отпустил. И руки потеплели, и пальцы забегали.  Играть легче стало. Даже не играть, а рассказывать о серебряной луне, о живом ветре, о себе, таком, какого они не знают, никто не знает, только Дэн и ветер...
Дружище, ты тут? Тут он - волосы мне перебирает тихонько, слушает внимательно, наблюдает, как я пропускаю музыку через себя на струны, чтобы с них она свободной ушла в зал и отдала себя им до последней ноты. До последней...
В зал смотрю. Надо же... Слушают... Лёха стоит у самой сцены, смотрит на меня исподлобья.
Затягиваю рычагом Флойд Роуза последнее вибрато. Звук тает, как снежинка на ладони. Всё...
Тихо в фойе, потому что звук растаял, а музыка нет. Она ещё живая. Она ещё с ними...
Где ты там, Лёха? Дай-ка я тоже посмотрю на тебя пристально, как ты на меня, и подмигну. Потерпи, парень, немного осталось ждать. Всего один музыкальный блок...