Чего ждать от науки. Тезисы

1. В человеческое познание встроены два основных импульса – познавать, чтобы искать пользу, и познавать, потому что интересно. В науке эти импульсы получают и развитие, и диверсификацию. Дисциплинарная структура научного знания реализует оба им-пульса.
2. Сомнение Декарта не столь уж и радикальное, если поискать его изъяны: сознание может клубиться в самом Создателе, и оно не может быть самостоятельным критерием существования. Но де-ло не в этом: декартово сомнение поделило знание на два боль-ших класса.
3. Радикальное сомнение преодолевается либо строгими канонами доказательств – вот мол, смотрите, мое суждение бесспорно, потому что объективно доказано. Либо тонкой теоретической чувствительностью и постоянно повышающимся уровнем рефлек-сии, то есть субъективно. Первый случай – науки о природе, второй – о человеке и его душе.
4. Прикладные, технические, экспериментальные и теоретические дисциплины основаны на презумпции согласия – я согласен с утверждением науки постольку, поскольку оно доказано. Обосновано. Признано авторитетами и сообществом. Понятно, что доказательства не окончательные, но они устойчивы и во времени, и в пространстве развернутого знания. Доказательство – это усло-вие достоверности.
5. Гуманитарные науки основаны на презумпции несогласия, недоверия. Как бы ни было обосновано и доказано утверждение в гуманитарной сфере, - подход к нему принципиально настороженный, основанный на субъективизме и самого суждения, и его восприятия. Гуманитарное знание развивается (условно говоря) за счет недоверия, перепроверки, поиска альтернативы. Кроме того, гуманитарное знание имеет дело с меняющимся предметом исследования, это раз, и рефлексивным – два.
6. Гуманитарные науки утверждают высшей ценностью – человека. Они гуманитарные, почти гуманные, они исповедуют гуманизм, библейское «не убий». Науки о природе исповедуют любознательность и применимость результатов, пользу. Которую можно понимать и как антигуманизм, как изобретение способов убийства человека.
7. Между этими видами наук – естественными и гуманитарными нет стены, это тоже ясно. Но есть барьеры. Во всяком случае, научное знание – не монолит, устроенный, работающий и выдающий эффекты как некая единая машина. Поэтому вопросы к «науке как чему-то определенному, гомогенному, однозначащему и од-нофункциональному» либо бессмысленны, либо нуждаются в аналитических категоризациях, уточнениях, адресных ограничениях и определениях. 
8. Неправда, что в современной культуре куда-то делся субъект. Каждое дисциплинарное, институциональное, организационное подразделение науки – это всегда люди, принимающие и выполняющие решения. Это к вопросу «кто». Как устроено их взаимодействие, что заставляет или побуждает их действовать согласованно (или наоборот, конкурентно) – это зависит от социального контекста, от организации общества. А не от науки, не от ученых, не от познания, направленного на пользу или чистую любознательность. Если общество – то или иное – ставит задачи доми-нирования, превосходства, снискания благ за счет экстенсивных стратегий, наука будет ходить в кителях и фуражках.  Государство будет «давать деньги» тем, кто обеспечивает ему лидерство. И ждать от науки в таком случае можно только того, что заказывали.  Свободного поиска, отвечающего не корысти, а любознательности, от нее не жди.
9. Если наряду с доминированием существует экзистенциальная (чисто познавательная и чисто утилитарная) установка, ее обслуживают институты самоуправления, самоорганизации. Вот на них и можно надеяться. Здесь есть место «чистой» науке, не связанной с интересами господства.
10. Чего мы бы хотели ждать от науки? – Вопрос, который кажется очень наивным. И тем не менее не праздный. Вот наивный ответ.
Наука доставляет силу (прямо по Бэкону). Силу комфорта и силу убийства. Почему наука изобретает способы уничтожения? Ведь инстинкт самосохранения присущ всему живому. Я вижу одну из основных причин в «политике». В (утопически-)демократических странах граждане выбирают себе управляющих, чтобы жить безопасно. Они никого не хотят уничтожить. Их выбранные слуги покорны воле народа. Но они вынуждены дер-жать силовое преимущество перед потенциально опасными врагами – теми лидерами (странами, ареалами), которых никто не выбирал и не обязывал подчиняться интересам избирателей. И для этого нужна наука. Ее покупают и вынуждают убивать.  Ин-стинкт самосохранения выворачивается наизнанку – в геополитику. Явное противоречащей изначальному стремлению граждан жить и не тужить. И наука – на службе. Она же институт, она же включена в систему. Так она становится врагом живого и мирно-го. Не вся, конечно.
11. Мы живем в мире, наполовину сконструированном наукой (и техникой). Наука определяет реальность. Наука диктует людям, в каком мире им жить. Видимо, пора понять, как быть с симметричным отношением: как (и насколько) мир человека конфигурирует и конструирует науку (и технику). И как отменить служение Левиафану, как сделать науку свободной в выборе своих приоритетов. Как интересы жизни поставить выше интересов господ-ства. Ожидания более практического характера можно обозначить так:
Хотелось бы, чтобы наука строилась с приоритетами:
а) чтобы разумные решения учитывали необходимости и последствия шагов; б) чтобы созидание, а не разрушение было целью деятельности, то есть во благо, а не во зло; в) чтобы ценность жизни, живого была приоритетной; г) чтобы решались болезненные проблемы, которых больше, чем достаточно; д) чтобы перспективы были предсказуемы, и по возможно-сти безопасными; е) чтобы наука была свободной и ответственной; - список можно продолжить при желании. Но главное – как-то операционализировать наши ожидания в организацию науки. И, стало быть, смежных с ней сфер жизни.   
 
12. Homo humanis – историческая ступень, которая накладывает свои требования к организации обществ. Гуманизм, права человека, экологическая ответственность, отказ от войн, - список известен, - ничего нового. «Лишь» перевернуть доминанты цивилизационного устройства. Будьте реалистами, требуйте неизбежного!