ДАртаньян и Железная Маска книга 2 - часть 6

Глава IX. Размышления Короля

Людовик размышлял. Информация, полученная от Лоррена, от д’Аркура и от д’Эпернона в целом сходилась. Выходило, что Кольбер перестал шпионить за посланниками Короля, перестал совать нос в дела Людовика и полностью посвятил себя тем задачам, которые ему поручены, а именно – перевооружением армии и флота, финансами, промышленностью.
«Значит, со стороны Кольбера мне не следует ожидать никакого подвоха? — спрашивал себя Людовик. — Или же они все трое вступили в сговор? Ну, положим, де Лоррен и Кольбер могли бы за моей спиной сговориться, слишком уж ретиво они демонстрируют взаимную вражду на моих глазах, чтобы я решился поверить в неё. Если бы они по-настоящему были врагами, они бы эту вражду скрывали. Но д’Аркур? Мог ли бы он сговориться с обоими? Немыслимо! Впрочем, я должен допускать и предательство своего капитана мушкетёров. Но возможно ли поверить в бескорыстие Кольбера и добрые чувства Лоррена? Хорошо, допустим, что все они – честные и преданные мне люди. Могу ли я в этом случае рискнуть отправиться в Бастилию для встречи с Филиппом? А вдруг они приготовили мне ловушку, и из Бастилии обратно карета повезёт уже не меня, а Филиппа? Ужасно! Так рисковать не следует! Как же мне узнать, действительно ли Филипп помещён в Бастилию под именем Эсташа Доже? Ведь я никому не могу доверять в этом моём королевстве так, как я доверял бы д’Артаньяну! Чёрт побери меня совсем! Я доверял д’Артаньяну, а ведь он дважды предал меня, не считая мелких фактов непослушания! Во-первых, когда он похитил меня, подменил меня моим братом Филиппом! Уже за одно это его следовало бы четвертовать! Во-вторых, он обманул… Нет, ведь он обманул не меня, а Филиппа! В конце концов, лишь благодаря этому обману я смог вернуться на трон! Кроме того, когда они с епископом ваннским, с этим д’Эрбле, который теперь называется герцогом д’Аламеда, решили судьбу Франции, избрав из нас двоих меня, ведь это решение возвратило мне трон! Кроме того, его преданность моей матери, его преданность мне во времена Фронды, когда я был ещё маленьким мальчиком и не мог противостоять этой ужасной опасности, которой подвергалась вся наша семья, вся монархия! Что ни говори, д’Артаньян был верен мне всегда, при условии, что я не требовал от него расправиться со своими друзьями. Такая преданность понятна, она имеет свои чёткие границы, мне следовало бы постоянно помнить об этих границах, не нарушать их и тем самым иметь д’Артаньяна в качестве вернейшего и надежнейшего офицера. Надо было держать его при себе. Его не следовало посылать на сражения, он нужен был мне здесь, во дворце, в качестве капитана королевских мушкетёров! Ах, да, я обещал ему маршальский жезл! Его можно получить лишь за выигранную военную кампанию. Следовало дать ему этот проклятый жезл, ведь он так много воевал! Было глупо рисковать им. Ну что ж, на то она и война, чтобы терять самых лучших воинов. Что же мне-то теперь делать? Как я могу узнать о том, кто сидит в Бастилии, Филипп или кто-то другой под его именем, подобно тому, как д’Артаньян засадил вместо меня в Пиньероль этого жалкого труса д’Эльсорте? У меня, действительно, нет друзей! Я остался один, и мне не на кого положиться!»
В этот момент двери кабинета отворились, вошёл секретарь Юбер и сказал:
— Ваше Величество, герцогиня де Шеврёз просит аудиенции.
— Проси! — воскликнул Король. — Проси немедленно!
«Я забыл, что в дворце есть ещё один человек, которому я могу доверять! Герцогиня! Ведь она помогла мне вернуть трон! Она спрятала меня в Лувре, дала одежду, собственноручно сбрила мою бороду, вернув мне мой прежний вид! Даже припудрила остатки шрамов на лбу! Эта дама меня не предаст хотя бы потому, что ей это не выгодно!»
— Я счастлива видеть Ваше Величество в добром здравии! — сказала герцогиня, входя в кабинет с учтивым поклоном. — Я также счастлива, что вы нашли время для встречи со мной.
— Моя дорогая герцогиня! — сказал Король как можно любезнее. — Для вас у меня всегда есть время! Как я могу пренебрегать лучшей подругой моей матушки!
— О, Ваше Величество, я так часто пребывала в полном пренебрежении лишь именно только за то, что была лучшей подругой вашей матушки, что уже привыкла не удивляться ничему и принимать доброту и благосклонность королевских особ с удивлением, благодарностью и величайшей почтительностью! — ответила герцогиня с самым скромным видом.
— Что же привело вас ко мне, дорогая герцогиня? — спросил Король.
— Мой долг верноподданной, — ответила герцогиня. — Я поняла, что я вам необходима, Ваше Величество.
— Вот как? — удивился Людовик. — Я в вас нуждаюсь? Для каких же, позвольте спросить, целей?
— Ваше Величество, нас сейчас никто не слышит, я надеюсь, — сказала тихим голосом герцогиня. — Вам нужна помощь в связи с одной тайной, о которой никто, кроме меня, вас и ещё одного человека уже никто не знает. Впрочем, есть ещё посвящённые, которые находятся в таком месте, в котором знание этой тайны им не поможет.
— Да, герцогиня, эта тайна доставляет мне некоторое беспокойство, — согласился Король. — Но каким образом вы узнали о том, что это беспокойство возникло именно сейчас?
— О, это всего лишь моя женская интуиция и, если хотите, немножко наблюдательности, а также учёт того, сколько времени прошло после некоторых событий, о которых мы с вами хорошо помним, — ответила герцогиня.
— Что же подсказала вам ваша интуиция, мадам? — спросил Король настороженно.
— Ваше Величество, вы можете совершенно не опасаться меня, ведь вы убедились, что я – ваш преданнейший друг! — ответила герцогиня. — Вы хотите убедиться, что в Бастилию помещён именно Филипп, и никто другой. Потому что вы не доверяете действиям д’Артаньяна, в особенности, когда они действовали совместно с д’Эрбле, не так ли?
— Боже правый, мадам! — воскликнул Король. — Я не в силах притворяться! Да, это именно то, что меня беспокоит!
— Ради бога, тише, Ваше Величество! Я сказала, что нас никто не слышит, как я надеюсь, но есть темы, о которых следует говорить шёпотом даже в том случае, если вы находитесь на берегу бушующего океана и не видите вокруг себя никого на расстоянии мушкетного выстрела.
— Вы правы, герцогиня, — сказал Людовик более тихим голосом. — Я буду признателен вам, если вы поедете в Бастилию и посетите заключённого, записанного под именем Эсташа Доже. Вы поговорите с ним, если это удастся и выясните его намерения, но самое главное – вы убедитесь, что это именно тот человек, который должен там содержаться.
— Эсташ Доже? — удивилась герцогиня. — Я полагала, что его имя – Марчиали.
— Его имя было Марчиали, — ответил Король, — но теперь его зовут Эсташ Доже. Между прочим, человек с именем Марчиали также сидит в Бастилии. С ним встречаться не надо.
— Кажется, понимаю! — сказала герцогиня. — Д’Артаньян обманул Филиппа, поместив в Пиньероль другое лицо под этим именем?
Людовик взглянул на герцогиню Шеврёз с удивлением.
— И поэтому вы вполне допускаете, что он мог бы обмануть точно также и вас при выполнении такого же в точности поручения! — закончила свою мысль герцогиня.
— Да, герцогиня, — ответил Людовик. — Итак, вы сделаете это для меня?
— Разумеется, Ваше Величество! — согласилась герцогиня. — Я счастлива оказать вам не только эту простую услугу, но вы всегда можете требовать и большего! Гораздо большего!
— Я вознагражу вас, герцогиня, — ответил Король.
— Это совершенно лишнее! — воскликнула герцогиня. — Впрочем, мои расходы сейчас возросли в связи с необходимостью ремонта моего родового замка…
— Это будет оплачено, герцогиня, — кивнул Людовик. — Я распоряжусь. И, кроме того, вам понадобится приказ, мой письменный приказ коменданту Бастилии. Подождите минуту, я напишу.
Король сел и написал следующий документ:

«Приказ для коменданта Бастилии господина де Сен-Мара.
Предъявительнице сего, герцогине де Шеврёз предписано встретиться наедине с заключенным Бастилии Эсташем Доже.
Господин комендант отвечает за выполнение этого поручения и за соблюдение строжайшей тайны в отношении этого поручения.
Подписано: Король Франции Людовик XIV».

— В связи с этим делом приходится очень много писать самому, обходиться без секретаря, — сказал Людовик с улыбкой и вручил приказ герцогине де Шеврёз.

Вечером того же дня герцогиня вновь посетила Короля.
— Герцогиня! — воскликнул Людовик в нетерпении. — Вы виделись с ним? Ну как он? Не томите же, говорите!
— Ваше Величество, под именем Эсташа Доже в Бастилию заключён другой человек, — спокойно сказала герцогиня. — Это не ваш брат, и он нисколько не похож на вас и на вашего брата, это было видно даже до того, как он снял маску.
— Меня провели! — воскликнул Король. — Меня обманули! Хитрец д’Артаньян! Если бы он был жив, ему бы не поздоровилось! А я-то каков простак! Только теперь, через два года я решил проверить, кого они засадили! Чёртов д’Артаньян, чёртов д’Эрбле! Ага! Ну уж д’Эрбле-то не избежит моего гнева! Ведь он, кажется, ещё жив, и имеет наглость пребывать время от времени при моём дворе в качестве испанского посланника!
— Что касается д’Эрбле, я бы рекомендовала Вашему Величеству никогда не доверять его словам, — ответила герцогиня. — Он иезуит. Вы, быть может, не знаете об этом? Что же касается капитана д’Артаньяна, я полагаю, что он просто не решился поместить человека такого ранга в тюрьму. Этот приказ противоречит его убеждениям. Это, если хотите, его мировоззрение. И это было вам на руку, сир, в другой такой же ситуации.
— Да, герцогиня, вы правы! Пожалуй, я простил бы д’Артаньяна за такую шутку, если бы он оказался жив, — ответил Король. — И мне, думается, придётся простить герцога д’Аламеда за это, поскольку ведь он уже не был в это время моим подданым, а был Испанским посланником. Кого я не должен прощать, так это себя! Как мог я довериться этим двоим при выполнении такого поручения! Мне следовало поручить им только надеть на него маску и передать его в маске другим лицам, не знающим, кто под ней скрывается. Да, да, отвезти его в Бастилию я должен был поручить кому-то другому!
— Ваше Величество, вы поступили мудро, не вините себя. Ведь если бы вы задействовали других людей, то в этом случае вы ещё больше рисковали бы вследствие того, что в страшную тайну были бы посвящены ещё новые лица, — тихо сказала герцогиня.
— Они не должны были бы знать, кого они везут, почему, и насколько долго! — возразил Король. — Ведь есть же у меня вполне порядочный и честный д’Эпернон!..
— Ваше Величество считает порядочным и честным герцога д’Эпернона? — удивилась герцогиня. — В таком случае, я не знаю, что я смогу вам посоветовать, сир.
— А вы, герцогиня, похоже, не разделяете моё мнение о герцоге? — спросил Король настороженно.
— О, что вы, Ваше Величество! — улыбнулась герцогиня с едва заметной иронией. — Могу ли я сметь давать оценку столь доблестному офицеру?
— На кого же мне ещё положиться? — спросил Король. — Только не говорите мне о старой гвардии, обо всех этих мушкетёрах! Д’Эрбле превратился в иезуита и хуже того, в испанского посла! Остальные трое мертвы!
— Только двое, Ваше Величество, — ответила герцогиня.
— Вы хотите сказать, что один из этих троих ещё жив? — воскликнул Король оживлённо. — Кто же это? Позвольте, я сам угадаю! Дю Валон придавлен огромным камнем в пещере Локмария, д’Артаньян убит пушечным ядром! Граф де Ла Фер? Он жив? Комендант крепости Кандия, генерал Гримальди, составил ложное донесение о его смерти? Он обманул меня?
— Гримальди был убеждён, что граф де Ла Фер погиб, не браните его, — ответила герцогиня.
— Но он в действительности жив? Раз вы говорите об этом, то это должно быть, действительно так! — сказал Король. — Впрочем, мне от этого мало толку. Я обидел графа де Ла Фер, я виноват перед ним. Но эту вражду никак не унять. Граф заступался за своего сына, Рауля де Бражелон, я же стал невольной причиной его отчаяния, которое и привело к его гибели, поскольку моё увлечение, нет, моя любовь к Луизе де Лавальер, как оказалось, пришлась ему не по вкусу, так как он считал её своей невестой.
— Ах, Ваше Величество, это уже дело прошлое, — сказала герцогиня. — К тому же виконт…
— Что виконт, герцогиня? — спросил Король. — Он, кажется, погиб?
— Я бы сказала иначе, — ответила герцогиня. — Виконт де Бражелон утешился.
— Вы принимали участие в этом юноше? — резко спросил Король и пристально взглянул на герцогиню.
— Мне случалось с ним говорить один или два раза, — сказала герцогиня.
— Мне сообщили, что он геройски погиб при вылазке в крепости, разве это также не правда, герцогиня? — спросил Король.
— Я полагаю, что вам сообщили правду, — сказала герцогиня, ничуть не изменившись в лице. — Вы правы, граф де Ла Фер не будет верным помощником вам. Кроме того, если он не объявился в своём поместье, следовательно, он, по-видимому, имел причины скрываться от вас, Ваше Величество.
— Стало быть, он мой враг? — спросил Король.
— Я уже и не знаю, что сказать про него, сир, — ответила герцогиня. — Я начинаю думать, что известия о том, что граф де Ля Фер не погиб, не точны.
— Что вы хотите этим сказать, герцогиня? — спросил Король. — Вы сомневаетесь, что он спасся? Стало быть, ваши сведения о его спасении недостаточно надёжны?
— О, это не сведения, а всего лишь предположения, — ответила герцогиня. — Действительно, я припоминаю, что я узнала об этом из письма, полученного одной моей подругой. Она получила это письмо намного позже известия о его гибели, из чего заключила, что он жив. Вероятно, просто это письмо слишком задержалось в дороге. Боже, как я глупа! А я-то вообразила, что он спасся!
— Герцогиня, вы не искренни со мной, — с грустью сказал Король. — Граф де Ла Фер не мог писать писем какой-либо даме, вашей подруге. У графа де Ла Фер не было дам, у него не было подруг. Он избегал общения с женщинами. Об этом мне рассказала моя мать.
— Ваше Величество, это была не его подруга, а его дальняя родственница, — ответила герцогиня. — Письмо касалось наследства.
— Назовите мне имя этой вашей подруги и его дальней родственницы, герцогиня, — сказал Король.
— Имя? — усмехнулась герцогиня. — Вы хотите знать имя, сир? Оно вам ничего не скажет. Кроме того, она уже умерла, год назад.
— Так как же её звали? — спросил Король, глядя в глаза герцогине де Шеврёз.
— Её звали Мари Мишон, Ваше Величество, — ответила герцогиня. — И в доказательство того, что я вас не обманываю, я покажу вам её платок с именным вензелем, который я ношу в память о ней. Вот, смотрите.
С этими словами герцогиня извлекла из манжета надушенный шёлковый платок, на котором в уголке золотыми буквами были вышиты две чрезвычайно красивые буквы, двойное «М» с завитками. Этот платок был в точности таким же, какой однажды Арамис уронил на землю, который затем молодой д’Артаньян попытался его поднять и вернуть Арамису, из-за чего была назначена та самая дуэль, положившая начало дружбе гасконца и трёх мушкетёров.
Людовик взглянул на платок и его сомнения рассеялись.
«По-видимому, она не солгала, — подумал он. — Ещё минуту назад я готов был поклясться, что Атос жив, но, мне кажется, она не лжёт».
— Герцогиня, я чрезвычайно благодарен вам за вашу помощь, — сказал он. — Опишите мне человека, который помещён в Бастилию под именем Эсташа Доже.
— Мне показалось, что это обычный уличный налётчик, — сказала герцогиня. — Это явно не дворянин. Это грубый, неотёсанный мужлан. За два года, пока его содержат как герцога, он не стал более утонченным. Его снабжают книгами, которые он не открывал, и весьма сомнительно, что он умеет читать. Похоже, что они поместили в Бастилию какого-то висельника.
— Что ж, пусть посидит там, замещая Филиппа, пока я не смогу поместить на его место того, кто должен его занять, — сказал Людовик. — Как вы полагаете, герцогиня, его поместили в какое-нибудь аббатство?
— Если бы решение принимал д’Эрбле, его поместили бы в самый удалённый иезуитский монастырь, — сказала герцогиня. — Если бы решение принимал д’Артаньян, он предложил бы Филиппу покинуть Францию и, вероятнее всего, уехать на край земли. Но поскольку…
— Но поскольку? — спросил Людовик.
— Я хотела сказать, что совместное решение, вероятнее всего, состоит в том, что они увезли его с собой в Шотландию, — сказала герцогиня.
— Почему же именно в Шотландию? — спросил Король.
— Кажется, у д’Артаньяна там имелся небольшой домик, подаренный ему генералом Монком, — сказала герцогиня.
— Герцогиня, скажите мне, в каком состоянии находится ваш сад при вашем имении? — спросил Король. — Мне кажется, что ваши расходы по его содержанию в последнее время возросли?
— Ваше Величество, — сказала герцогиня, изобразив чрезвычайную скромность и смущение. — Мне стыдно говорить об этом, но сад в таком состоянии, что я не посмела бы пригласить вас взглянуть на него.
— Мы это легко уладим, герцогиня, — сказал Король. — Я назначаю вам пансион для поддержания вашего сада в размере десять тысяч ливров пожизненно.
— Я припоминаю, Ваше Величество, что селение называется Монквиль, — сказала герцогиня. — Небольшой домик под сенью деревьев на берегу реки Клайд.

(Продолжение следует)