Снова о трудностях перевода

Мне  памятен  тот  год  моего  посещения  Китайской  Народной  Республики,  когда  первого  мая  в  Шанхае  под  девизом  «Лучше  город  —  лучше  жизнь»  была  открыта  «Экспо  2010».  Ежедневно  Всемирную  выставку  посещало  более  полумиллиона  китайцев  из  разных  регионов  Поднебесной.  Они  занимали  очередь  с  раннего  утра,  чтобы  попасть  внутрь  спустя  шесть-семь  часов  ожидания  под  палящими  лучами  солнца.  Всё  лишь  ради  того,  чтобы  пройти  на  территорию  выставочного  центра  со  всеми  его  павильонами  стран-участниц.  А  было  их  около  двухсот.

Итак,  вновь  я  мысленно  переношусь  в  прошлое.  В  то  время  и  туда,  где  нещадное  пекло  выжигает  асфальт  улиц.  Туда,  где  влажный  жаркий  воздух  едва  дрожит,  но  отражается  дымкой  смога  в  зеркальных  окнах  современных  небоскребов.  Где  тысячи  зевак  —  с  зонтиками  и  стульчиками-раскладушками,  с  запасами  заготовленной  пряной  снеди  и  газированной  воды  —  терпеливо  ждут  возможности  узреть  всё  передовое,  что  является  достижением  современной  цивилизации  во  многих  отраслях  промышленности. 

Тремя  павильонами-лидерами  по  посещаемости  стали:  китайский  выставочный  зал,  павильон  Саудовской  Аравии  и  японский  зал.  Шестое  место  негласного  конкурса  посещаемости  Всемирной  выставки  занимал  наш  павильон:  зал  Российской  Федерации.  Мы  с  Кириллом  Смысловым  —  моим  старинным  приятелем  —  оказались  на  этой  выставке  вдвоём  вовсе  не  случайно.  Мы  встретились  прежде  в  Пекине,  а  уж  потом  отправились  в  Шанхай  на  выставку,  куда  он  был  приглашён  в  качестве  переводчика.  Избежав  мучительного  томления  в  очереди,  мы  по  специальным  пропускам  быстро  и  вовремя  оказались  внутри  выставочного  комплекса.

— Правда,  не  обманули!  —  выпалил  Смыслов,  лишь  только  издали  он  приметил  иероглифическую  надпись  напротив  российского  павильона.  — Какой  позор! —  негодующе  высказался  мой  давнишний  приятель.
— В  чём  дело? —  поинтересовался  я.
— Дело  в  названии  нашего  павильона.  В  том,  как  это  оскорбительно  для  нас  звучит  по-китайски...
— Незнайка  в  Солнечном  городе!  —  говорю  я.  — Я  слышал  о  названии  прежде.  Чего  же,  дорогой  Кирилл,  тут  оскорбительного?
— Вопрос  в  том,  как  имя  «Незнайка»  переводится  на  китайский  язык, —  объяснил  мне  мой  спутник.

В  девяностые  годы  в  Китае  издавались  комиксы  о  жизни  забавных  обитателей  «Цветочного  города»  сказок  Носова.  Дешёвые  журнальчики  были  очень  популярны  в  читающем  Пекине.  Их  герои  полюбились  скучающим  торговкам  из  лавчонок  с  сувенирами  и  местным  таксистам.  Продавщицы  придорожных  закусочных  от  тех  не  отставали.  Китаянки-мешочницы  московских  вещевых  рынков  тоже  их  читали.  Потехи  ради.  В  Лужниках  однажды  я  мельком  увидел  экземпляр  цветного  журнала  на  одном  из  прилавков.  Моё  внимание  обратила  на  себя  обложка  с  изображением  мальчика  с  глупым  лицом.  На  нарисованном  персонаже  была  синяя  шляпа  с  непомерно  большими  полями.  Помню,  лишь  только  на  мгновение  задержал  я  на  той  картинке  свой  взгляд,  как  сразу  мелькнула  в  моём  сознании  шальная  мысль:  как  похож  на  нашего  Незнайку! 

Спустя  много  лет,  —  в  конце  нулевых  годов  —  Смыслов  переводил  мне  "китайскую  грамоту",  читая  с  листа  одного  из  сохранившихся  журналов  комиксов.  На  обложке  я  узнал  большеротого  человечка  с  надетой  на  голову  шляпой  волшебника.  Того  самого  персонажа  с  дурашливым  лицом.  Тогда,  промелькнувшая  в  моём  сознании  мысль  —  у  прилавка  китайской  торговки  в  Лужниках  —  была  верной.  Это  и  был  Незнайка.

Возвращаюсь  вновь  к  жарким  дням  мая  две  тысячи  десятого  года. 
Итак,  спустя  пару  дней,  вновь  оказавшись  на  выставке,  я  отметил  довольное  выражение  лица  Смыслова.  Тот,  прохаживаясь  вдоль  экспонатов  российского  павильона  и  неустанно  общаясь  с  китайцами,  с  нескрываемым  удовольствием  обращал  внимание  посетителей  на  демонтированные  иероглифы  с  неоновой  подсветкой,  именовавшие  наш  выставочный  зал.
— Видишь, —  обратился  теперь  он  и  ко  мне,  —  сняли  это  позорище!
И  Смыслов  указал  мне  на  отсутствие  прежней  надписи  над  нашим  павильоном.  Я  же  отметил  и  ещё  кое-что:  исчезло  графическое  изображение  самого  сказочного  персонажа.
— А  куда  подевался  Незнайка?  —  спросил  я  Кирилла.
— Отправлен  на  Луну!  Депортирован  из  Солнечного  города!  —  с  восторгом  и  не  без  иронии  отрапортовал  Смыслов.
Наш  выставочный  зал  назывался  ведь  «Незнайка  в  Солнечном  городе».

— Понимаешь,  тревогу  забил  я, —  говорил  мне  Смыслов.  — Незнайка,  конечно,   персонаж  в  Китае  давно  известный  и,  по-своему,  вполне  притягательный.  Лишь  то  обстоятельство,  что  по  замыслу  художников-оформителей  российского  павильона  он  был  выбран  символом  России,  портит  всё  дело.  Идея-то  действительно  спорная:  ведь  прежде  даже  не  удосужились  разобраться  с  тем,  как  правильно  передать  смысл  его  имени  при  помощи  китайских  иероглифов!  —  и  мой  приятель  рассмеялся.
— А  что  не  так  с  его  именем?  —  удивился  я.
— "Маленький  невежда".  Именно  так  переводили  его  имя  в  девяностые  годы  в  Китае,  когда  комиксы  о  жизни  «Незнайки»  и  его  друзей  из  «Цветочного  города»  расходились  по  рукам,  как  лапша  в  пластиковых  мисках  на  площади  Тяньаньмэнь.  Я  тебе  переводил  смешные  имена  героев  той  сказки,  помнишь?  —  интересуется  мой  приятель. 

И  я  начал  припоминать  кое-что  из  переведённого  для  меня  Кириллом:  и  "Мальчика  с  винтом  вместо  мозга"  (так  в  тех  комиксах  было  переведено  имя  «Винтик»),  и  "Девочку  с  дырой  в  голове"  (так  именовалась  по-китайски  «Кнопочка»).  Вспомнил  я  и  "Злоупотребляющего  таблетками  человечка"  (как  переводили  на  китайский  язык  имя  «Пилюлькин»).  "Спешащим  неумехой"  именовался  по-восточному  «Торопыжка».  "Маленьким  неуёмным  обжорой"  стал  «Пончик».  Я  припомнил  и  улыбнулся.

А  Смыслов  продолжал:  —  Можно  же  перевести  и  так  имя  «Незнайка»:  "всё  ещё  мало  что  знающий  человечек,  стремящийся  к  неведомому".  Ну,  скажи,  какого  лешего  такое  наименование  экспозиции  великой  России  дано  устроителями  здесь,  в  Китае?  По  их  мнению,  выходит  так,  что  этот  Незнайка  выражает  две  основные  идеи  нашего  выставочного  сектора:  "хотел  бы  знать  больше"  и  "лучший  город  —  это  тот,  о  котором  ты  только  мечтаешь,  не  зная,  как  он  выглядит".

В  словах  Смыслова  улавливался  здравый  смысл.  Помню,  как  я  заметил  и  то,  что  наш  павильон  был  выполнен  в  виде  "белокаменного"  сооружения  с  двенадцатью  башнями,  полагаю,  символизирующих  цикличность  времени  и  жизни,  а  не  московский  Кремль.  Хотя,  могло  быть  и  наоборот.  Помню,  что  первый  этаж  был  отдан  под  экспозиции  российских  регионов.  А  также  «Росатома»,  «Роснано».  Там  же  была  обустроена  зона  для  деловых  переговоров  и  встреч,  где  Смыслов  присутствовал  в  качестве  переводчика-синхрониста  на  заседаниях  членов  «Экспо-VIP»  клуба.  Секторы  были  разграничены  большими  красочными  голографическими  макетами  зданий  будущего,  выдуманными  российскими  школьниками.  Это  была  одна  из  самых  впечатляющих  частей  интерьера.

Мне  запомнился  связный  переход  на  второй  этаж,  где  гости  оказывались  в  экзотическом  лесу  с  громадными  цветами  и  ягодами  сочных,  несколько  кислотных  красок.  Остался  без  ответа  вопрос:  была  ли  это  отсылка  к  привычке  древних  славян  обитать  в  труднопроходимых  лесах?  Как  бы  там  ни  было,  но  диковинный  лес  по  вымыслу  организаторов  и  был  «Солнечным  городом».  Перемещаясь  от  "лианы"  к  "пальме",  злосчастный  "Маленький  невежда"  в  качестве  гида  вёл  интерактивную  презентацию  пяти  президентских  программ,  посвященных  электроэнергетике,  информатике,  медицине,  атомной  энергетике  и  космосу. 

На  мой  первый,  хоть  и  критический  взгляд,  российский  павильон  производил  хорошее  впечатление.  Всё  в  нём  было  сделано  колоритно  и  заметно.  Но  Смыслов,  поднаторевший   в  мастерстве  визуальной  подачи  чьих-либо  достижений,  моих  восторженных  отзывов  не  разделял.
— Понимаешь,  — говорил  он  мне,  —  яркость  колоритна,  конечно,  но  выставка  —  это  возможность  показать  всему  миру  достижения  России.  Прорывные  достижения  страны.  А  в  чём  они?
И  Кирилл  продолжал:
— Вот,  к  примеру,  экспозиция  «Росатома»:  плавучая  атомная  станция,  спроектированная  лет  пятнадцать  назад...  Приливные  электростанции,  которым  все  сорок  лет...  О  таких  "достижениях",  как  двухметровые  матрёшки  из  Нижнего  Новгорода,  и  говорить  не  стоит, —  ворчал  Смыслов.
— И,  понимаешь,  —  с  задумчивостью  обращался  ко  мне  мой  приятель,  —  кто  занимается  созданием  образа  современной  России?
Помолчав,  он  произнёс  с  грустью  в  голосе:
— Неужели  "наше  всё"  —  это  водка,  матрёшка  и  гжель?  Или  все-таки  "ещё"  мы  пытаемся  возродить  Северный  морской  путь,  готовим  Олимпиаду  в  Сочи,  воплощаем  инновационный  центр  «Сколково»?  Судя  по  экспозиции,  где  пустота  содержания  заслонена  яркими  декорациями,  никто  из  "государевых  мужей"  обо  всём  этом  и  не  размышлял.
Помолчав,  Кирилл  добавил:
— По  крайней  мере,  Незнайку  мы  окончательно  устранили, —  и  переводчик  улыбнулся.

Теперь,  вернувшись  в  наши  дни  из  командировки  в  город  воспоминаний,  я  в  раздумьях  взираю  на  мою  Родину  с  пригорка  прожитых  лет.  С  высоты  две  тысячи  двадцать  второго  года.  В  не  столь  далёком  две  тысячи  четырнадцатом  году  осталась  отгремевшая  Олимпиада  в  Сочи.  Полуостров  Крым  впорхнул  дикой  уткой  в  родную  гусятницу;  вернулся-таки.  Рассыпалась  карточным  домиком  компания  «Роснано».  Кое-как  влачит  своё  существование  «Сколково».  Но  навсегда  остаётся  с  нами  "Маленький  невежда".  Наш  Незнайка.  Герой  нашей  сказки,  в  которой  есть  выдуманный  Цветочный  город  —  страна  без  войны,  предателей  и  казнокрадов.

Но  я  знаю,  что  наша  реальность  совсем  не  похожа  на  сказку.  Я  осведомлён  и  о  том,  что  наши  китайские  друзья  до  сих  пор  видят  в  нас  "Маленьких  невежд",  "Мальчиков  с  винтами  вместо  мозга"  и  "Девочек  с  дырами  в  голове".  Мы  для  обитателей  Поднебесной  остаёмся  "Злоупотребляющими  таблетками  человечками"  и  "Спешащими  неумехами".  Нечего  сказать,  все  мы  в  китайских  глазах  милые  персонажи  —  обитатели  северной  страны.  Жители  великой  России,  воплотившиеся  из  сказок  в  реальность.   

И  теперь  я  мысленно  вопрошаю  Смыслова,  живущего  нынче  где-то  в  Австралии:
— А  кто  мы  для  австралийцев,  Кирилл?
А, впрочем,  не  всё  ли  мне  равно.  Мне,  как  и  всем  нам,  погружённым  в  красочный  мир  собственных  фантазий.