Часть 2. Жизнь в слепецких домах работа

     Все жильцы этих домов делились на зрячих, слабовидящих и «слепых в доску», как называли последних между собой сами незрячие. Конечно, с бытовой точки зрения наиболее трудной была жизнь именно последних. Для облегчения участи слепых и слабовидящих в первом доме был открыт продуктовый магазин «Заря», а во второй пятиэтажке с торца на первом этаже работал клуб, досуг в котором был очень популярен среди жильцов этих двух домов.

     Но самым главным удобством для этих людей было расположение предприятия, где они могли работать, прямо во дворе двух домов. На этом предприятии по заказу другого завода изготавливали коробки (был целый цикл их изготовления от разрезания картона до скрепления коробок разного размера скобками на специальных станках), соединяли какие-то цветные проводочки, металлические скобки в длинные цепочки (эти цепочки из металла все массово использовали в домах для спускания воды в унитазах вместо хилых веревочек, которые к ним прилагались), и еще разную мелочёвку делали. Кстати, какие-то доступные работникам отходы и части деталей многие тащили домой и приспосабливали для всяких нужд. Например, не только металлические цепочки для унитаза, но также я помню, что брали куски какого-то желтого материала, похожего на клеёнку (пластика тогда еще не было), разрезали их тонкими полосками, и вязали из них крючком коврики для входной двери. Они получались очень прочными, практически долговечными. Мало у кого в подъезде не лежал такой веселенький коврик. Еще приспосабливали дома под пищевые отходы такие небольшие металлические чашки, в которые на производстве видимо складывали готовые детальки. Были они довольно промасленными, но ничего – отмывали! Ну а коробки разных размеров выносились с предприятия по необходимости. Слабовидящие мужчины занимались разметкой и разрезанием картона, а «в доску слепые» как мужчины так и женщины сидели на сборке разных деталей.
    
     Конечно, на предприятие были вынуждены принимать и зрячих людей, так как не все операции были доступны слепым работникам. Контролерами, учетчиками, бухгалтерами, водителями и т. д. работали зрячие. Директором предприятия был слепой мужчина, его так и звали в разговорах «директор», а его семья жила с нами в одном подъезде в новом уже доме. Жену звали Мария Ивановна и она вообще не работала, хотя и была зрячей, а их дочь мы называли «директорская дочка». Она совершенно не общалась ни с кем, выскакивая из подъезда и быстро удаляясь прочь со двора. Думаю, что она стеснялась самого факта проживания в слепецком доме. Интересно, что через несколько десятилетий ее собственный, конечно, зрячий муж стал директором головного завода, который давал заказы этому "слепому" производству. Как замыкает свой круг судьба!

     Женщины-рабочие, как правило, на работу одевали платья или юбки с блузками (были очень распространены среди них платья из штапеля прямого покроя с коротким рукавом цветастых принтов, ну а чуть позже в семидесятых королем моды стал кримплен), а поверх – черный рабочий халат. На ногах они носили тапочки или разношенные туфли без каблука. Колготок тогда не производили, а шелковые чулки были неудобны для работы, поэтому массово носили хлопчатобумажные чулки с поясом, которые немилосердно растягивались на коленках. Напомню, что мода шестидесятых диктовала длину платья выше колена, поэтому такие чулки были довольно неэстетичны, но ведь все вокруг плохо видят, так что не беда! Да и черный рабочий халат, как правило, прикрывал колени. Головы работниц обязательно были покрыты платком или косынкой, а мужчины работали с непокрытой головой. Кстати, еще проблемка: женщины не могли не потеть, а никаких дезодорантов тогда не было. Именно поэтому у них на платьях под мышками постоянно и зимой и летом были темные круги. Помню, что когда мать перешла работать на крупный завод, где все уже были зрячими, и нравы видимо пожестче, она подшивала изнутри платья под сгиб рукавчиков белые матерчатые вставки, чтобы пот хоть как-то в них впитывался. Думаю, что это мало помогало.

     Я часто вместе с матерью ходила в буфет на этом предприятии часов в 10 утра и наблюдала работу слепых. В нескольких цехах было очень светло и тепло, хотя в квартирах температура зимой была невысока (евроокон не было, а утепление рам давало мало эффекта). Про этот буфет – особый рассказ. Вообще-то питание на производстве – это часть производственного быта (недаром есть слово «бытовка») и надо бы писать об этом в следующем разделе, но я решила к быту отнести только жилье незрячих, а здесь поделиться всеми детскими воспоминаниями о их работе.

     Буфет занимал довольно просторное помещение и еду туда привозили примерно в полдесятого утра, а в десять можно было позавтракать (как-то по очереди, чтобы работа не останавливалась), в двенадцать часов начинался обеденный перерыв, который и посвящали снова походу в буфет. Не помню, чтобы работники массово ходили обедать домой, хотя их квартиры были «рукой подать». Сейчас я их очень даже понимаю, т. к. еда в буфете была чрезвычайно вкусной и дешёвой. Кстати, слабовидящие и незрячие кроме зарплаты получали пенсию по инвалидности, что существенно (чтобы не говорили о бедственном положении инвалидов) повышало их доходы. Цифр не помню, но знаю по рассказам подружки, что доходы ее слабовидящей матери, которая была просто рабочей на этом предприятии и вообще неграмотной, были выше, чем у моей матери – инженера-экономиста, работающего бухгалтером здесь. Подружка будучи лет десяти тогда хвасталась, что мать открыла на нее какой-то вклад, который до совершеннолетия существенно увеличится и она получит энную сумму. И успела-таки до перестройки все это получить! Нам с сестрой никаких вкладов родители, будучи дипломированными инженерами, сделать не могли, так как всё уходило «на жизнь».

     Так вот буфет! Летние каникулы, а я почему-то еще не в пионерском лагере, и сижу у подъезда на лавочке, дабы не пропустить переход матери из бухгалтерии (она была расположена на первом этаже нашего дома) через двор на производство, чтобы увязаться за ней в буфет. На шее у меня болтается, кстати на той же мощной железной цепочке, что и на унитазе, ключ от квартиры. Волосы закручены в два хвостика черными резиночками, которые отрезали от старой велосипедной шины (она все время лежала у нас в туалете), так как я понимаю, что несмотря на слепоту работников, кто-нибудь да углядит, что дочка бухгалтерши вдруг да с утра не чёсана. На мне ситцевое платьице, а на ногах сандалии, которые нам всегда новые к лету покупали, а были они исключительно из натуральной кожи и стоили рубля два с копейками, не более. Мать наконец идет, и я повисаю у нее на локте.

     Через проходную предприятия меня пропускают беспрекословно (пропускали и без матери тоже) и мы поднимаемся на второй этаж в светлый буфет. Слепые уже заняли очередь и толпятся возле прилавка. Они даже не спрашивают у буфетчицы цены на ассортимент, так как ежедневно привозят одно и тоже. Ценников как таковых нет – если есть вопросы, буфетчица громко на них отвечает, все время путая слепых с глухими. Кстати, этот эффект я неоднократно наблюдала: зрячие, общаясь со слепыми все время «добавляют звук». У меня вопросов нет, так как я всегда прошу купить котлетку на кусочке хлеба и стакан сливового сока. Это было очень вкусно! Котлетка еще горяченькая, а хлебушек не белый и не черный, а какой-то серенький и мягкий, наверное те булки за 16 копеек. Сок – без комментариев! Все натуральное и всего за 22 копейки: 11 копеек за котлетку, одна копейка за хлеб и еще десятчик за стакан сока. Мать мне все покупает и мы встаём за свободный столик, чтобы всю эту вкусноту съесть. Мать любила брать себе булочку и стакан сметаны.

     Этот завтрак, в каких бы европейских отелях я не ела потом, был и остаётся самым вкусным в моей жизни!