За линией фронта. Часть пятая -5

  В середине февраля в Москву прибыли по вызову Левицкого командующий оперативной подвижной группой войск Южного направления Данович, командир дивизии особого назначения спец.войск НКВД генерал Антонов и начальник оперативного отдела контрразведки 46-й армии полковник Березин.
- Значит агентурная разведка продолжает на вас наседать с новой силой? - спросил Левицкий в ходе беседы с прибывшими оперативниками.
- Это было не милосердно с вашей стороны, Даниил Аркадьевич, скрывать от нас истинные мотивы пребывания в армиях южного крыла вражеских лазутчиков, да ещё и запретили их во время обезвреживать, - сетовал Березин на непонятные действия со стороны высшего руководства.
- У меня есть своё мнение на этот счёт и я его озвучу, - решил подать голос Антонов и укоризненно посмотрел на Левицкого. - Я понимаю, что с помощью некоторой дезинформации, которую мы специально распространяем в войсках, среди солдат и офицеров, мы можем рассчитывать на то, что эти осведомители будут доносить своим хозяевам то, что нам на данный момент требуется, но... Вот посмотрите сюда, - и Антонов подошёл к карте, висевшей на стене в кабинете и указал на район Апостолово, где сейчас шли активные бои. - Продвижение нашей армии стало развиваться с существенными замедлениями, после того, как вражеской разведке удалось обнаружить, что в полосе действий 40-й дивизии левофлангового стрелкового корпуса, некоторые подразделения, оборонявшие посёлок Ворошиловка, отведены с позиций. Они воспользовались этим и 7 февраля нанесли контрудар вдоль железной дороги и начали снова развивать наступление на Апостолово. И в результате, нам пришлось многие части корпуса, повернуть на Андреевку и Покровские Отруба, причём те части, которые уже были отведены в резерв на доукомплектацию. Они не имели средств огневого усиления, вышли в бой, что называется, с ходу и с голыми руками, результат: большие потери с нашей стороны. Геройство, вы скажете? А, зачем нам такие геройства нужны? Для чего мы постоянно рискуем своим личным составом? Ведь понятно было сразу, что просто так враг не мог обнаружить наш отвод войск, ему в этом "помогли". И Березин неоднократно докладывал вам о сложившейся в армии ситуации с вражескими агентами, но вы отклонили нашу просьбу о зачистке спецотдела и управления разведки и смене кадров. Думаю, что сейчас пора снова об этом поговорить.
- Да, я вижу, насколько вы оскорблены нашим недоверием относительно этих, якобы, засланных к вам лазутчиков, - произнёс Левицкий.
- Что значит, это ваше - якобы? Вы, что же, по прежнему считаете их плодом нашего коллективного вымысла? - переспросил Березин с удивлением. - Или, как всегда, не хотите заранее нас ставить в известность о ваших тайных действиях? Считаете, что они сейчас могут помочь в оперативных моментах?
- Не то вы говорите, не то, полковник... - и Левицкий встал со своего места, ближе подойдя к карте, у которой стоял по-прежнему сердитый Антонов и ждал точного ответа на свои вопросы. - Понимаете, пока вы 7 и 8 февраля отбивали контратаки насевшего на вас врага, соединения 6-й армии генерал-лейтенанта Шлемина и 3-й гвардейской армии генерал-лейтенанта Лелюшенко овладели Никополем, что в значительной мере было предрешено действиями ваших войск и 8-й гвардейской армии. Вас подставили под удар, открыв некоторые действия и планы для врага, а он повернул часть своих сил, спешно повернул, понимаете? А эти силы были предназначены для другого направления, и они бы продолжали сейчас сдерживать наступление нашей основной группировки, а так... продолжаете отбивать контратаки танков и пехоты только вы, войска 46-й армии, и успешно продолжаете.
- Да, но фашисты усилили при этом оборону Кривого Рога и подступов к нему, - вмешался в разговор Данович, более осведомлённый ходом этой операции, - теперь они укрепляют позиции по правому берегу реки Ингулец. Они на этом рубеже хотят сдержать дальнейшее продвижение наших войск. Мы опять тут попали в капкан, да ещё туго с боеприпасами и горючим.
- Да, согласен, для массированного наступления их, эти запасы, вам следует накопить, - подтвердил Левицкий. - Но это всё-равно, лучший из многих вариантов развития событий.
- Чем же лучше? Мы опять будем нести ощутимые потери, - не унимался Антонов.
- На войне каждый день бой и без потерь не бывает, - отметил Левицкий и добавил: - А насчёт переброски вам боеприпасов, так мы попросим самолёты "Дуглас" и "У-2" доставлять вам грузы непосредственно к линии фронта на специально подготовленные для этого площадки, минуя водные разливы рек и острова. А потом - ждите заморозков, температура снизится и позволит доставку материальных средств наземным транспортом.
- А если не снизиться и мокрая, прокисшая погода так и будет нам мешать в наших планах? Вы можете гарантировать нам бесперебойную поставку всего необходимого авиацией? - с тревогой в голосе спросил Данович.
  Левицкий помолчал. Он отошёл от карты к столу и посмотрел на своих собеседников:
- Я о другом хотел сегодня с вами поговорить, а практические вопросы обеспечения решаются не в этом кабинете... Я хотел бы услышать от вас, полковник Березин, более точный отчёт о ваших розыскных действиях, относительно предполагаемых лазутчиков. Почему вы вообще считаете, что в вашей армии не всё чисто, есть основания так полагать?
- Да, есть такие основания, и сегодня я вам их изложу более точно. Вот папки с личными делами наших сотрудников и работников штаба армии, а так же папки с делами наших коллег из особого отдела, - и Сергей Андреевич выложил на стол из портфеля стопку "Дел" в картонных обложках с верёвочными тесёмками.

  Аргументы Березина оказались очень вескими, нельзя было от них просто так отмахнуться и Левицкий, углубляясь в изучение некоторых спорных личных дел сотрудников контрразведки, ловил себя на убеждении, что он однажды уже сталкивался с подобными делами.
- Все они, так или иначе, были связаны до войны с работниками немецкого и румынского посольств, которые косвенно пересекались с одним очень интересным человеком, - произнёс Левицкий во время изучения принесённых Березиным папок.
  Он сидел за столом полубоком к Сергею Андреевичу, как всегда подтянутый и самоуверенный. Он поправил широкой ладонью свои буйные каштановые волосы с сединой, откинул назад волнистую чёлку и сверкнув карими глазами с хитринкой спросил:
- Послушайте, а ведь эта девушка, ну та, о которой вы мне рассказывали, что из Сибири с Деевым на фронт ушла, она москвичка, не так ли?
  Березин утвердительно кивнул, Антонов насторожился при этом и глянул из под густых бровей на Левицкого.
- Она сейчас в Москве как раз... - ответил Сергей Андреевич.
- Вот-вот, и мне бы очень хотелось с ней повстречаться. Сергей Андреевич, она знает вас хорошо и не будет слишком насторожена, если вы её к нам завтра привезёте прямо сюда, в этот кабинет, - а потом Левицкий обратился к Антонову: - Не возражаете?
  Тот хмуро кивнул головой в знак согласия.

  Ольга долго не могла понять зачем её Березин притащил в главное разведывательное управление Генерального штаба к этому важному Левицкому в кабинет. Это случилось утром следующего дня после их совместной работы, затянувшейся за полночь, и отъезда Антонова и Дановича обратно в войска.
Левицкий, расхаживая по кабинету в зад и вперёд, с улыбкой задавал ей наводящие вопросы, которые касались 1942 года и её нахождении на оккупированной территории.
- Я всё писала в отчёте, тогда же... после возвращения. Что-то не так? - она наблюдала своими большими и выразительными глазами за этим строгим на вид и очень серьёзным "дяденькой". Ей, почему-то, было в этом кабинете не уютно и, если бы не присутствие здесь Березина, она бы, наверное замкнулась и ушла в себя, но он во время подбодрил Тихонову.
- Ну, что ты, Оля, вспомни, пожалуйста, подробнее, - попросил Сергей Андреевич, наклоняясь к девушке.
- Что вспомнить-то? - недоумевала она.
- Ладно, подробности - не надо. Там понятно из ваших выписок и отчётов, что попала Ольга случайно в район Слободки, она не знала направление, когда вышла из леса, - уточнил Левицкий. - Нас другое интересует... Ты видела этого самого Кампинского, хоть раз? Ну, того, который нашёл тебя в лесу и привёз в дом к этой женщине Клавдии, у которой ты и жила?
- Да, очень близко, как вас сейчас. Это было лишь один раз в церкви, куда мы с Клавдией ходили по воскресеньям. И он туда пришёл однажды со своим помощником, с которым, как мне сказали, никогда не расставался - Хассо... Мне. как-то это не ловко вспоминать, я испугалась тогда... - говорила Ольга немного сбивчиво, так как эти воспоминания её ранили.
- Чего ты испугалась?
- Не знаю, но мне на него даже смотреть-то было страшно, он такой гордый и чопорный, так стремительно вошёл и встал у алтаря, что я невольно отвела взгляд. Мы там как раз рядом стояли, но он, ни на кого не смотрел, и я, прислонившись от испуга к Клавдии, немного успокоилась.
- Страшно? Но, говорят, что он красивый мужчина, - после этих слов Левицкий улыбнулся и остановился перед девушкой, пытаясь её как-то раззадорить и ободрить.
- Ну, да! - ухмыльнулась и Ольга своим воспоминаниям, - это так: золотые волосы, синие глаза и пронзительный взгляд, чёткий овал лица...
- Одним словом, Аполлон! - и Левицкий рассмеялся.
- Ага, это вам тут смешно, а мне не до смеха тогда было... Хозяйка рассказала, что немецкий офицер, вот он, о ком спрашиваете, доставил меня сюда, после того, как в лесу нашёл в советской форме. Ведь было понятно, кто я. Почему же он тогда, не привёз меня в разведку или не отдал в гестапо? Я ждала каждую ночь, что меня арестуют, но ничего такого не произошло, - Ольга наблюдала за Левицким, его реакцией на её слова, но лицо его было крайне спокойным.
- Вот и меня удивил сей факт, - наконец произнёс он. - Я просто хочу побольше узнать про этого человека, лучше понять его суть. Значит, с тех самых пор, он ни разу тобой даже не поинтересовался?
- Нет, ни разу... Но его помощник Хассо приходил к нам однажды вечером перед Божественным праздником, уже не помню каким. Он принёс мне платье, положил его на стул и сказал хозяйке: "Это вашей девочке, а то ей завтра в церковь нечего будет надеть..." И ушёл, кинул на меня беглый взгляд и только! - Ольга сникла и опустила голову.
- Ну, понятно, они тебя же в форме нашли... Значит делаем вывод, что они оба с этим Хассо набожные люди - это уже хорошо, кое-что мы о них знаем... - произнёс Даниил Аркадьевич.
- И, что это нам даёт? - спросил Березин.
- Ещё не знаю, - задумчиво произнёс Левицкий. - Могу сказать только одно, что в Ставке и здесь в управлении, очень заинтересовались этой фигурой, очень! Есть один момент, который следует перепроверить. Ещё в 1940 году, когда Кампински приезжал в Москву и несколько месяцев работал здесь при посольстве, у него состоялся контакт с одним субъектом, как потом выяснилось, тот оказался английским разведчиком. Они разошлись не договорившись о чём-то, как мне доложили, но всё же удалось потом узнать, что после этой встречи, лондонские явки немцев оказались проваленными, а следом за тем и провалилась вся шпионская немецкая сеть.
- А это уже один из поводов, чтобы как-то его зацепить, если найдутся нужные и необходимые доказательства его связи с английской разведкой, - сказал Березин, - можно будет эту карту разыграть.
- Но, не теперь, - Левицкий взглянул на Ольгу, - теперь я хочу узнать от вас все подробности о Фирсовой, и то, как она была взволнована своим разговором со своим дядюшкой. Ведь вы, Сергей Андреевич, были инициатором, чтобы Ольга попала в квартиру этого смутного старика. Вот и расскажите теперь мне об этих ваших результатах расследования, потому что, после всего, что вы мне о ней рассказали... Впрочем, мы это с вами позже обсудим... А сейчас, Оленька, для меня, ещё раз про тот вечер, когда вы с Арутюновым были у них дома?

  Тихонова пришла домой взбудораженная и нервная, её очень расстроил этот разговор в закрытом кабинете и оставил на душе какой-то непонятный, волнительный след. Она ходила по пустым комнатам и не могла найти себе места, часто смотрела на ходики и ждала возвращения мамы с работы. Уже темнело, синие тени сгущались по углам квартиры, но света она не зажигала, так и сидела в темноте на старом, продавленном диване, потом вышла в кухню и тут услышала тихое постукивание костяшками пальцев по входной двери. Это, явно были не свои. Все свои стуки она знала, а тут было что-то невесомое в этих скребках когтями или, чем там ещё? Ольга со злостью вышла в коридор, включила лампочку, которая торчала в одном патроне под потолком и рывком открыла дверь. На пороге стоял среднего роста парень с подтаявшими льдинками на шапке-ушанке, спускающимися к самым ресницам. Она не сразу узнала его, но смуглое лицо и выразительный взгляд карих, почти чёрных глаз, сверкающих и упорных из-под низко опущенных чёрных бровей, говорили сами за себя... Девушка вскрикнула от неожиданности и крепко прижала руки к груди:
- Людвиг! - она взвизгнула и кинулась парню на шею.

  Прибыв в своб дивизию, Антонов в первую очередь нашёл Алексея Деева. Тот со своим полком проводил тактические учения на местности и готовил площадки для посадки самолётов с боеприпасами.
- Полковник, как у вас продвигаются дела? - спросил комдив, войдя в штаб в тот момент, когда окончив утреннее совещание с командирами батальонов и рот, Деев собирал документы со стола.
  Алексей выпрямился и посмотрел на генерала.
- Вернулись уже? - переспросил он. - Как Москва там, стоит?
  Антонов присел к столу.
- Стоит, куда она денется? А вот вам в Ленинграде больше делать нечего...
  Алексей с непониманием посмотрел на Антонова.
- Что, не поняли?.. Я вас в Ленинград отсылал долечиваться, а теперь в Москву полетите. Вот подойдем к своим новым рубежам и поедете... Ольга там дома у матери своей, пока ещё побудет, но в прочем, это ваше дело...
- Вы видели её? - встрепенулся Алексей и умоляюще посмотрел на генерала.
- Нет, - с улыбкой произнёс тот, - но вот Березин с ней имел контакт, и даже Левицкому её отвёз для беседы, тот просил. Вернётся, тогда и поговорите... А сейчас, докладывайте обстановку на вашем участке. Как погода?

  Погода была, по определению Левицкого. С 14 февраля наступили заморозки, температура снизилась до минус десяти. Застывший грунт позволял осуществить массовую доставку материальных средств наземным транспортом, подтянуть артиллерию. Но тут повалил густой снег, а за ним начались метели, тоже причинявшие войскам немалые неудобства. Хуже всего приходилось личному составу когда днём на него обрушивался снег с дождём, а к утру и одежда и оружие покрывались ледяной коркой.
  17 февраля после 30-минутной артподготовки, начатой в 10 часов, войска 3-го Украинского фронта возобновили наступление на Криворожском направлении. Как и намечалось, 37-я армия главными силами наносила удар с северо-востока, а 46-я - с юго-востока. При этом группировка противника ставилась под угрозу окружения. Но замкнуть кольцо западнее города из-за наличия реки Ингулец с ранее подготовленной на ней обороной было затруднительно. Поэтому генерал-лейтенант Глаголев решил, нанеся главный удар центром, отрезать пути отхода группировки противника в юго-западном направлении, совместно с 37-й армией уничтожить её восточнее Кривого рога.
  Бои на подступах к городу носили весьма напряжённый характер. В первый день наступления общее продвижение составило всего от трёх до пяти километров, поскольку пришлось отразить 16 контратак, предпринятых противником на разных направлениях.
  К вечеру 17 февраля генералу Антонову удалось овладеть станцией и посёлком Радушное. С утра следующего дня противник бросил в контратаку против удерживавшего станцию 60-го гвардейского полка более 20 танков с мотопехотой. Схватка была жаркой, но гитлеровцам всё-таки удалось прорваться на станцию. Подразделения полка продолжали бой, засев в домах. Комдив приказал 57-му стрелковому полку совершить обходной манёвр и нанести удар с тыла по ворвавшемуся в Радушное противнику. Внезапной атакой фашисты были выбиты из посёлка.
  С утра 18 февраля наступление пошло успешнее. Гитлеровцы вынуждены были оставить Широколобовку. Левофланговая 4-я гвардейская дивизия овладела посёлком Марьенфельд и затем прорвалась к окраинам Нового Кривого Рога. Бои за овладение им продолжались трое суток. Чувствуя, как клин 46-й армии упорно вонзается с юга, противник, опасаясь быть отрезанным, последовательно отводит свои части на новые рубежи.

  20 февраля дивизии 6-го стрелкового корпуса вышли к восточным пригородам Кривого Рога. Ночная атака без предварительной артподготовки оказалась для противника неожиданной. Уже через час наступающие части овладели станцией Мудрёная и вышли к реке Саксогонь. Вражеская группировка в северо-восточной части города оказалась отрезанной. На участке Антоновской дивизии гитлеровцы решили пробиться за реку Ингулец. Они ринулись двумя плотными колоннами, имея впереди в качестве тарана танки и бронетранспортёры. Разгорелась кровопролитная схватка.


  Утро загоралось на востоке багровым холодным пламенем. Всю ночь шёл мелкий дождь вперемежку со снегом. Начавшийся было ветер утих и вместе с проблесками дня откуда-то накатился не по-утреннему тёплый воздух. На низких местах и в лощинах закурились туманы, задымилась речушка, недавно сбросившая с себя ледяные оковы. Речушка была тихая и мелкая, она на западе впадала в Ингулец, огибая небольшое село, в самых глубоких местах по колено, но она безмолвно текла в этих краях много веков и за свою долгую жизнь промыла довольно широкое русло. По длинным отлогим склонам её берегов росли древние редкие сосны, земля под ними поросла густым разнотравьем, которое выглядывало сейчас из-под кучек грязного снега сросшимися тугими волокнами. Пашка Химков шёл впереди, эта речушка чем-то напомнила ему Быструю в его родной Шадринке, хотя не была похожа на неё ни нравом, ни обликом, и всё же сердце его больно защемило и ещё более стал ему противен этот старик, шагающий впереди и упирающийся на свою страшную трость. Он торопливо хромал, полы его шинели намокли и отяжелели, он по-бабьи задрал их, зажимая в кулаке, а другой рукой на ходу часто тыкал тростью в землю. Их колонну разбили ещё на подъезде к Долгинцеву, когда в три часа ночи советские войска стали штурмовать город. Теперь жалкие остатки команды абвергруппы -101 разбежались в разные стороны, пытаясь из последних сил спастись от окружения, а Кузьменко вместе со своей охраной слишком поздно сориентировался в этой вакханалии и теперь с небольшой группой, состоявшей из предателей-полицаев, бежал вдоль русла реки на соединение с атакующей группировкой фашистов. Сапоги его были облеплены грязью и всяким мусором, грудь с хрипом вздымалась, по дряблым, разопревшим щекам ручьями тёк пот.
  За тёмным зевом леса были слышны автоматные очереди, там шёл бой с прорвавшимися мотоциклистами и части 6-го стрелкового корпуса уже напирали и вытесняли противника из этой местности к обрывистым берегам. Они торопливо уходили в сторону от этого боя, - впереди Кузьменко, потом Химков, за ними, а так же справа и слева кучей двигались полторы дюжины солдат из взвода охраны. Влажный воздух то там, то тут пропарывали автоматные очереди, которые подбирались уже совсем близко и Кузьменко испуганно мотал растрёпанной головой из стороны в сторону и хрипел:
- А, чёрт... Проклятье! - и всё ниже припадая на раненую ногу, старался идти быстрее.
  Солдат в советских формах они увидели неожиданно слева от себя, за речушкой. Вынырнув из неглубокого леска, они, стреляя на ходу, бежали к ним по отлогому косогору. Их было немного, всего несколько человек, но кто мог сказать, сколько их ещё прорвалось в лесополосу от железной дороги!
- Химков, что не видишь, слева от тебя прорвались?! - прохрипел старик не останавливаясь.
  Химков залёг возле редких кустиков и стал поливать из автомата эту кучку солдат, которые тоже залегли на другой стороне и выжидающе, берегли патроны.
- Султанбек!.. Остановить их, не пускать сюда за реку! - кричал Кузьменко своему охраннику, толстому краснолицему, не то калмыку, не то узбеку.
  Этот злой и безжалостный человек, добровольно сдавшийся в плен в первый же день войны где-то в Белоруссии, прокричал что-то на своём языке и кинулся через речушку на противоположный берег. За ним последовали ещё пятеро, но тут же были сражены автоматной очередью, но Султанбек всё ещё огрызался тугим треском своего оружия и поливал огнём своих ненавистных врагов.
  По склону косогора тоже росли редкие деревья, между ними, перебегая от ствола к стволу и отстреливаясь, мелькали какие-то люди. Кузьменко, развернувшись к ним, понял, что это люди его охраны и поспешил сказать своему помощнику Химкову, чтобы тот срочно помог им:
- Займите же оборону, чёрт возьми!.. - орал он. - Помогите им!
  Он понимал, что наступавшие справа советские части могут отрезать их от единственного прохода от реки к густой лесополосе, по которой он планировал выскочить на позиции своей мотопехоты, от которой отстал по причине разбитого транспорта. Кузьменко терял при быстрой ходьбе последние силы, но не останавливался.
- Нечипоренко! Возьми с собой пятерых из моего взвода, давай, живо!
  Нечипоренко, молчаливый и старательный мужик, неспеша выбрал себе подходящих ребят и, перекрестившись, трусцой побежал вперёд, забирая вправо, навстречу всё усиливавшемуся автоматному огню. Очереди хлестали слева, куда Химков послал помощь, чтобы удержать наступающих от реки, трещали справа, куда скрылся со своими людьми Нечипоренко, свистели над головами Кузьменко и Пашки, пока никого не задев.
- До леса, до леса!... - хрипел старик, понимая, что с ними осталась лишь небольшая горстка солдат.
  Кузьменко, за ним Химков и ещё восемь человек из его взвода обогнули невысокий курганчик, густо поросший кустами. И здесь, справа от себя, увидели нескольких человек, скатывающихся по косогору к берегу. Они отстреливались короткими очередями, группами по два-три человека сбегали немного вниз, падали на рыхлый снег, стреляли, прикрывая от наседавших советских солдат двух-трёх своих. Несколько человек уже лежало на самом берегу, остервенело отстреливаясь.
- Сколько же их там, проклятых, прорвалось?! - скулил старик и бросил взгляд на ещё одного скатившегося.
  Кузьменко сразу узнал в нём своего сына, который беспорядочно начал стрелять из автомата по кустам и на бегу, двинулся в сторону Химкова и своего бати, а тот невольно остановился, чтобы перевести дух и спросил у подбежавшего к нему сына:
- Сколько их ещё там?
- Неизвестно, но много... - и снова вскинул свой автомат.
  Потом он, остерегаясь пуль, разогнулся в полный рост, закричал на людей, сопровождавших его отца:
- А вы что, не видите, что происходит?.. Химков, отдай их мне, а вы обойдётесь!
- Я тебе послал на помощь людей, теперь не могу, сами уходим с трудом...
  Кругом стоял автоматный треск, голосов было почти не слышно. Сорокин выдохнул прямо в лицо отцу:
- Шкуру свою спасаешь, сволочь!..
- Не сметь!.. - взвизгнул тот и дёрнул из земли по привычке свою трость.
  Сорокин, сплюнув, усмехнулся, и крутанувшись на каблуках, не обращая больше ни на кого внимания, прикрываясь росшими вдоль берега кустарниками, побежал к лесу.
  Кузьменко последовал за ним, мелко семеня ногами, Химков шёл крупно, не торопясь, но поспевая за стариком. Стрельба шла то на убыль, то поднималась вспыхнувшей волной. Сзади трескотня и крики не отдалялись, ползли следом за ними из леса, значит Сорокин, огрызаясь, отступал со своими солдатами. Вот и тёмная стена лесополосы почти рядом, видимо, они всё-таки выскользнут живыми и невредимыми из этой каши. Как Химкову хочется надеяться на это? Ведь все усилия он приложил к тому, чтобы остаться живым на этой войне: предательство, ложные доносы на своих же товарищей, карательные походы и расстрелы мирных жителей, а так же живьём закопанные женщины и дети под Апостолово. Всё, всё попробовал Пашка за свою предательскую службу, а теперь почему-то пришло равнодушие... Автомат, из которого он сегодня стрелял по своим русским, тяжело болтался на шее. Он снял его, накинул ремень на плечо, равнодушно прислушиваясь к очередям за спиной, достал фляжку со спиртом, глотнул на ходу. Вот он и спасительный лес, но тут из его чёрной пасти затрещали навстречу им выстрелы, почему-то одиночные.
- Обошли!.. Проклятье!.. - и Кузьменко громко завопил.
  Он тяжело взмахнул своей тростью и упал на мокрый снег лицом вниз.
- Я ранен, Химков!.. Ранен!
  Пашка, сдёрнув с плеча автомат, тоже упал. Меж стволов деревьев совсем близко мелькнуло две фигуры, Химков полоснул по ним.
- Я ранен, помоги мне!..
- Не скули, как баба! - это проговорил уже Сорокин, подбежав к ним сзади и ткнувшись в землю.
  Теперь стрельба шла со всех сторон, советские части наступали организованно по открытой местности, обходя справа лесополосу и выходя передовыми отрядами к реке.
  Сорокин, плотно, как змея, прижимаясь к земле, пополз в сторону, Химков немного помедля, пополз за ним.
- Не бросайте меня!.. - раздалось сзади. - Расстреляю подлецов!
  Эта смешная команда в данной ситуации никого не могла разбередить, но Пашка всё же остановился и дождался своего "благодетеля". Потом подхватил его под мышки и, упираясь в мокрую жижу из снега и грязи, пополз дальше, волоча стонущего Кузьменко. Шинель его от левого плеча и вниз была сильно окровавлена, но кровь уже перестала сочиться. Овражек был недалеко и Пашка со стариком кулями свалились в него. И уже на дне к ним сверху свалился Сорокин. Там на поляне перед лесом шёл яростный бой и уже приближался сюда к овражку.
- Время теряем! - крикнул Сорокин. - Быстрее наверх! Ну, же!
Химков подхватил старика и обратно поволок его за собой.
- Ты долго будешь с ним канителиться?! - скрипнув зубами произнёс сын этого тщедушного немецкого полковника.
  У того мгновенно вспучились глаза и отвалилась челюсть. Забыв про боль, он, опираясь на здоровую руку, стремительно пополз к отвесной стене оврага, пытаясь сам выбраться на верх. Сорокин лязгнул затвором автомата.
- Ты что с ума-то сходишь?! - прикрикнул на него Пашка. - Это же твой отец?
- Вот именно, что мой!.. Негоже моему отцу советам в руки живым доставаться, - и нажал на спуск с совершенно спокойным и холодным лицом.
  Он прошил насквозь короткой очередью хилую грудь Кузьменко. А через секунду его тело с куском оттаявшей земли, отставшей от края овражка, упало на дно. Всё произошло за несколько секунд и Пашка даже не успел Сорокину помешать, да и не очень-то он этого и хотел, не смотря на умоляющий вопль старика. Теперь же он стоял над этим неугомонным когда-то дедом и смотрел на его открытые и удивлённые глаза. Химков понимал, с каким страшным и жестоким человеком он теперь находится рядом в одной связке, он медленно поднял взгляд на Сорокина и передёрнул плечами, по которым прошла холодная судорога. Теперь уже точно от него не отвертишься, теперь Пашка принадлежал ему со всеми потрохами, он его собственность и будет выполнять команды этого жестокого человека, пока хватит сил.

  Между тем угроза прорыва значительного количества наших сил на правый берег реки Ингулец ещё более снизила волю противника к сопротивлению в городе. Там стороны поливали друг друга вдоль улиц и зданий всеми видами огня, сходившись грудь с грудью. Антоновцы дрались с завидным упорством и остервенением. Чтобы окончательно дезорганизовать врага и использовать благоприятно складывающиеся условия для овладения городом, командарм направил в ночь на 21 февраля во вражеский тыл 6-й штурмовой батальон, куда строгий генерал Антонов безжалостно собрал всех провинившихся в бою солдат и офицеров. Укомплектованный за различные провинности в основном офицерским составом, этот батальон начал атаковать город без предварительной артподготовки и спустя сутки дал дорогу главным штурмовым силам ценой огромных потерь. Действия штурмового батальона оказались весьма результативными. Воспользовавшись тёмным временем суток и начавшимся снегопадом, он проник на 6 километров в глубину обороны гитлеровцев, внезапным ударом овладел станцией Червонная, а затем пассажирским вокзалом Кривого Рога. Против батальона фашисты бросили значительное количество сил, в том числе танки и бронетранспортёры. Подразделения штурмового батальона отражали их натиск, закрепившись в домах. Вскоре на помощь подошли линейные части.
  К исходу дня 22 февраля войска 46-й и 37-й армий совместным натиском выбили врага из Кривого Рога. Штурмовой батальон с искупавшими различные провинности заметно поредел.
- Потери в боях неизбежны. Главное, чтобы они не были напрасными, - говорил генерал Антонов после семи дней трудного наступления. - Теперь левофланговыми соединениями дивизии нужно захватить плацдарм на реке Ингулец, южнее Кривого Рога. Первыми форсировать эту реку и расширить захваченный на правом берегу Ингульца участок железной дороги на Кривой Рог-Александров Дар (Рахмановка).
Приказ был выполнен. На этом рубеже дивизия в начале марта закрепилась. На плацдарм начали переправляться другие соединения в том числе 20-я гвардейская стрелковая дивизия, в командование которой вступил генерал-майор Дрейер. Южнее, в районе населённого пункта Широкое, создали плацдарм соединения 8-й гвардейской армии. Командование фронтом ставит ей задачу расширить захваченную зону на западном берегу Ингульца до рубежа Зелёная - Гороховатка и отсюда быть готовой к общему наступлению в направлении Троицкое, Сафоново, Новый Буг. Отразив контратаки, соединения армии к 3 марта почти во всех пунктах достигли указанного рубежа.
  Таким образом, войска 3-го Украинского фронта заняли за Ингульцом выгодное исходное положение для нанесения по врагу новых ударов, для проведения очередной наступательной операции.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.