3. По ту сторону мрака. Потерявшийся

… Сделано. Один лишь шаг в никуда. В неизвестность, без малейшей гарантии остаться живым. Некуда отступать, неведом тот, дальний берег, не виден путь. Но он не мог поступить иначе.

Всего один шаг — словно прыжок с закрытыми глазами. Всё вдруг смешалось, закружилось в бешеном вихре, подхватило, понесло словно крошечную былинку, влекомую стремительном мощном потоке… Мир, такой привычный и простой — исчез. Словно сумасшедший провёл грубой широкой кистью по искусному творению великого мастера, размазывая краски.

На краткий миг вспыхнула алой искрой мысль, тончайшей раскалённой иглой вонзилась в мозг, пробудив угасающее сознание: «Зачем? Если это и есть смерть — за что?..»

И та канула во мрак. Возник звук: тихий, на кончике слуха, он стремительно разросся в оглушительный диссонанс, режущий слух, сокрушающий мозг, раздирающий сознание, рвущий душу на части…

И вдруг всё закончилось. То, что казалось реальным, осязаемым, кануло в бездну мрака. Тишина. Темнота. Ничто.

***

«Очнись, Воин Света, Воин-эльф!»

… Шорох: то громче, то тише… Похоже на… Волны, перекатывающие мелкую галь… Образ мелькнул смутной тенью и канул во мрак…

… Запах: острый, свежий, такой приятный. Что может так пахнуть? Зелёные колючие иглы, смолистая кора ели… Картинка, задрожав, ускользнула, словно призрак…

Это сон? Или явь, похожая на сон? Образы всплывают из недр подсознания и исчезают — мгновенно, словно огненные языки, задутые порывом сквозняка…

«Кто я? Где я? В голове пустота, будто густой туман…»

Он с трудом поднялся. Ноги подкосились, он инстинктивно опёрся рукой о толстый шершавый древесный ствол.

«Как много деревьев здесь!»

Постояв немного, пытаясь справиться с головокружением, он медленно двинулся вперёд. Он знал лишь одно: нужно идти. Вперёд, невзирая на нарастающую слабость, сцепив зубы, хватаясь за остатки сознания из последних сил. Поддаться и упасть означало смерть. А он должен выжить, любой ценой! Чтобы исполнить миссию, взятую на себя.

«Иди, воин Света, воин-эльф!»

И он шёл, продираясь сквозь заросли, потом полз… И даже когда, окончательно обессилев, он упал ничком на отсыревший, пахнущий тленом дёрн, ему всё ещё казалось, что он движется вперёд сквозь плотную завесу мрака, на тихий зов Светлой Небесной Девы…

***

… Свист. Гулкие отзвуки громких грубых голосов прорезали тишину; казалось, обладатели их находятся рядом… Приближающийся топот копыт…

– О, гляди! Да во-он там, около гнилушки! Похоже, беглый…
– Точно! Много же их теперь по чащобам ползает… Да вот только некуда им от нас деваться.

Один из всадников, облачённых в потёртые кожаные доспехи, осадив лошадь рядом с распростёртым на сыром истлевшем дёрне парне, спешился и от души пнул его ногой, обутой в тяжёлый, кованный железом сапог.

– Хорош притворяться! – проворчал он, не заметив никакой реакции. – Известно, на что вы способны, колдовское отродье! Небось плётка моя взбодрит тебя.

… Ни, жив, ни мёртв. Он глядел на себя со стороны. Холод, пробирающий до костей, боль от ударов воспринимались им, словно равнодушным наблюдателем за кем-то, к кому он не имеет никакого отношения…

– Брось ты его, Сул! Дохляк ведь.
– Да я и сам уже вижу, Зэн. Был бы живым, завопил бы. Видать, этого чахлого кто-то из наших завёз сюда помирать. Э-эх!..
– Хорош его нагайкой отхаживать! Или тебе живого «мяса» в лагере не достаточно?
– Твоя правда, Зэн… Ой, гляди: старая ведьма из чащи!..

***

… Деревянная дощатая тачка подпрыгивала на ухабах, колёса отчаянно скрипели. Остановившись, чтобы немного передохнуть, Салли провела тыльной стороной руки по лбу и, обернувшись, поглядела на свою «находку». Измождённое лицо юноши покрывала мертвенная бледность, кровь из раны на лбу спеклась на светлых волосах…

– Ещё один, – пробормотала она, со смесью грусти и горечи в голосе. – Ещё одна жертва…
Тяжело вздохнув, Салли оправила длинное пёстрое платье, туже затянула концы бордового головного платка и снова взялась за ярмо. На тонких пошорхлых губах её появилась улыбка. Она подоспела вовремя на этот раз…