Реквием по маме

Зима. Провожаем в последний путь нашу маму, девяносто шести лет. Всё идёт своим чередом, спокойно, размеренно. Я сам уже не однажды дед, и на правах старшего сына как бы распорядитель здесь. Вот уже все и всплакнули не по одному разу,  прощаясь с мамой. И дел-то особых у меня вроде нет, всё оплачено по прейскуранту. Рабочие трудятся. Но что-то мешает мне скорбеть, я не могу из себя выдавить ни слезинки(людей неудобно) и не нахожу нужных слов к луговым цветам.
В феврале эти цветы воспринимаются, как чудо. Спасибо работникам теплицы. Мама всегда  при случае собирала домой себе небольшой букетик из кошенины и, бывало, так и вздремнёт пока едем с букетиком у правой щеки.

Размышляю, сколько же при жизни родители переживали из-за нас, своих детей, пока вырастили всех. И с одним-то забот хватает, а нас у мамы восьмеро! Это ж как она справлялась-то? Всех вырастили, выучили всех. Все сыновья – дядьки под метр девяносто, один я из четверых пониже, но зато в плечах шире братьёв буду. И хлопот, со мной-то у мамы, было поменьше. Был управляемый, работящий, учился очень прилично. Одним словом старший. Сильно родителей не огорчал. Так, по мелочам бывало, получал от мамы взбучку» , – думаю с некоторой долей самодовольства.
Мама - сухонькая высокая, старушка! Да, была строга, но в меру и справедлива. Вечерочком загулявшихся мама и с ремешочком могла встретить. Это смешки, но главное ,было заложено хорошее трудовое воспитание, трудовые навыки  всем привиты исключительные. А это можно было сделать толька на личном примере.

...И уже перед самым закрытием гроба всплыла в памяти маминым голосом подсказка, что и я был не без греха, что и за меня мама переживала и расстраивалась, когда в Питере перед защитой я вляпался в историю и вместо доклада с трибуны в роли молодого учёного преподнёс маме самую сокрушительную, возможно, за всю её жизнь, всё до основ перекраивающую неожиданность. Предстал перед всеми в грубо сваренной клетке из  стального прутка. Откуда я, упражняясь в красноречии и судебной риторике, ища справдливости,пытался потрясать основы УКРСФСР.
  На улице, зимой подвергся внезапному нападению  трёх здоровых молодцов... И защищаясь, неосознанно всех  трёх травмировал, каждый получил  своё, кто сломанную челюсть, кто перебитый нос или сломанное ребро. У них в сумме набралось что-то много дней нетрудоспособности и по их количеству  я был взят под стражу. Но обвинение с меня за превышение пределов допустимой меры обороны было снято. И я тут же в зале суда был  освобождён. А на завтра уже защитил  дипломный  проект. Но как же я мог это забыть?  Да, тяжело переживать подобное. Поэтому, бывает, память сама для самосохранения подсовывает человеку счастливые и радостные воспоминания, а тяжёлые, трудные прячет подальше.
Маме тогда было, конечно, тяжелее всех.
Голос мамин мне напомнил, – «На людях-то, Жорка, я ещё держалась. Когда уж совсем станет невмоготу, ведь у сыночка моего беда большая – уйду в угол за лесок. Кошу там одна. Да за тебя-сынка моего молюсь. А слёзы так глаза и застилают – на ощупь пройду кое-как прокосье до конца да и вальнусь без сил на кошенину, уткнусь в неё росистую, попричитаю, повою, чтоб другие не слышали… Росой хололдноюю, сниму жар да снова за работу».
И р-р-резануло тогда в груди, и поднялся горячей волной стыд к горлу, не сдержавшему стон сквозь плотно стиснутые губы и зубы, а из сухих глаз неожиданно и обильно полились слёзы, горькие , безутешные и такие долгожданные.
– Ма-а-а-м-а-а-а. А-а-а. Прости-и-и!
Всплывшие воспоминания вновь опрокинули моё сознание.  Нет, невозможно переживать это в полную силу ещё и ещё раз.
Прикрылся пятернёй, упёрся лбом в локоть для равновесия. Как же я мог это забыть? Слёзы  пришли сами неожиданно, как прорывается дамба, помимо моей воли и желания...
Нет, рыданьями я не рвал душу другим, не падал на колени, не обнимал гроб. Просто стоял и молча плакал, не пряча слёз. Слёзы приносили облегчение и были такие желанные… Потом уже стали подходить люди, говорить, "мертвых не вернёшь, успокаивайся.
Пятернёй массировал лицо, пытаясь придать ему естественное выражение. Делал глубокий вдох носом, который прерывался всхлипами, как после плача у детей. Поднимал лицо к небу и крутил головой. А слёзы-полновесные, напитанные лились, стекали по щекам сами собой. Я не мог их ни остановить, ни повлиять каким-то образом.
И не хотел останавливать. Я просил прощения у мамы за свою гордыню, самонадеянность, самолюбование… И было ощущение, что мама меня слышит и понимает, принимает мои запоздалые извинения и даёт мне очередной урок как избегать грехов подобных... До самого конца мамы жизнь семьи нашей концентрировалась вокруг неё. Светлую память о маме мы сохраним навсегда. И  луговому букетику нашлось место. Он нежно касался цветкам маминой щеки.
                Прости, мама. Прости меня...

                Числ слов -680
                КутьинЮ.А.