Москва - Гребешки -Явление-25

Явление двадцать пятое

Аэробус, слегка покачиваясь из стороны в сторону, медленно, но уверенно катился к месту взлёта. На борту лайнера шли последние приготовления.

Школьник Шурик, пришпандоренный намертво к креслу, что есть силы вцепился в подлокотники и стал ждать дальнейших указаний родителей, добросовестно посасывая ароматную конфетку. Ему было всё непонятно… но интересно… и… очень страшно…

Маленькая Саша спокойно сидела у мамы на руках и беззаботно крутила головкой по сторонам. Ей тоже было интересно… и… непривычно…

Уставшая маменька, со своим «драгоценным золотцем» в ласковых женских объятьях, кое-как защёлкнула непослушный замок, перекрутив ремень несколько раз, привалилась к спинке кресла, вжалась в неё всем телом и закрыла глаза. Малышку она намертво прижала к своей дородной груди.

Папа Саня спал с открытым ртом, прислонившись головой к окошку и выставив напоказ свои железные зубы. Ему было хорошо. Вероятно, сны прекрасные видел.

Бортпроводник Сергей совершал очередной обход вдоль кресел, косив глазами направо и налево, делал бесконечные замечания непослушным и непокорным пассажирам, чтобы те сию же минуту выполнили необходимые требования: привели спинки кресел в вертикальное положение, подняли шторки иллюминаторов, закрыли столики, убрали вниз свои вещи, опустили подлокотники и, наконец-то, пристегнулись ремнями безопасности и подтянули их в замках потуже.

Пассажиры неизменно кивали ему головой в знак согласия и, когда он проходил дальше, продолжали заниматься каждый своими личными делами, вовсе не заморачиваясь на выполнении указаний, только что озвученных им липучим стюардом.

Сильвия немного отошла от нервного срыва из-за стычки с наглым мужиком и хлопотала по разным служебным взлётным делам. А дел у неё было очень и очень много.

Мальвина на правах старшей руководила бригадой бортпроводников, выполняла распоряжения командира корабля, обеспечивала исполнение предписаний служебной инструкции по поддержанию положенного порядка в салоне воздушного судна, по подготовке к взлёту лайнера и обеспечению безопасности пассажиров на борту самолёта.

Пассажиры первого ряда, разбитные парни бандитского вида, напившись до отвала сока разных сортов, поглаживали вспухшие животы и с нетерпением ожидали взлёта и полного набора высоты. Им безумно хотелось хряпнуть крепких спиртных напитков: водки, виски, коньяка, рома, шнапса или других каких заморских… Да побыстрее и побольше – они жаждали… и ждали… С нетерпением ждали. А чего им ещё оставалось делать? Делать нечего – только ждать!

Мужчина с проводами в ушах в очередной раз получил горячий тумак по избитой вдрызг физиономии от своей с большущим бюстом подруги и теперь, держась ладошкой за разбитый в кровь нос, горячо говорил ей что-то, извинялся и оправдывался, намертво прижавшись ртом к её уху и перегнувшись основательно через широкий подлокотник.

При этом он хаотично и драматично размахивал над собой второй рукой.
Ну в точности, как Ленин на броневике однажды у Финляндского вокзала.

Дядька нисколько не обращал внимания на окружающих его людей.
Отчаянно рубил основательно обиженный и весьма хорошо избитый мужик своей мелькающей рукой крепкие, короткие, умело подобранные и прекрасно сформированные глаголы. Да и длинные-предлинные прилагательные у него были очень похожи на бравые пушкинские или такие же лермонтовские. Этого нельзя отнять. Он чудно это делал. Дивно у него получалось. Вероятно, начитан был и достаточно грамотен.
Мощные грозные существительные лихо растворялись в воздухе своим жёстким умопомрачительным напором и апломбом. Не менее значительные междометия, очень схожие с ударяющими по головам удивительными лозунгами Владимира Маяковского, вылетали из небытия и становились достоянием абсолютно всех присутствующих.

Он довольно артистично излагал свои мысли, свои домыслы, свои оправдания. А рубящей воздух рукой и своим темпераментом местный «оратор» всё же напоминал Ленина. Да! Нашего вождя давешнего. Именно. Только вот кепки, к сожалению, у него, как у нашего дорогого и любимого Владимира Ильича, в руке не было. А зря!

Не того пошиба оказался этот мужик. Ох… не того…
Да-с, перевелись на миру такие люди, как Володя Ульянов.
Ладно, не будем горевать, и так сойдёт. Привыкли уже к жизни такой.

Очкарики же, восседая на своих законных местах, усердно протирали салфетками свои запачканные томатным соком лица, рубашки, галстуки и костюмы. Ноутбуки они захлопнули и положили в толстенные из чудной крокодильей кожи портфели.

Остальные пассажиры тоже готовились к взлёту. Кто как… – каждый по-своему…

Сосед Геннадия Витальевича, молоденький парнишка, уткнулся в ультра-плоский новомодный «айпад» и зачарованно смотрел какой-то интересный кинофильм.

Азиатка у окна всё чихала, чихала и чихала. А ещё носом шмыгала постоянно. Она тоже что-то рассматривала в своём забугорном «айфоне», время от времени улыбаясь и показывая белый ровный ряд чудесных зубов: один к одному – загляденье.
Ого! Везёт же… некоторым…

На фоне овального иллюминатора чётко просматривался её восточный лик.

Судя по размышлениям Геннадия Витальевича, она была не чистой какой-либо азиатской расы, в её жилах, возможно, текла разная кровь. Родители девушки, или её дальние прародители, должно быть представляли разные национальности.
Но не мулатка она – это точно. «Мулатка-шоколадка…» – это не про неё.
И не сахалярка. Сахаляров он знает. Он на Севере Крайнем долго живёт, а там их – пруд пруди, перемешались основательно.

Скорее всего, она была метиской, возможно от бурятов и русских.
Что-то ему подсказывало, что в родове её обязательно должны быть буряты.
Или что-то рядом с этим: монголы, китайцы, корейцы… а может: казахи, уйгуры, нанайцы, эвенки, наконец. Но не эвены. Нет. Ни в коем случае. Эвены живут намного севернее… у океана самого… у ледовитого, у холодного, у моря… у студёного.

Итак, молоденькая метиска сидела у окна, смотрела в иллюминатор и чихала.
В перерывах между чихами кашляла и шмыгала красным носом.
Чихала она не громко, но часто… Глухо так: пчхи… пчхи… пчхи… Без звука «а». То ли стеснялась… то ли боялась… то ли опасалась… Бог её знает. Поди – разберись… Что у неё на уме… И вообще, кто она такая… как воспитана… и прочее…
 
Кашляла девчонка тяжело – нервно, даже судорожно, с перебоями в дыхании, с шумами в горле, с хрипами где-то там, глубоко внутри, в бронхах и ещё дальше.
Шмыгала – как все люди так делают, когда сопли ручьём текут, когда носового платка нет под рукой. И шмыгала она, и швыркала, и даже хрюкала. Забавно! И в то же время неприятно. Да-с… неприятно-с… Несимпатично и антипатично, другими словами.

Геннадий Витальевич в очередной раз пожалел молоденькую больную девочку, довольно симпатичную на мордочку, можно даже сказать красивую.
Он хотел дать ей совет, как избавиться от чиха, но… сам не знал, как это сделать.
И таблетки под рукой никакой не было.
Откуда она… таблетка-то…
Это же не аптека. Это же самолёт. А он для другого предназначен.

Геннадий Витальевич задумался: как бы ей, бедолаге, помочь…
Он уже всё в голове перебрал: от медицинских средств и до народных.
Но ничего путного не придумал. Не шло ничего в голову.

«Тэк-с… Можно было платок носовой девчушке дать, чтобы она сопельки бегущие свои утёрла. Точно. Так и надо сделать. Да где ж его взять-то? Нет под рукой. Мой платок в кармане пиджака. А пиджак… пиджак… Тэк-с… Где ж пиджак-то?? Куда он делся?? А?? Где?? Где мой пиджак? Где мой френчик? Куда подевался? Кто знает? А??»

Геннадий Витальевич стал вспоминать, куда он его дел, пиджак-то свой…
Но ему не удалось вспомнить. Голова другим была забита, более важным.
Да ещё его отвлекли от раздумий.
Да-да. Его отвлекли в этот самый момент. От мыслей его отстранили, от дум.

Именно в это самое время в динамике раздался голос командира корабля, который на русском языке красивым бархатным тембром дал информацию о предстоящем полёте, предложил уважаемым пассажирам ещё раз проверить ремни безопасности и подтянуть их потуже. Потом капитан воздушного судна пожелал всем господам-товарищам приятного полёта и повторил это всё по-английски, затем по-французски и по-немецки, потом по-корейски, по-вьетнамски, по-китайски и даже по-уйгурски.

«Ох, как мило…» – стукнуло по мозгам просвещённому пассажиру места «3D».
 
Послышалось и по-индийски, и по-бирмански, и на лашкари.
На классическом арабском что-то было сказано.
На чудном фарси, и даже на прекрасном дари.

Геннадию Витальевичу это было в диковинку. Он ошалел. Кровь в черепную коробку струёй как из пожарного брандспойта хлынула. Извилины серого вещества напряглись и скукожились.

«Ничего себе… Вот даже как… Ну надо же… Как в сказке…» – такие мысли закрутились у него в голове. Он был удивлён до крайности. Он был сражён.

Летал он много в своей жизни, по всем направлениям по стране нашей великой, но такое видел и слышал в первый раз.

К тем мыслям некой удивлённой направленности тут же добавились новые, на этот раз более глубокие, типа: что происходит… как бы чего бы не случилось… всё идёт к тому…

Геннадий Витальевич сжался, натужился, в кресло вдавился и стал ждать чего-то негативного… чего-то противного… чего-то такого… сумасбродного…

Да-с… нелегка доля пассажира… напуганного и перепуганного… удивлённого и изумлённого… когда на борту самолёта творится что-то такое… непредсказуемое… врагу такого не пожелаешь.


Продолжение: http://proza.ru/2022/12/09/500

Предыдущее: http://proza.ru/2022/11/30/395

Начало: http://proza.ru/2022/10/19/366