История 69. Про августовский путч

История 69. Про августовский путч

Отскучав в качестве дублёра капитана на ТР «Сангарский пролив» почти четыре месяца, я в начале июля 1991 года принял на нём же дела капитана. О том, как мы выходили в мой первый капитанский рейс, вы можете прочитать в «Истории 60 про не пропитый опыт», а сейчас мой рассказ  совсем о другом.
Итак, благополучно пережив все стрессы, связанные с выходом судна в рейс, мы сначала зашли в Таллин, где погрузили необходимое количество гофротары для промысловых судов, в Балтийском море ошвартовались с ТР «Балтияс цельш», сняли с него остатки топлива и бодро побежали в район промысла Западная Сахара.
Переход занял восемь или девять дней, а это совсем ничто по сравнению с почти месячным переходом в тихоокеанские районы работы нашего промыслового флота.
В общем, прибыли мы вовремя и без раскачки приступили к обработке рыбаков: кому топливо выдавали, кому продукты и снабжение. Но со всех параллельно принимали мороженую рыбопродукцию.
Организацию работы на промысле я хорошо изучил, отработав на «Сангарчике» пять лет старпомом, поэтому погрузка шла по накатанной дороге, не суля никаких проблем, но обещая хорошие премиальные.
Активно поработав несколько суток в Западной Сахаре, я получил указание от штаба промрайона перейти на внутренний рейд порта Нуадибу для продолжения погрузки, что и сделал незамедлительно, слегка скорбя в душе. Спросите – почему? Да потому, что по мавританским правилам мы должны принять на борт энное количество тамошних жандармов и таможенников, которые будут осуществлять контроль за погрузкой. А это значит, что грузовые операции прервутся как минимум на десять часов из-за необходимости оформления прихода и доставки этих ребят на борт судна.
Обычно капитаны заводили свои корабли на внутренний рейд с рассветом, стараясь встать на якорь поближе к берегу. Сразу после завтрака на воду спускалась шлюпка и отправлялась на берег. На пирсе агенту передавались документы для оформления прихода, он надолго исчезал, а экипаж шлюпки 3-4 человека оставался в ней, изнывая от жары и отбиваясь от назойливых аборигенов, которые постоянно пытались залезть в шлюпку и что-нибудь украсть или выменять. Часа в три после обеда агент привозил на причал жандармов и таможенников обычно их было до семи человек и шлюпка отправлялась в сторону судна.
На борту начинались хлопоты по благоустройству «офишиалз» - их надо было разместить по каютам со всеми удобствами, желательно по одному человеку, в Договоре оговаривался список продуктов, который категорически исключал свинину, гречку, чеснок и некоторые другие продукты. В составе этой группы всегда было один-два вечно всем недовольных, которые портили настроение, в основном, старпому и поварам.
В общем, как обычно всё устаканилось и мы продолжили грузовые операции.
На следующий день ко мне на мостик прибыла делегация мавров и попросила разрешения поставить на корме судна мангал, чтобы самим жарить там баранину. Это не положено, потому что там находится станция перекачки топлива, но я им разрешил, так как оставшиеся для обработки траулеры мы бункеровали со средней станции, которая находилась далеко и «на ветру», предварительно взяв с мавров слово всегда докладывать мне о том, что они планируют растопить мангал – мало ли что…
Вскоре они закололи барашка, доставленного им с берега, и устроили на корме пир, а мне на мостик принесли требуху: почки, кусок печени и ещё что-то из каких-то частей тела…. Бррр. Я хотел было отказаться, но начальник промрайона Шавлай Василий Иванович, который как раз пришёл по каким-то делам в рубку, сказал, что это у них выражает крайнее уважение и я должен попробовать от всего хотя-бы по кусочку. Подавив внутреннее яростное сопротивление организма, я по чуть-чуть попробовал всего, чем вызвал радостное возбуждение визитеров. Но от чая я отказался, мотивируя отказ своим высоким давлением, о котором я, впрочем, тогда совсем ничего и не знал в свои тридцать пять лет.
Двадцатого августа все мавры вдруг прибежали ко мне на мостик и, отчаянно жестикулируя, загалдели. Я ничего не мог понять и еле-еле с трудом их успокоил.  Оказалось, что они пришли сообщить мне, что в Союзе революция, а Горбачёва убили. Если сказать, что я был ошарашен, то это значит, что ничего не сказать. Я был в шоке! Тут же вспомнилось, что вчера вдруг внезапно замолчало радио «Атлантика» и начальник радиостанции весь день безуспешно рыскал по всем частотам, пытаясь выудить если не «Атлантику», то хотя бы «Маяк» или любую другую волну.
Экипажу я ничего не сказал, не имея сам официальной информации и ночь провёл в тревожных раздумьях.
Утром следующего дня радисты позвали меня в радиорубку и вручили циркулярную радиограмму начальника нашей базы, в которой в буквально пятнадцати строках сообщалось, что в стране произошёл государственный переворот и призвал экипажи судов сохранять спокойствие и выдержку на пути страны к демократии.
К слову, первые ростки «демократии» начали пробиваться на судах ещё несколько лет назад, прямо с приходом Горбачёва к власти. Стандартно на всех кораблях в советское время сразу же по выходу в рейс создавались партком, комсомольский комитет, профком, совещание командного состава. А тут ещё добавился так называемый «Совет трудового коллектива» - СТК, на котором имел право присутствовать любой член экипажа и были нередки случаи, когда абсолютно бесталанный матрос-грузчик клеймил позором убелённого сединой капитана за то, что тот на него когда-то как-то не так посмотрел… Этот СТК много крови попортил капитанам в своё время, когда многие из них не могли разобраться, где, в каком месте, их власть над экипажем заканчивалась и начиналась нервотрёпка под названием «демократия»!
Ну что ж, немного поразмыслив, в обеденный перерыв я зачитал эту радиограмму по судовой трансляции, добавив от себя, что каждый вправе принимать свои решения, но во вверенном мне коллективе на борту вверенного мне корабля единственным демократом, как капитан, являюсь я и спорить на эту тему демократично не рекомендую. Так или что-то в этом духе.
И первым послепутчевым приказом я отменил совет трудового коллектива, за что по приходу был основательно вздрючен начальником базы и всеми остальными ответственными береговыми службами. Впрочем, вскоре СТК почил в бозе на всех остальных судах нашей конторы, поэтому я вправе собой гордиться хотя бы за это.
Конечно же, экипаж забурлил, но в процессе медленного кипения. Думаю, что мне повезло в том, что за пять лет работы на «Сангарском проливе» старпомом у меня был определённый авторитет в экипаже. Многим другим капитанам пришлось гораздо трудней пережить последствия путча.
По рейсовому заданию на его выполнение давалось двадцать шесть суток и, если не произошло никаких ЧП, то экипажу выплачивалась премия сто процентов. Мы закончили грузовые операции в Западной Сахаре и в Мавритании за десять суток. Я был очень горд и собой, и командой, но… Но нас дома никто не ждал так скоро и пришлось притормаживать на переходе в порт, чтобы дать время Службе эксплуатации найти для нашего груза подходящий холодильник в Риге или в Таллине. В конце концов нашли в Таллине, но это уже совсем другая история.

01.12.2022
Рига