Убить Коха... Глава-57. Служил, барабанщиком...

 
 Дело происходило еще на полтавском стадионе.

Бравый вояка, подполковник Макаров, формируя свой полк, выстроил командный состав и молниеносно распределил:

ты будешь командовать такой-то ротой,

ты - такой-то и так далее,

но очутился в тупике, когда понадобилось найти интенданта.

Он почему-то был убежден, что командовать могут всякие люди, но интендантом способен быть только очень грамотный человек.

Распределив всех по должностям, он еще раз выстроил в шеренгу командиров и стал справляться об их образовании.

Узнав, что я окончил театральный институт, а затем киноакадемию, он, нимало не смущаясь тем, что оба эти учебные заведения не имели никакого отношения ни к военному, ни к хозяйственному делу, сразу же решил, что я сущий клад для полка и могу быть отличным интендантом.

Подполковник с ходу дал мне задание получить селедку на весь полк.

82 грамма селедки полагалось на бойца, 985 бойцов имелось в наличии.

Селедок я получил 688 штук.

На досках мы разложили селедки.

Передо мною, словно солдаты в строю, выстроились блестящие злые рыбины, а я стоял над ними и ломал себе голову, как разделить их по справедливости.

Взвешивая по 82 грамма этих проклятых селедок, мы столкнулись с проблемой дележки голов и хвостов.

От каждой порции приходилось отрезать либо то, либо другое.

Одним доставалась наиболее вкусная часть, другим же - сплошные хвосты и головы.

Словом, от должности начхоза я был немедленно отставлен.

Командир полка хотел отправить меня в глубокий тыл, весьма смущенный моей
непригодностью к интендантским обязанностям.

  - Ну, куда я тебя дену? Военное образование у тебя есть? Действительную служил?

  -  Служил, барабанщиком, - угрюмо ответил я.

Командир беспомощно развел руками.

Через день, с некоторым стеснением, он назначил меня на должность помощника командира взвода....

      Это была ночь на 3 августа 1941 года.

Взвод, над которым я принял команду впервые дни боев, сильно поредел, так же как роты и батальон.

В течение нескольких дней я успел пройти практический стаж командования взводом, затем ротой, поработал в штабе батальона, потом опять командовал ротой, а на десятый день боев командовал батальоном...

       Это был мой двадцать шестой день войны.

Двадцать пять суток, почти без передышки, я находился под огнем.

Из взвода, роты и батальона, которыми я командовал, мало осталось в живых...

Эти дни приходилось спать только стоя, прислонившись спиной к стенке окопа, есть размоченный в луже кусок сухаря и быть в положении худшем, чем любой солдат:

в те дни у меня уже просыпалось первое чувство командира, чувство ответственности за жизнь людей, которыми ты командуешь.

Я и сейчас убежден, что самой главной чертой командирского дела является вот это чувство ответственности.

Техника, грамотность, военная тренировка - всему этому можно научиться.

Но без чувства ответственности перед своей совестью командир никогда не будет настоящим руководителем боя.

Он будет только ремесленником военного дела".

          Пётр Петрович ремесленником не был.

Одарённый человек, профессиональный писатель, актёр и режиссёр стал профессиональным военным, да таким, что после окончания Великой Отечественной войны с 1947 по 1954 годы, он преподавал специальные дисциплины в Академии Генерального штаба, святая святых советского военного искусства.

Досконально, изучив жизненный путь и гражданскую позицию Петра Петровича Вершигоры, я с уверенностью могу сказать, что это был неординарный во всех отношениях человек, я подчёркиваю неординарный, и это не только моё личное мнение.

            Украинский писатель Платон Воронько:

Петр Петрович Вершигора был верным и бесстрашным другом.

Впервые послевоенные годы, когда многие бывшие партизаны подвергались тяжким обвинениям, а иногда и репрессиям, он делал все, что было в его силах, чтобы восстановить правду и спасти честь невиновных...
Он навсегда останется в памяти народа как человек с чистой совестью" (Новый мир", 1963, 4, с. 288).
 
Петр Петрович, завершил рукопись своей книги "Люди с чистой совестью", следующими словами:

Книга писалась легко.

Мне она доставляла удовольствие: вспоминать...

Была лишь одна трудность найти в себе мужество говорить обо всем только правду.

Это не роман и не повесть, а просто записки-воспоминания".


Сегодня, спустя полвека после первого прочтения этой книги, я склонен верить всему тому, что написал о Н. И. Кузнецове Герой Советского Союза Петр Петрович Вершигора (16. 5. 1905 - 23. 3. 1963), в своей книге "Люди с чистой совестью", которая вышла из печати в 1946 году и была удостоенная Государственной премии СССР.

          Итак, июнь 43.

В один из погожих летних дней, боевое охранение чекистов Медведева нарвалось на конную разведку немцев.

Внезапно вспыхнувшая перестрелка, также внезапно прекратилась: уж больно смачно, ругались матом, "немецкие" всадники.

Вот так, нежданно - негаданно для Медведева, в район Ровно пришло несметное партизанское полчище Сидора Артемьевича Ковпака.

Ковпаковцы, в отличие от медведевцев, шуму производили много, воюя на два фронта:

и с немцами и с националистами.

Медведев знакомый с партизанской тактикой ковпаковцев с момента их первой встречи был не на шутку встревожен за жизнь своего агента, работающего в Ровно.

Дело в том, что любимым занятием ковпаковских хлопцев была стрельба по движущимся мишеням, коими для них были одиночные легковушки, на которых по их глубокому убеждению, разъезжали важные немецкие чины.

Медведеву ничего не оставалось, как поставить в известность генерала Ковпака о наличии в Ровно секретного агента НКВД СССР, и сделал он это через Вершигору, которому доверял, судя по всему, гораздо больше, чем психически неуравновешенному батьке с неизменной нагайкой в руках.