Сенной космос

Какой нынешний держатель смартфона не спал в стогу сена жарким летом? Откинешь, бывало, от входа в стог и лезешь внутрь, словно в печку, словно возвращаешься к первозданному, ароматами луга и парного молока.
Ляжешь навзничь внутри, полумрак, а над головой сенное небо, тёмное с золотым отливом. Разноцветные звёзды из полевых цветов, далёкие планеты из клевера. Отсвет от входа будто бы солнце озаряет колкий космос внутреннего пространства стога. В руке четвертинка ржаного хлеба, словно метеорит из далёкой галактики периодически подлетает ко рту и в крепкий запах сена вплетается еще и его аромат.  И не оторваться от этого мягкого хруста, хруста высохшей травы, хруста корочки ржаного, тело тяжелеет и... вдруг проваливается в короткий дневной сон, а метеорит приземляется на грудь.
Снится молоденькая литовка Лина, её не очень пышное тело, надменный взгляд, жаждущая покорить этот космос грудь. Снится, её щека на плече, нежная кожа, снится, что она уже проникла внутрь, проникла навсегда, без всяких смыслов и умыслов, на всю жизнь. Даже иногда чудится, что этот сон прилагается к каждому тёплому стогу сена, что эти плодородные юные бёдра неотъемлемая часть этого бытия.
Как короток этот летний сон в стогу и вот уже у треугольного входа начинается какое-то шевеление. Огромная голова лошади, почуяв аромат ржаного хлеба, просовывается внутрь, огромными ноздрями вбирает воздух, отыскивает понадкусанную четвертинку на груди и начинает аккуратно щипать её здоровенными губами. Это действие пробуждает ото сна. Мгновение, короткий испуг, чувство ватности и бесконечного, космического отдыха. Эта здоровенная голова с масляными, поблёскивающими глазами пугается не меньше вашего и исчезает с куском ржаного метеорита во рту, где-то там, за отсветами солнца.

- Серёеегааа! Где ты там? Дрыхнешь? Я всё сделал, иди полезай на лошадь, домой поедем. - Кричит Еремей Иваныч.

Увы, я покидаю этот сенной мир, этот полевой космос, эти ромашковые и колокольчиковые звёзды, эту сладкую литовку Лину. Еремей уже нацепил на лошадь хомут, установил плуг на деревяху. Я взобрался на широченную спину лошади без седла, обхватил её ногами, слегка ткнул пятками в натруженные бока этой хитрюги, так безцеремонно сожравшей мой хлеб, и процессия двинулась. Еремей шёл позади, держа плуг на деревяшке двумя руками, я гордо раскачивался на высоте, лошадь дожёвывая хлебные крошки, медленно тащилась по колее.
Кажется, что аромат сена ещё пощипывает в носу, а Лина провожает уже не таким надменным, но очень притягательным взглядом в даль, в будущее из смартфонов, компьютеров и уставших от предрассудков женщин.