Билет. Глава 5

Следующие два дня особо ничем не отличались от моего обычного выходного на родине: просыпалась в десять-одиннадцать утра, завтракала с девчонками, потом мне говорили команду «отдыхать», и  даже не давали помочь с уборкой посуды. Правда, один раз мне удалось убрать скатерть и стряхнуть крошки голодающему деревцу, аккуратно сложить ее и отдать недовольным женщинам. Недовольны они были тем, что гости в моем лице изъявили желание поработать, когда мне полагалось ничего не делать и только принимать подношения.

В один прекрасный день Мустафа остался дома. Это я узнала, когда зашла в гостиную и увидела этого товарища дрыхнущего на животе на софе в своей повседневной одежде – майка, джинсы, заправленные в носки.

- Здрасти. А чего не работаем? Прогуливаем? – спросила я, заметив, что он приоткрыл глаз и смотрит в мою сторону.

- Вроде того.

- Почему спишь в этой одежде? И зачем джинсы в носки заправлены?

- Потому что тут мошкара летает. Ее не видно и не слышно, но они очень больно кусаются. Разве тебя они не кусают?

- Нет.

Из насекомых меня никто не тревожил. И мне казалось, что их тут просто нет. Спала я в пижаме. Плотная, теплая голубого цвета майка с Гарфилдом и бриджи. В последствие, накинув еще легкий длинный почти до пола зеленый халат без рукавов, она стала моей домашней одеждой. Папа курда как-то сказал с улыбкой, что в этом халате я выгляжу как местный имам.

- Раз в две-три недели по улице проезжает машина и против этой мошкары распыляет химикаты, - пояснил Мустафа возможного отсутствия этой мошкары.

Ну, здорово же. И не надо никаких электрофумигаторов  и разоряться на жидкости или пластинах от комаров.

- В последний раз они были неделю назад. Но не мешало бы им тут еще раз проехаться, мошек слишком много стало, - фыркнул он и отвернулся, видимо, пытался еще немного поспать.

Я подошла к дивану, взяла дистанционник и включила телевизор. Вопли и разговор на повышенных тонах, оглушили своей внезапностью, я аж подпрыгнула от неожиданности. Я быстро убавила громкость – очередное ток-шоу, я стала щелкать переключателем. Остановилась на «Муз-ТВ», более-менее сносная программа.

Была еще одна про культуру и быт, но даже при моем интересе ко всему такому, что связано с Турцией, но надолго меня не хватало. Раздражало то, что я очень много не понимала, даже старалась вникнуть в тему на основании картинок, но мало что получалось из-за спокойного и немного заунывного повествования диктора. Через десять-пятнадцать минут меланхоличного повествования, я сдавалась и переключала канал, ища что-то более интересное. Но полностью меня захватывала только одна передача – юмористическое шоу «Коджа кафалар» (Большие головы), даже то, что я практически ничего не понимала, ее веселье и задор увлекали смотреть все. Но показывали ее только по вечерам.

- Так, а чего сегодня не на работе? – возобновила допрос, видя, что Мустафа бросил всякую надежду поспать еще пять минуточек.

- Выходной, - неразборчиво пробубнил он, ворочаясь на софе.

- По сути, мне все равно, но не нужно ради моего приезда жертвовать заработком.

- Попозже пойду, - уже более внятно произнес он. Встал и потянулся.

- Виноград! Сладкий виноград! – кричал продавец фруктов на улице. Мы глянули с балкона вниз – широкая двухколесная телега была завалена с горкой разнообразным по размеру и цвету виноградом.

- Виноград хочешь?

- Если только в нем нет косточек.

- ЭУ! – еще и свистнул курд, - уважаемый!

Торговец остановился и начался диалог о товаре, цене и, как я поняла, просто о жизни. Затем Мустафа спустился, расплатился и забрал пакет с виноградом. Вот такой магазин на диване.

В тот день он так и не пошел работать, а предложил прогуляться по городу. Почему бы и нет? В остальные дни он только изредка оставался дома, а в основном ранним утром уходил работать и возвращался часам к двум- трем. Мустафа отводил час на отдых, и потом показывал мне город или окрестности своего района.

Погода в те дни была ясная и жаркая, на небе изредка были облачка. И то их можно было увидеть только утром, но под палящими лучами солнца те быстро растворялись, поэтому мы шли гулять, когда жара немного спадала.

Но иногда никуда не ходили, а удобно устраивались на плоской крыше. На ней была установлена огромная бочка с водой. Палящее солнце нагревало воду чуть ли не до кипятка и этой водой пользовались в бытовых целях и на купание. Экономия.

Так вот, обдуваемые приятным теплым вечерним ветерком и на разогретой дневным солнцем крыше мы, прислонившись спиной к стене соседнего дома, который возвышался над нашим на добрый этаж, потягивали из высоких стеклянных стаканов газировку и любовались вечерним городом и звездами, разговаривали, делясь мыслями и мечтами.

Но что-то я отвлеклась...

Так же утром, помимо торговца виноградом и фруктами, проходил торговец рыбой, чуть позже торговец мясом. Хлеб продавался буквально в паре шагов от дома. Неимоверно вкусный когда горячий и около полуметра длиной. У нас он называется «матнакаш» (честно, никогда не слышала такого слова). Однажды я попыталась съесть его весь, но потерпела фиаско, что вызвало смешки с турецкой стороны. Осилила почти половину, остальное пошло на обед.

Кстати, обычно семья не обедала, но для меня сделали исключение, хотя я и отказывалась, что не стоит нарушать традиции. И я не особо-то и есть хочу, тем более, что дома я также не обедаю (а на работе обеда вообще нет) поэтому уже привыкла в течение дня перебиваться в основном чаем, иногда по праздникам к чаю прибавлялись печеньки. Поэтому целый день не есть для меня вообще не проблема.

Но кто ж меня слушает, когда мама рядом, пришлось смириться и составить список, что я обычно ем. Набралось немного – картошка, макарошки, каша гречневая. Как насчет омлета? Да, было бы неплохо. По факту омлет оказался яичницей глазунью. И она стала моим завтраком. Так, а рис? Да, можно и рис. На обед в основном рис и был. Отварной. И довольно таки вкусный, на что грех жаловаться. Но что такое плов, кажется, они не знали, иначе был бы он вместо отварного. Но, что на мой взгляд всего вероятнее, у семьи просто денег на мясо не было. Так же однажды порадовали картошкой, но сделана она была, как картошка-фри. А на ужин подавали голубцы - вот где была нямка: немного риса и фарша, тушеные овощи на масле и все завернуто в капустный лист.  Как-то меня хотели научить готовить, но я что-то тупанула и отказалась, и просто наблюдала за процессом приготовления… на полу... какое-то время, а потом ушла, посчитав, что не стоит смущать собой женщин, и дать им спокойно заниматься кулинарией. Потому как я все же являюсь посторонним для них человеком.

Добавки не просила, и вообще много не ела, так как сначала была акклиматизация, и меня штормило нещадно, а потом просто включилась совесть, что объедаю семью. Но постоянно и мама, и Мустафа говорили мне:

- Элана, ешь!

По-турецки это звучало как: «Элана, йе! Йе!». Однажды я не выдержала и включила песню из Бременских музыкантов  - «Ничего на свете лучше нету», где в припеве осел(?) поет: «Е, е, е, е,  е-е е-е!».

- Вот что я слышу, когда вы мне говорите «Элана, йе».

- Ясно, - усмехнулся Мустафа.  – Моя мама интересуется, ты всегда так мало ешь или только тут, потому что стесняешься?

- Я всегда так ем. Обычно даже не обедаю. У нас обед только по выходным, только потому, что традиция и от мамы никуда не денешься.

- Ну, тут ты можешь не стесняться и больше есть.

- Спасибо, но в меня много не влезет.  Желудок, как у котенка…
Мустафа переводил между нами с курдского на турецкий. Мама заулыбалась. Но все равно не отставали – ешь больше.

Но я совершенно забыла и не учитывала того факта, что Мустафа раз в день или раз в два дня спрашивал, не могу ли я ему одолжить немного денег. Конечно же, он вернет, как только сможет. Сначала вопрос звучал застенчиво, но потом застенчивость пропала, но все же к обязательству просьба не склоняла. Если не могу, то не могу. Но я, конечно же, могу! И даже говорила, что возвращать ничего не надо.

Я раскладывала перед ним все, что у меня было из турецких лир, еще и доллары. Курд забирал несколько турецких купюр, не очень большого наминала, или несколько монет, и говорил, что этого будет достаточно. Но один раз утащил двадцатку баксов. На какие нужды они уходили, сие мне ведомо не было, я и не спрашивала. Но так как основным добытчиком был Мустафа, то, собственно, те деньги, что он у меня брал, я так полагаю, уходили и на мою долю пропитания. Поэтому можно сказать, что частично, я оплачивала свое временное проживание.


***
Одним утром, ближе к выходным, я проснулась, а в доме никого не было. Как обычно включила телевизор, прошла на кухню посмотреть, что там творится. На столе была миска с тем самым недоеденным виноградом кишмиш. По ходу, к нему мало кто притрагивался, отдав его полностью мне на растерзание. Эх. Взяв миску, вернулась в гостиную.

Я полулежала на диване, лениво закидывала в рот виноградинки одной рукой, а другой щелкала кнопками пульта, переключая телевизионные каналы, ища что-нибудь интересненькое; в окно врывались легкий теплый ветерок, колыхая  шторки и звуки с улицы: сигналы машин, зазывы продавцов, крики и визг детворы, щебетание птичек.

В прихожей защелкал замок.

- О, ты уже встала. Прости, что так получилось, - Мустафа скинул бейсболку и ключи на столик у двери.

- А что случилось? Где все?

- Рано утром маме стало плохо. Она сейчас в больнице. Хатидже рядом с ней осталась, папа работать пошел, а меня, чтобы не мешался, сюда отправили.
Он присел рядом на диван, отщипнул небольшую гроздь винограда и ел по одной ягодке.

- Что-то серьезное? – поистине, было неловко, и я очень переживала за его маму.

- Нет, всего лишь сердечный приступ. Сейчас уже лучше, и к вечеру ее должны выписать.

- Ничего себе!

- Да ты не переживай, все уже хорошо.

- Хорошо… - я не знала, что еще можно сказать в этом случае. Повисло молчание, и только телевизор продолжал о чем-то вещать.

- Элана, ты есть хочешь?

После таких новостей аппетит, конечно, зверский разыгрался, ага.

- Нет.

- Ну, может, хоть чаю?

- Давай.

Он ушел на кухню и вернулся через некоторое время с подносом, на котором стоял двухэтажный чайник, пара армудов, оставшийся хлеб и пара чашек с творогом: обычный и брынза; а на руке, как у официанта, висела софра. Я стекла с дивана на пол. Взяла скатерку и постелила на пол.

Ели мы некоторое время молча. В принципе, на первый взгляд курд был не таким уж и грустным, я бы даже сказала веселым. Как всегда, он что-то там напевал себе под нос.

- У вас нет лекарств дома? – что-то дернуло меня задать такой вопрос.

- Тебе плохо? – встрепенулся Мустафа и с тревогой посмотрел на меня.

- Нет. Если что, то все нужные лекарства у меня с собой.

- Да? Хорошо, - опять усмехнулся он.

- Я про вашу дежурную аптечку с лекарствами, например: аспирин, что-то от сердечной боли, от головной боли, ну и так далее.

- Нет, у нас дома лекарств нет. Врач выписывает лекарство, и мы его берем в аптеке по рецепту, а просто так не купить.

- Да ладно, - что-то верится с трудом.

- Во всяком случае, для нас это дорого, - ну вот это уже ближе к истине.

Мы снова погрузились в молчание. И до меня начало доходить, что, действительно, не помню, чтобы так активно, как у нас, рекламировались лекарства, будь то от насморка или от головной боли, вообще не помню такой рекламы у них по телевизору. Может, просто не те каналы смотрю?

Снова защелкал замок в двери. Пришла Хатидже. Подозвала брата и дала ему листок.

- Прогуляться хочешь? – обратился ко мне Мустафа.

- Да. Пойдем прогуляемся?

- Как раз покажу тебе, где мы лекарства берем.

Сидеть целый дома это, конечно, хорошо, но последняя прогулка была день назад и то не дальше этого района. Сам город красивый и есть на что посмотреть со стороны достопримечательностей, но также интересно узнать и его внутреннюю жизнь.

Дорога на маршрутке не заняла много времени – минут 10-15. Место для бюджетной аптеки было странным, по крайней мере, для меня. В закутке узкой улицы, на квадратной площадке под сенью развесистых деревьев, находилась одноэтажная постройка. В длинной стене было 3-4 окошка, к этим окошкам вела небольшая очередь. Люди ждали в центре этого квадрата, но благодаря деревьям солнца было мало и поэтому не очень жарко.

Наконец подошла наша очередь. Мустафа протянул листок от лечащего врача в окошко. Через минуту ему выдали маленький белый пакетик. Он расплатился, и мы пошли обратно по узким старинным улочкам и брусчатой дороге. Восточный колорит старых песочного цвета зданий порой воскрешал те чувства, что у меня когда-то были, когда я смотрела сериал «Королек птичка певчая». И просто заставлял с упоением погружаться в этот восторг и растворяться в моменте настоящей восточной атмосферы.

И из-за этого до меня не часто долетали вопросы курда, спрашивающего, нравится ли мне город, прогулка и все такое, или приглашение зайти в кафе или в забегаловку и подкрепиться чем-нибудь. Мда. Я и так со своим разговорным турецким тот еще тормоз, а тут со своими трансцендентальными залипами и вылетами в астрал… должно быть, со стороны кажусь совершенно умственно отсталой. Что не есть хорошо. И в такие моменты становилось так стыдно за свое поведение, что хотелось спрятаться в темный угол под одеяло и до конца жизни никому более не показываться на глаза.

И пока мы гуляли по городу, мне позвонила мама. После того как я убрала в сумку телефон, Мустафа спросил:

- А твои родные знают, что ты со мной в Адане и в моей семье гостишь?
Неожиданностью это не было, почему-то Мустафа, после того как я поговорю с родственниками, периодически задавал мне этот вопрос. Причем один и тот же. Постоянно. Хочет на чем-то поймать? И зачем ему это? По сути, если что, то это же мои проблемы, а не его.

- Да, конечно, знают, где я, - ответила я, как и всегда. – Знают, что я у тебя живу.

- Точно?

- Точно.

- Ты уверена?

- Определенно.

Почему он задает мне этот вопрос и потом постоянно его уточняет? Странно. И когда уточняет тоже вот так странно и даже с подозрением смотрит, словно не верит.

- Ну, ладно. Раз они точно знают, тогда хорошо и все в порядке. Привет от меня им передавай.

- Конечно, передам.


Когда вернулись, мама была уже дома. Отдав лекарства, мы снова ушли гулять. Не столько город посмотреть, сколько в очередной раз спрятаться от любопытства местных ходоков.

Через пару дней после моего приезда в дом хлынул поток гостей. Вроде как ничего необычного, если учесть, что на востоке принято ходить друг к другу в гости. Гости приходили с утра и до вечера и приносили подарки – это огромная, должно быть килограммовая, пачка чая. Однако приходили они не просто потрепаться о том о сем, а поглазеть на иностранку, приехавшую к Мустафе. Поначалу было не очень приятно сидеть и улыбаться под откровенно оценивающими как мужскими, так и женскими взглядами.

Как-то утром на второй день с момента моего приезда, когда я в пижамке с Гарфилдом сидела на балконе и лупилась на пустую улицу, ко мне подошли Хатидже с Мустафой и попросили притвориться, будто я из Германии. Это я должна отвечать гостям, которые будут спрашивать меня откуда приехала. Я удивилась, но согласилась. Но не успела я уйти с балкона, чтобы скрыться в комнате, как пришли очередные поглазёшки. Они поздоровались с хозяевами, вручили очередную пачку чая и прошли в гостиную, сели на диван напротив меня. Рассматривают.

- Гуттен морген, - сказала я, тщательно имитируя немецкий акцент. – Ви хайст ду? Вер ист хойте им динст? …Шпрэхен зи доич? Ви гетс? Их ферштейн ди фраген нихт. Ком шон.

Теперь на меня смотрели округленными глазами, явно ничего не понимая. Это хорошо. Я выдала практически все, что знала на немецком. За исключением классики - «шнелле арбайтен» и «Гитлер капут». Мне показалось, что это звучало бы слишком палевно.

В немом вопросе гости переводили взгляд с меня на Мустафу и Хатидже. Мустафа, чтобы как-то разрулить ситуацию сказал, что я типа поздоровалась и пожелала хорошего дня. Гости успокоились и теперь еще с большим интересом и пристальностью смотрели на меня, мол, что еще такого занимательного выдам:

- Так, ладно. Я пойду, - сказала на русском, четко отработав «немца», пора сваливать в безопасное от их глаз место.

- Гут гемахт! Дас ист фантастиш, - встала с дивана, помахала ручкой: – Мустафа, гее цур тафель! Ауфидерзейн.

- Окей, - важно покивал Мустафа, и я вышла.

Когда гости ушли, Хатидже удивленно спросила:

- Элана, ты и немецкий знаешь?

- Нет. Но в школе у нас было два языка – английский и немецкий. Я учила английский, а подруга немецкий. И еще моя классная руководительница была преподавателем немецкого языка, и мне иногда приходилось бывать на ее уроках, потому что нужно было дежурить по классу. Отсюда вот и набралось несколько слов.

Потом меня стали заранее предупреждать, и мне удавалось уже успешнее скрыться из комнаты до прихода гостей. Иногда отсиживалась в комнате, но чаще уходила гулять с Мустафой по городу. За то время, что я гостила, в доме побывала чуть ли не вся улица, без учета знакомых, которые жили на другом конце города. Но им на это скидку не делалось, ибо нефиг, ибо не в зоопарке.

Был только один плюс в этих бесконечных гостях – они обеспечили семью Мустафы и семью его старшего брата годовым запасом чая. Ну вот, хоть не зря приехала.