Билет. Глава 9

На следующий день после знакомства с Челиком и Озлем мы с Мустафой, как обычно, гуляли по городу и зашли в магазин одежды. Там я купила зимнюю куртку на синтепоне – черную с голубыми вставками по краям рукавов и двойной молнией. Продавщица, заворачивая куртку в большой черный пакет с меня ростом, с интересом посматривала на нас.

- Она из России, - объяснил Мустафа ей. – У них сейчас холодно.

- А-а, понятно, - кивнула продавщица, принимая оплату.

И с этим большим неудобным пакетом мы таскались по всему городу. Чтобы восстановить силы и немного отдохнуть, мы зашли в небольшое кафе. Пока я ела местную шаурму, Мустафа попросил дать ему мой телефон. Эта просьба меня ничуть не удивила потому, что от нечего делать он всегда просил мой телефон, пофоткаться или просто покопаться в нем, пока я была занята. Что он там интересного находил – не знаю, может, русские буквы действуют на него гипнотически, и он успокаивается, разглядывая их.

Я, не прерывая своей трапезы, одной рукой достала из сумки телефон и передала курду. И он сразу погрузился в него, будто бы там за это время могло появилось что-то новенькое. Я же ела и спокойно разглядывала окрестности; мимо нашего окна проходили прохожие; проезжающие машины, шуршали шинами по брусчатке.

Все были заняты какими-то своими делами. Даже Мустафа увлеченно тыкает на кнопки. Только я ничего не делаю, смотрю на всех и жую бесконечную шаурму, бесконечную, но офигенно вкусную и запиваю газировкой. Почему у них тут все так вкусно? Я специально на родине ничего не ем такого, чтобы не перебивать в воспоминаниях этот божественный вкус.

- Элана, что это? – донесся до меня возмущенный голос Мустафы.

- Что? – не оборачиваясь, спросила я.

- От кого эта СМС? – в его тоне подул холодный ветерок…

Нашел таки что искал, или он уже знал, что оно там есть, столько времени капаться в моем телефоне и не найти такой «компромат», ни за что не поверю. Но раньше Мустафа ничего не высказывал по этому поводу, а тут…

- Там же написано от кого.

- Некий Хакан из Стамбула пишет: «Если ты Мышка, то я твой котик. И я хочу тебя съесть»! – прочитал сообщение Мустафа, ибо оно было написано на турецком. – Что ты на это скажешь?

- Почитать ответ, где сказано про полезность «Вискаса».

- Кто этот Хакан? Почему он тебя «мышкой» называет, и откуда у него твой номер?

- Наверное, это кто-то из чата. Когда-то у меня был такой ник. И ты, вообще, дату видел? Этой СМС сто лет в обед.

- Тогда почему ты ее не стерла?

Хороший вопрос застал меня врасплох. И как сказать на турецком, что мне лень чистить телефон от СМС, чтобы это выглядело как весомое объяснение? Поэтому просто пожала плечами и снова стала разглядывать улицу. Уже начинало смеркаться. Как обычно, вечер наступал внезапно.

- Элана, ты знаешь, что это нехорошо?

- Что именно?

- С другими переписываться, когда есть я!

Здрасти, приехали. Хорошо, что газировку не пила в этот момент, а то бы точно подавилась, и было бы некрасиво, но смешно.

- Так я и не переписываюсь. Мне только родственники звонят. И ты сам об этом прекрасно знаешь.

- Откуда я могу знать, кто тебе звонит? Может это он, а мне ты говоришь, что это родственники.

- И общаемся на русском, - иронично усмехнулась я, - к тому же ты каждый раз отслеживаешь входящие номера. Мустафа, тебе что, делать нечего? Ты постоянно возишься в моем телефоне. Ты уже его знаешь даже лучше, чем я! И еще, я уверена, это СМС  до сегодняшнего дня ты мог видеть раз сто, пока копался в моем телефоне, но поговорить об этом решил только сейчас. И вот пристаешь ко мне с дурацкими вопросами? С чего это вдруг?

- Неси свою куртку сама! – Мустафа резко встал из-за столика и пошел на выход, оставив пакет с курткой лежать на стуле рядом.

Боже, какая экспрессия. Понесу, не волнуйся, я не гордая. Тем более куртка легкая, только пакет немного объемный, из-за лишнего воздуха. Той продавщице нужно было лучше за процессом упаковки следить, а не на нас глазеть. И потом, своя ноша не тянет.

Я пошла вслед за Мустафой. И чего он так взвинтился? Все шло хорошо, и на тебе, вспылил на ровном месте. Не понимаю я этих… собственно, и тех тоже, и вообще всех их не понимаю. Не понимаю, что им вообще надо и чего не хватает. Вроде бы все есть, все нормально, и вдруг – бац! и все не то, и ты плохая и вообще всегда раздражала, просто тебя терпели незнамо за что. Никого не понимаю, будь они в чужой стране или в своей, далеко или близко все везде одинаково.

Тем временем, Мустафа уфитилил далеко вперед. Я же держалась в нескольких шагах позади него, чувствуя, что тот не хочет меня видеть. Ну и чтобы побыл в одиночестве, перебесился и остыл.

Пока так шли, проходя одну улицу за другой, полностью стемнело. Давно уже зажглись фонари и светили теплым желто-оранжевым светом. Мустафа свернул на малолюдную узкую улицу. Тут не было витрин магазинов. Жилая улица. Трех-, двухэтажные дома стояли вплотную друг к другу. Где-то были небольшие железные частокольные заборчики, где-то просто дома с широким каменным крыльцом со ступеньками.

Проходя мимо одно такого дома, заметила двоих парней, сидевших на низком кованом заборе, как петухи на жердочке. Турки тихо переговаривались. Заметив меня, замолчали и, не отводя глаз, стали наблюдать за моим приближением. А мне стало жутко и страшно от их взглядов. Хотелось развернуться и побежать в другую сторону туда, где безопасно; или окликнуть Мустафу. Руки мелко задрожали. К горлу подкатил ком, по спине пробежал нехороший холодок.

Ночь. Их двое, я одна. Одна на чужой турецкой земле. Тут тебе не там, в смысле не у нас. Такие одиночки как я рассматриваются, как на все согласные по умолчанию. Один из турок что-то сказал другому, тот кивнул и чуть подался вперед. Я запнулась о свою же ногу и сбилась с шага. Турок нехорошо ухмыльнулся. Мустафа был далеко. Занятый своими гневными мыслями, даже не обернется посмотреть, иду я за ним или нет. Помощи ждать неоткуда. А если что, то скажут – сама захотела. И поверят им, а не мне. Во-первых, потому что я женщина, а во-вторых – иностранка, и бонусом еще и русская. А слава «наташ» известна всем. Хоть и не выгляжу, как  чисто русская, но кого это волнует? Правда всегда будет на их стороне, потому что они: во-первых, местные, а ВСЕ местные защищены законом, и защищаются местными служителями правопорядка в первую очередь, даже если они [местные] являются виновниками; а, во-вторых – они мужчины, и этим все сказано.

Перед мысленным взором сразу предстал дядя Абдул из сериала «Клон», он гневно трясет зажатыми в кулаке четками и кричит: «Распространительница разврата! Посмотрите на нее, ходит по темным улицам, демонстрирует свои прелести, и смущает своим видом порядочных мужчин и добродетельных мусульман! Грешница! гореть тебе в пламени ада. Пусть Аллах сократит твои дни, бесстыдница!».

Я сделала вдох-выдох. Так. Никто мне не поможет, кроме меня самой. Поэтому бояться мне нельзя, к тому же у меня есть «злобная морда». С этой злобной и еще недовольной мордой я обычно у себя по улице хожу, и мужчины ко мне  близко не подходят, не то чтобы даже познакомиться. Но, к сожалению, не боятся ее только пьяные индивиды, однако они медлительнее, и я успеваю вовремя сделать ноги.

В Турции пьяных мало, к тому же сейчас у них идет пост, и алкоголь под страшным запретом. Из этого делаем вывод, что эти турки трезвые и шустрые. А из этого следует, что «злобная морда» моя последняя надежда, мой оплот и защита, так как, того защитника, который по идее должен быть сейчас рядом, только в бинокль и можно увидеть. И так до сих пор не обернулся... Эх.

Ладно. Итак, поехали. Нахмурилась. Злой взгляд исподлобья, критически и брезгливо всех оглядывающий с ног до головы. Недовольно сжатые чуть надутые губы. Посмотрела вперед себя. Мустафа идет и по-прежнему в своих мыслях о женском коварстве и двуличии. Это подкинуло еще недовольства и злости и в без того «злобную морду». Каков джентльмен! оставил меня одну в опасности на этой темной незнакомой улице едва освященной приглушенным светом фонарей. Я крепче сжала пакет в руках – «перешла на удушающий захват» - успокаивая дрожь в руках.  Пакет скрипнул. Поправила его, подтянув выше в руках.

До турок оставалось всего несколько шагов. Они о чем-то перешептывались, глядя на меня. Одному так и нетерпелось слезть со своей жердочки. Он постоянно подтягивал обратно ногу, соскальзывающую с круглого железного прута заборчика. Должно быть, ждал, пока подойду еще ближе. Я подошла. И зыркнула на него своим фирменным недовольным взглядом. И мысленно добавила бабушек на лавочке: «Наркоман!». Тот турок, что подался вперед, отшатнулся, чуть не упав назад, но ему удалось удержаться. Молодец, наверное, тоже дзю-до занимался. Прищурившись, стрельнула взглядом в другого: «Тунеядец!». Тот поспешил отвести глаза в другую сторону. Но не найдя за что можно зацепиться взглядом, начал рассматривать свои ногти, ровно ли обкусаны, достаточно ли грязные. Снова посмотрела на «ЛСДешника», тот также поспешил найти что-то более интересное на улице. Что и это все? Так быстро иссяк всякий интерес к одинокой, маленькой и беззащитной девочке на ночной улице? Хм.

Но на всякий случай обошла этих парней по широкой дуге, типа брезгую с ними даже одним воздухом дышать. Все также поглядывая на них предупреждающим взглядом исподлобья, мало ли, вдруг сзади неожиданно подскочат?

- Элана! почему ты отстала? Тут небезопасно. Что ты так медленно идешь? Я уже устал тебя ждать, - возмутился Мустафа моим долгим отсутствием.

Он подошел ко мне и стал выказывать свое недовольство на глазах у той парочки на заборчике. Извините, господин Обидчивый, тут такие виды красивые, я и подумать не могла, что на совершенно пустой улице может быть опасно…

Но я ничего не ответила Мустафе и продолжала, насупившись, молчать. Я тоже могу обижаться без повода и из-за всякой фигни. Вздернув подбородок вверх, прошла мимо него быстрым шагом. Турки на заборе проводили нас недоуменным взглядом. Быстро нагнав меня, Мустафа забрал пакет. Отдала не сопротивляясь.

Мы молча шли по улочкам. По пути нам стали попадаться бродячие коты. В Стамбуле я не видела ни котов, ни собак, в жилых районах, только одного или двух в парке, и это для меня было странно. Тогда мой знакомый турок говорил, что в Стамбуле стараются не заводить дома животных, потому что это хлопотно и дорого. А в Адане попадаются бездомные коты. Котов больше, чем собак. За все то время, что мы гуляли по городу, я  видела только трех-четырех собак. Они ходили поодиночке. Однако животные не выглядели больными и голодными. Наверное, все же неравнодушные люди их подкармливают.

Проходя мимо закоулка, я увидела стайку котов. Прайд котофанов. Чтобы как-то занять себя и развлечься от затянувшегося молчания, начала перечислять встречающихся по дороге котов:

- Мужик, мужик, женщина, мужик, - бубнила себе под нос на турецком.

- Как ты их различаешь? Откуда ты знаешь, что это самец? – внезапно подал голос Мустафа.

Посмотрела на него с удивлением. Не уж-то он не знает, как отличить мальчика от девочки? Сощурилась на него.

- По морде, - серьезно ответила я.

Теперь Мустафа удивленно посмотрел на меня.

- И как по морде можно отличить кота от кошки? – и он так же сощурился на меня.

- Легко и просто, - меня так просто не застанешь врасплох. Мустафа приподнял бровь. – У кота морда широкая, наглая и довольная. У кошки мордочка узкая, аккуратная, симпатичная. Вот это кот, - указала в сторону кота, стоявшего к нам попой с задранным вверх хвостом.

- Как ты узнала? Он же к нам задом стоит, - с иронией спросил Мустафа.

Серьезно? Он и правда намека не понял или тоже прикалывается?

- Он слишком крупный для кошки. Смотри, какие щеки наел, точно мужик.

- Ну, хватит! Ты шутишь надо мной.

- Ты что! Даже в мыслях не было, -  ответила и невольно улыбнулась. Держать серьезное лицо уже не было уже сил.

- Скажи, как ты узнаешь?

Тут меня просто пробило на смех.

- Элана!

Нет, сказать не сказала. Пусть мучается теперь этим вопросом. Но оставшийся путь до дома мы прошли мирно переговариваясь. И казалось, инцидент был исчерпан.

Но не тут-то было.

Весь следующий день Мустафа доводил меня своими придирками. Вечером, он довел меня до ручки, я не выдержала и позвонила домой, чтобы узнать, когда ближайший рейс. Черт с ней с оставшейся неделей, я просто не выдержу постоянных упреков и беспочвенных обвинений в свой адрес.

Разговаривая по телефону, вышла на балкон. Села на пластиковый стул и облокотилась на перегородку балкона, лениво и без интереса наблюдая за пустой улицей. Желтый свет фонарей навевал еще большую тоску. К моему большому разочарованию, мама сказала, что самый ближайший рейс уже у меня на руках. И свободные места были только на самолет, который летел только в конце октября или в начале ноября. То есть, практически через месяц-полтора. Бархатный сезон в самом разгаре.

И это означало, что мне как-то надо продержаться оставшиеся дни, а это почти неделя. Однозначно, тоскливых мыслей по Адане уже не было. И оставаться дольше тут тоже уже не особо хотелось. А хотелось уже быстрее вернуться домой. Если возможно, то прямо сейчас!

Разговор плавно перетек в расспросы, почему я спрашиваю о ближайшем рейсе, и всё ли у меня в порядке. Устало отвечала, что всё в порядке, просто надоело отдыхать, соскучилась и все в таком духе.

За неспешным разговором краем глаза заметила некое оживление на улице. Со стороны проезжей части, что была с левой от меня стороны, куда мы с Мустафой всегда уходили, чтобы сесть на маршрутку до города и, в том же месте, где находилась лавка с вкусным хлебом; из-за угла выбежал паренек. На вид ему было лет 18-20. Худой. В широких темных штанах, потертой грязной белой майке и сандалиях. За ним бежали двое полицейских.

- Стой!

От этого окрика стало страшно, я поежилась и быстро завершила разговор, чтобы родственники не просекли, что тут делается.

Только вот парень и не думал останавливаться. Когда он пробегал мимо моего балкона, прозвучал выстрел. В тот же момент, я почувствовала, как меня с силой за шиворот выдернули с балкона в комнату.

- Ты что! С ума сошла? – возмущенно говорил Мустафа.

- А что такого? – не поняла я.

- Когда такое творится, надо сразу в дом уходить. Разве ты этого не знала?

- Н-не-ет.

- А если рикошет!

- Пф, подумаешь, не велика потеря.

И чего так разволновался вдруг? тут же вспомнились все обиды, и я надулась на него. Мустафа сердито нахмурился и всплеснул руками.

- Оставайся здесь.

За окном я успела разглядеть, как полицейские, прижав парня к стене напротив, надевали на него наручники. И, не особо с ним церемонясь, повели обратно откуда они все появились.

Минут через пять на других балконах стали появляться люди, а некоторые соседи выходили из домов, обсуждая случившееся. Хатидже выглянула с балкона. Папа тоже.

- И все же, что там случилось? – спросила я, не особо надеясь на внятный ответ.

- Тот парень украл из магазина деньги. Там, где мы обычно хлеб покупаем, - ответила Хатидже.

- И часто тут у вас так воруют?

- Не часто, но бывает, - ответил Мустафа.


В принципе подобную картину я наблюдала ранее и в Стамбуле.

Тогда, как и сейчас, был поздний вечер. В тот момент мы с друзьями зашли в гости к нашему знакомому турку. Пока общались, услышали шум на улице и также вышли на балкон. Но там был не второй этаж, а пятый. И сам район был не для бедных. По улице бежал паренек и за ним двое полицейских. Они так же кричали «Стой! Стой!». Однако стрелять не стали, вокруг высотные дома и там действительно могло срикошетить незнамо куда и в кого. Поэтому парень свернул во двора и был таков. Из-за густой листвы деревьев было невозможно рассмотреть, что произошло дальше. Мы с друзьями гадали, догонят или нет, паренек-то был очень шустрым и быстрым. Но скорее всего, того парня так же скрутили как и этого. У турка даже сомнений не было на этот счет, и он небрежно так сказал: «Поймают».


После того вечера, у Мустафы вроде как изменилось настроение и он восстановил некое подобие перемирия. Однако некое еле ощутимое напряжение все же витало в воздухе. Или же от всех этих наездов мне это просто казалось?

Этим же вечером в комнату, где я делилась с Мустафой о возможностях моего перевода на факультет по туризму, и что одним из больших бонусов, который, я с нетерпением жду так это стажировка у туроператора в Турции через два года, и, чисто теоретически, мы могли бы видеться каждое лето, - вбежала Хатидже и возбужденно сообщила на курдском:

- Мустафа, я видела мышь!

- Мышь? – переспросила я на турецком.

- Да. Мышь. А как ты узнала? – спросил Мустафа. Они с большим удивлением смотрели на меня. – Ты знаешь курдский?

- Нет, но, по-русски «мышь» будет звучать похоже.

На курдском языке «мышь» - «мыск», созвучно с нашей «мышкой», а по-турецки – «фаре». Потом мы еще долго старались найти похожие с русским курдские слова, но их я уже не помню. «Мышка» была самым ярким воспоминанием из этого.

На следующий день папа Мустафы принес мышеловку – эдакий мини-капкан, об который порезался Мустафа. Он разбирался как работает механизм, и тот внезапно захлопнулся чуть не оттяпав курду палец. Из глубокого пореза сразу хлынула кровь.

Мустафа проточной водой из маленького умывальника пытался остановить кровь. И периодически поднимал руку вверх. Но кровь, не останавливаясь, продолжала течь.
Я кинулась к своей спортивной сумки в поисках аптечки. Достала пузырек зеленки, вату, бинт и пластыри.

- Что это? – спросил Мустафа, увидев, как я открываю пузырек с зеленкой и не знаю лить ли ее непосредственно ему на палец или сначала на ватку и потом приложить ее к ране.

- Это чтобы обеззаразить, - я с трудом находила слова, чтобы объяснить, что это такое у меня в руках.

- Нет, не надо, воды будет достаточно.

- Это просто зеленый спирт, он лучше, - не отставала я.

- Ладно, - Мустафа подставил кровоточащий палец под пузырек с зеленкой.

- Будет немного больно, - предупредила я и стала лить зеленку на рану.
Мустафа дернулся и зашипел от боли, но продолжал держать палец.

- Терпи, казак – атаманом будешь, - проговорила на русском, Мустафа усмехнулся, будто понял, что я сказала.

Я вылила почти половину зеленки. Маленькая раковина приобрела дизайнерские уникальные зеленые полоски.

- Достаточно, - сказал Мустафа.

Я еще налила на ватку зеленку и приложила ее к ране. Курд снова поднял руку вверх и держал ее так какое-то время, прижав вату к пальцу. После я начала бинтовать, но Мустафа забрал у меня бинт и стал наматывать его на палец сам. Их этому учили в армии. А нас этому учили по картинкам на плакатах в школе и на первом курсе в институте, но уже на словах. Единственное из реального была практика непрямого массаж сердца на манекене… один раз… когда сдавали экзамен по БЖД.

Когда палец получил свою первую помощь и красовался повязкой, я подвела итог:

- Ну, все, теперь две недели будешь ходить зеленым.

Мустафа недовольно на меня посмотрел.

На следующий день он разбинтовался и, отдирая волокна ваты от ранки, сказал, что зря положили ее на открытую рану. В этот момент, я почувствовала себя очень глупо, что из-за суеты и паники снова сделала что-то неправильно. Тем не менее, ранка не опухла и выглядела вполне прилично без синюшно-красных краев. И зеленка чуть стерлась с кожи, и оставалось полу-выцветшее пятно только в районе пореза.

- Вот, а ты говорила, что буду зеленым две недели ходить, - усмехнулся Мустафа.

Я ничего не ответила, только пожала плечами. Нужно было еще обработать рану, все же она могла опять открыться. Я снова принесла пузырек с зеленкой, ватную палочку и пластырь. Мустафа недовольно смотрел на зеленку.

- Я только ранку помажу и все. Немножечко, для профилактики. Так быстрее заживет.

Мустафа протянул мне руку с раненным в бою пальцем. Я обмакнула в зеленку палочку, обработала ей порез и прилепила пластырь с динозавриками.

- Но он же детский! – возмутился Мустафа. А у меня внутри возникло чувство злорадства. Брутальный мужик будет ходить по улице и продавать свои товары с детским пластырем.

- Ну, извините, какой есть. И потом это всего на пару дней.

Но проработав с этим пластырем всего один день, Мустафа избавился от динозавриков уже на следующий. И продемонстрировал мне красную почти зажившую полностью линию пореза:

- Вот смотри, нормально все зажило, и не надо было этой зеленкой твоей мазать.

- Ну и отлично.

Я не расстраивалась, а наоборот порадовалась, что палец и рана не распухли, и все обошлось. Может и правда зря так сильно волновалась? Только за динозавриков было обидно…