7. Это мой зверь!

… На улицах города царило оживление, какое бывает в праздничный, или базарный день. Отовсюду слышались призывные крики купцов, торгующих зерном и овощами прямо с повозок, запрудивших три главные улицы, заливистые зазывания коробейников, звонкие голоса и смех нарядно разодетых горожанок, остановившихся прицениться и поторговаться с продавцами тканей или лавочниками, предлагающими готовую одежду, или же затеявших спор с ювелиром, уверяющим, что «считал бы себя глубоко оскорблённым, если бы ему вдруг вздумалось прелагать «прэлестной государыне» подделку вместо настоящего жемчуга и кораллов!». Где-то бухал барабан, пронзительно пищали дудки, лаяли уличные собаки, вертевшиеся под ногами и норовивших кого-нибудь тяпнуть…

Разумеется, и без участия юрких уличных воришек, не преминувших воспользоваться шансом поживиться, не обошлось это весёлое представление, лишённое режиссёра.

Именно в базарный день разрешалось в открытую петь, шутить и смеяться. И горожане радовались этой дарованной им вольности.

Никому не было никакого дела до парня, прокладывающему себе путь в пёстрой толпе, то и дело озираясь по сторонам, будто разыскивая кого-то. Можно было сказать, что он красив, но измождённый вид и сероватая бледность, спутанные длиннные светлые волосы и щетина, р;вно как измятая и грязная одежда ощутимо подпорчивали впечатление. Какой-нибудь праздный наблюдатель мог бы начать выстраивать предположения, что парень либо бродяга, притащившийся издалека, либо сбежал из жестокого плена (оказавшись небывалым везунчиком), либо местный бездомный нищий, до которого пока ещё не добрались обходные, чтобы потом продать его Стражам подороже. При нынешнем режиме, с которым все давным-давно смирились и свыклись, подобная участь постигала многих молодых людей.

У пекарни парень приостановился, заглядевшись на аппетитные румяные присыпанные маком булки, разложенные на прилавке, связки кренделей и печатные пряники. Голодный желудок давно уж напоминал о себе жалобным урчанием.

– Эй, ты!

На плечо парня тяжело легла ладонь. Вздрогнув, он обернулся и уставился на бородатого детину, облачённого в замызганный фартук, обтягивающий брюхо весьма солидных размеров.

– А ду айда со бдой! – хрипло прогундосил бородач. – Жрать поди охота? Тя звать-то как?
– Оливер.

«Похоже удача наконец улыбнулась мне!» – думал Оливер с облегчением, лавируя в толпе, чтобы поспеть за своим провожатым.

Конечной целью их недолгого путешествия оказалось приземистое бревенчатое строение под соломенной крышей, служившее складом. Перед распахнутыми настежь дверями на обрубке толстого бревна восседал богатырского сложения мужчина в ярко-красном бархатном камзоле нараспашку, из-под которого виднелась не очень чистая льняная сорочка, и, обмахиваясь носовым платком, наблюдал, как четверо или пятеро работников, усталых и потных, перетаскивают с телеги внутрь строения товар. На коленях у него лежал кнут.

– И зачем только хозяин понабирал дармоедов полудохлых?! – ворчливо проговорил надзиратель, когда один из парней, нёсший на спине мешок, оступившись, едва удержался на ногах. – Толку с них чуть… О, ещё одного хиляка привел! – воскликнул он, воззрившись на Оливера.
– А где я тебе лучших дайду, Шард?! – обиженно парировал бородач-проводник. – По дынешдим-то вребедам!
– Ай!.. – надзиратель безнадёжно отмахнулся. – Ну что встал как конь посреди тракта да зенки вылупил? Или особого предложения ждёшь?
– Н-нет, господин, – неуверенно ответил парень. – Я…
– А ну за дело! – скомандовал здоровяк и, неуклюже поднявшись, щёлкнул кнутом для острастки. – Работы не в проворот!

Оливер не стал ждать когда приказ повторят дважды.

«Может, удастся здесь остаться», – подумал он, взваливая на спину увесистый тюк.

– Гйяди-ка! Тофсий как суфсёная кийка, а дерфсится! – прошепелявил детина, чем-то напоминающий кролика, глядя с высоты повозки, как новый работник, пошатываясь под тяжестью груза, плетётся к складу.

Немало позабавленный видом Оливера, он весело рассмеялся и, присев на борт повозки, отправил в рот карамель.

– Зря надрываешься, – вполголоса проговорил парняга в невообразимых лохмотьях, с уродливым багровым шрамом, словно перечёркивающем его тёмное от загара и грязи лицо, поровнявшись с Оливером. – Такие, как мы им нужны на один день. Хорошо ещё, если харчей дадут, не то что заплатят. Мы ведь всё равно что мусор…

Парняга умолк, метнув опасливый взгляд на надсмотрщика, лениво поигрывающего кнутом.

– В чём тогда смысл? – свалив свой тюк на кучу других и с облегчением распрямляясь, спросил Оливер.
– Стражи, – последовал лаконичный ответ.

В голове Оливера роилось множество вопросов к парню со шрамом, однако ему так и не удалось их задать. С другими же его не тянуло общаться.

«Стражи». Это слово звучало в ушах Оливера, пока он перетаскивал на склад тюки и мешки (предположительно с овощами и зерном). Те люди, что избили его тогда в лесу, и те, что нагрянули к доброй Старице, исцелившей его, были Стражами. О них Старица предупреждала его во время расставания. «В городе постарайся где-нибудь приткнуться. Если ты при хозяине, есть шанс, что тебя не тронут…»

Когда с работой было наконец покончено, уже начало вечереть. Отзвуки гомона толпы, доносившиеся с базарной площади, стихли. Последний мешок занял своё место среди других. У закрытых дверей склада перед Шардом (так звали надсмотрщика в расстёгнутом кафтане), выстроились работники в ожидании платы.

– Скорее бы… – услышал Оливер тихое бормотание парня, стоявшего за ним. Парень стоял с трудом, поджав повреждённую ногу, сильно распухшую в щиколотке. – Скоро совсем стемнеет.

Получив причитающееся ему, парень со шрамом поторопился улизнуть. Для него эта работа была кратким эпизодом, как, впрочем, и для остальных. Наконец подошла очередь Оливера.

– Я после тебя, – сказал он хромому и посторонился, пропуская его вперёд.
– Ах, великодушный! – насмешливо проговорил детина, бывший чуть ли не вдвое выше Оливера, бесцеремонно оттесняя его назад. – Не обессудь уж.

«Это и лучше», – подумал Оливер, «переварив» унижение.

– На вот, – сказал Шард, суя Оливеру краюху чёрствого ржаного хлеба. – Ну, что вытаращился? – он мотнул головой и вскинул руку с кнутом. – Убирайся! Ступай туда, откуда притащился. И не гляди так — больше ничего не получишь!

И, тут же потеряв к Оливеру интерес, принялся проверять надёжность запоров на дверях склада.

– Возьмите меня в услужение, господин, прошу! – воскликнул Оливер в отчаянии, обращаясь к спине в красном бархатном камзоле. – Я многое умею! Я вынослив, справлюсь с любой работой!..
– Так тебя пристроить? – ласково проговорил Шард, неспеша поворачиваясь и слегка кивая. – Что ж, я могу помочь, – не спуская глаз с Оливера, он заливисто присвистнул. Из-за угла показался бородач в фартуке. – Эй, Баргуил! Тут дружок жаждет к обходным!..

– Нет! – прошептал Оливер, попятясь; повернувшись, он бросился прочь…

***

… Из низкой заваленной каким-то старым хламом и воняющей нечистотами подворотни виднелся крохотный кусочек тёмно-синего вечернего неба, такого прекрасного и такого далёкого…

Под одежду пробиралась сырость. Измученный усталостью и голодом, который лишь приглушила жалкая подачка, полученная в «награду» за тяжёлую работу, Оливер чувствовал себя совершенно разбитым — физически и морально.

В этот город он пришёл два дня назад… Надежды, переполнявшие Оливера, вскоре рассеялись как туман поутру, уступив место осознанию жестокой реальности: никому не требовались его услуги. Поиски хоть какой-нибудь работы оказались напрасными. Везде он встречал лишь отказ.

Оливером вдруг овладело безразличие.

«Будь что будет, – подумал он, отстранённо прислушиваясь к приглушённому расстоянием собачьему брёху. – Видно, мне суждено сдохнуть на улице, не вспомнив, кто я и как почему очутился в этом мире…»

Тяжело вздохнув, Оливер закрыл глаза.

«Наступит новый день, решится судьба…» – успел подумать он, прежде чем провалиться в тяжёлый сон.

***

– Ну и денёк сегодня выдался! Ни одной крысы — сидят в своих норах!
– Да уж, поумнели слишком… Эй, гляди!

Оливер, разбуженный громкими голосами, подскочил как ужаленный, готовый броситься наутёк. Это было невозможно: с одного конца подворотню перекрывала решётка, другой загораживали двое обходных.

– Гляди-ка! Вот он, красавчик! А ты говорил, что удача от нас отвернулась! – промолвил один.
– А-га! – сказал его напарник, подходя к Оливеру, вжавшемуся в кирпичную стену и склоняясь над ним. – А этот, кажись, ещё и эльф! Вона как зенки светятся!
– А и взаправду! – усмехнулся первый, приблизившись. И ткнул Оливера в плечо коротким серебристым жезлом.

Тело парня онемело. Он хотел закричать, позвать на помощь, но не смог даже пошевелить губами.

– Славный улов! – голос обходного доносился до парня, словно сквозь водную толщу. – Стражи отвалят нам за него приличный куш!

Оливер чувствовал, что его поднимают и куда-то ведут… Впихивают в клетку… Слышал скрежет задвигаемого засова… Хохот… Затем всё кануло в небытие…

***

– Только не говорите, что вы никого не нашли! Мне заведомо известно, что вы пройдохи ещё те!
– Глядите сами, милостивый сударь. Вот этот не может быть вашим!
– А и погляжу!

Один из голосов, пробившихся в сон Оливера, принадлежал одному из обходных, другой, писклявый тоже показался ему знакомым… Парень медленно раскрыл глаза.

– Так и знал, что вы меня обманываете! – воскликнул рыжий толстяк, уставившийся маленькими как бусины тёмными глазками на валяющегося на каменном полу арестанта. – Это мой зверь!