Мир тесен

            
                Любовь Владимировна в кои-то веки, решила навестить сестру. Ехать надумала поездом. Путешествовать она любила: с интересом  смотрела в окно на леса, перелески, на реки и речушки, на деревеньки и города, на вокзалы и привокзальные магазинчики, на людскую суету. С годами поездки случались всё реже и реже.

               Дорога не утомляла, скорый поезд, мягко покачивая, мчал от города к городу. Меняется жизнь, меняется ритм и скорость. За окном мелькали всё те же полустанки, реки и мосты, леса, деревушки... Однако, как раньше, не посмотришь: кружилась голова,  клонило в сон.

              С ней в купе был ещё один пассажир -  молодой человек, который, вероятно, решил отоспаться, так как спускался с верхней полки крайне редко. Повернувшись к стене, парень давал храпака. Нет, он не храпел, а просто засыпал мгновенно, как человек замученный недосыпом. Поэтому казалось, что она едет в одиночестве.

              Где-то на полпути в купе подсел мужчина.  По возрасту он был старше её лет на десять, так решила она, глядя на седую шевелюру,  умные, внимательные глаза и слегка сгорбленную фигуру. Такую осанку с годами приобретают почти все высокие  люди. Любовь Владимировна вышла из купе, дала возможность соседу удобней устроиться. Когда она вернулась, мужчина встал из-за столика, на котором он успел разложить  журналы.

           - Давайте знакомиться. Я – Алексей Иванович. Еду до конечной…  А вас как звать-величать, сударыня? – Он слегка наклонил голову, приветливо улыбнулся и подал руку.

 «Нарушить этикет может мужчина намного старше дамы или при высокой должности... Интересно, что из двух?» - ухмыльнулась она в душе.  «Однако, в современном мире этикет – дело тонкое, но всё сводится к тому, чтобы не обидеть человека, чтобы дальнейшее общение было приятным» - подумала она,  доброжелательно улыбнулась и протянула ребром свою ладонь:

           - Любовь Владимировна. Приятно познакомиться.  Тоже еду до Москвы.
 
             Как всегда, разговоры начинаются с погоды, плавно переходят на рост цен и заканчиваются политикой. Но у Алексея Ивановича и Любовь Владимировны пошло не по накатанной дорожке: Алексей Иванович не знал истинных цен, а Любовь Владимировна никогда не вступала в разговоры о политике, считала, что на это есть мужчины – защитники стариков, женщин и детей. На Земле у каждого своё предназначение: мужчинам - защищать и обеспечивать покой и благосостояние, женщинам – рожать, воспитывать, сохранять  традиции и надёжный очаг.  Глядя на сегодняшние события в стране и в Украине, она плакала от бессилия, от жалости к неповинным людям, особенно к старикам и детям. Молила Господа о мире, покое, о победе, о возвращении к матерям мальчиков с войны  живыми, о воссоединении семей, которых война раскидала по свету. Её помянники о живых и усопших с каждым днём пополнялись новыми именами. Она откликалась на все просьбы о молитвенной помощи. А  разговоры о политике никогда не поддерживала: что бестолку переливать из пустого в порожнее.

            Любовь Владимировна бросила взгляд на обложку журнала, лежащего  на столе, и непроизвольно поморщилась:

«Везде эта бесовщина из новомодных программ, где певцы перевоплощаются в зверей, насекомых и непонятно в кого,  кривляются, дьявольски хохочут. С чьей это подачи? Кому такая «культура» по сердцу пришлась?  И это в то время, когда льётся кровь, когда наши парни, не щадя жизни бьются с фашистами всего Мира.  А те, себе на уме, как говорится: «Свой своему глаз не выклюет» - вместо осуждения шлют и шлют не прекращающимся потоком оружие для озверевшей нечисти. Точна наша русская поговорка относительно Запада: «Чужими руками жар загребать.»

          - Да, Любовь Владимировна, меня тоже раздражают многие шоу, да и в целом всё телевещание,- словно прочитал её мысли Алексей Иванович,- набегу, прихватил первый подвернувшийся журнал, читать будет нечего. А давайте чайку попьём? Как Вы на это смотрите?
 
          - Не возражаю, с удовольствием поддержу,- ответила Любовь Владимировна, удобно усаживаясь за столиком. Пока сосед заказывал чай, она переложила журнал со стола на его полку. Как истинная хозяйка, протёрла стол влажными разовыми салфетками, накрыла бумажным, красивым полотенцем, достала из пакета с продуктами небольшую коробочку с миндалём в шоколаде и ещё одну - с печеньем в кокосовой крошке.
 
Вскоре вернулся Алексей Иванович, а за ним и официант из ресторана, который ловко накрыл столик к чаепитию, добавив бутерброды и фрукты. Купе наполнилось приятным запахом хорошего чая и фруктов. Сосед с верхней полки склонил голову, глубоко вдохнул, глянул на столик и произнёс:

- Приветствую всех. Божественный аромат. Пробудили во мне зверский аппетит. Он спрыгнул вниз и направился к двери.

- Молодой человек, присоединяйтесь к нам,- пригласил Алексей Иванович.

- Спасибо. Но боюсь, что с моим аппетитом я смету всё с вашего стола, и ещё мало будет. Я – в ресторан. Вернусь сытым и довольным, будем знакомиться,- улыбаясь, прижимая к груди руки, как бы извиняясь, он вышел в коридор.

           Неспешно, попивая чаёк, Алексей Иванович и Любовь Владимировна вели беседу о том, о сём, о работе, о дачных проблемах. Когда Любовь Владимировна начала жаловаться на мороз и малоснежную зиму, переживать о розах, о гортензиях, сосед спросил:

- Где такие суровые зимы? Не на Урале ли? Я в ранней молодости учился и жил у старшей сестры в небольшом городке Северного Урала. Да, зимы были морозные, доходило до минус сорока, но и снегу было по пояс.

Любовь Владимировна оживилась:
- А где конкретно живёт Ваша сестра?

          - Нигде уже не живёт,- грустно сказал Алексей Иванович, через минуту продолжил:
- Большая семья у сестры была: свекровь, свёкор, они с мужем, трое малолетних детей, да ещё я в придачу. Все уживались, все при деле. У каждого были свои обязанности. Моя – снег убирать со двора, дрова к печкам принести да с малышами иногда посидеть, бабушке помочь пока она на кухне хлопочет. Остальные работали кто где: дед - грузчиком на ЖД, дядька Степан – механиком на лесокомбинате, Вера – на механическом заводе в ОТК. Уставали все, но никто не кричал, не раздражался по пустякам. Иногда доставалось племянникам: Коле, Толику и Оле. Коляна – старшенького шалуна, наказывали чаще других, но поделом,- Алексей Иванович замолчал, видимо, вспомнил проказы племянников, а может быть сердечность бабушки и деда, или щедрую на добро Веру и её мужа

           Любовь Владимировна тихонечко попивала чай, не торопилась нарушить  молчание. Понимала, что для Алексея Ивановича дороги воспоминания. Задумалась и она, что-то знакомое показалось ей в именах его родни. От догадки её бросило в жар:
 
«Неужели? Так не бывает!» – Она сгорая от нетерпения, всё-таки прервала молчание:

- Алексей Иванович! Не в городе ли С… жила Ваша сестра? На улице Лесопильной?

- Точно, дорогая! Не понимаю, откуда вам это известно,- разволновался Алексей Иванович.

- Алексей Иванович, не поверите, но мир тесен!
 Я училась в этом городе и жила на квартире недалеко от дома Вашей сестры! Более того: я дружила с вашим племянником Колей! Уму не постижима наша встреча!
 
- Вот это дела! Не может быть! Чудеса да и только! Любушка, можно мне так вас называть? Вы же для меня сейчас, как родной человек! Расскажите, пожалуйста, о том времен, когда Вы жили рядом с Верой,- от волнения он в мелкую крошку искрутил край бумажного полотенца.

           - Алексей Иванович, о семье много не расскажу, знаю, что приветливые, добрые люди, деда, правда, побаивалась: суров на вид был дед. А вот с Колей и ещё с одним соседом я дружила, втроём  ходили на каток, в кинотеатр «Металлург», гуляли, играли в волейбол. Коля был спортивным парнем, как сейчас говорят – накачанным. Удивлял меня простодушием и добротой: однажды я отказалась идти с ребятами загорать на речку, так как у меня намечена большая стирка. Большая  потому, что стирала не только своё, но и хозяйки – старенькой бабушки, стиральной машины у бабушки не было. Так Коля предложил:

- Давай твой узел со стиркой, и идём к нам. У нас машинка -  мы в два мига всё перестираем - с такой уверенностью сказал, без тени сомнения, а я обалдела от предложения. Конечно, не пошла.

В следующий раз он пошёл по магазинам искать мне туфли, так как заметил, что мои порвались,- Любовь Владимировна сама не понимала, почему вспомнились именно эти события, хотя они не единственные. 

- Тётя Вера часто стряпала, мне всегда перепадали гостинцы. Ватрушки не успевали остыть, как были у меня,- Любовь Владимировна надолго замолчала, вспоминая далёкое, почти забытое время.

- Он выучился на горнового и уехал в другой город. Мы переписывались. Не помню, что я ему писала. Это были дружеские письма, он всегда ими восхищался. И вдруг выдал фразу, которая порвала тонкую ниточку  возможного более глубокого общения.   В очередном письме он написал:

- Читая твои письма, всё время думаю, что пишешь не ты, а Нина.

 - Нина – моя старшая сестра, мы жили и учились вместе, она на два курса старше. После этого письма я замолчала - больше никаких писем. Обиделась. По его мнению выходит, что я - дурочка. Переживала очень. Такие вот дела, Алексей Иванович,- грустно улыбнулась Любовь Владимировна.

- Алексей Иванович, а как он сейчас живёт? И где? Может быть, телефон есть? Мы бы позвонили.

- К моему стыду, номер телефона был в записной книжке, я её потерял. После того, как умерла сестра, племянники реже стали звонить. Знаю, что у всех хорошие семьи, дети, у Коли - дочка. Он давно на пенсии, благодаря «горячему» стажу.
 
- Как жаль, мы бы позвонили... Муж тоже был бы рад  встрече со своим другом юности. На всё воля Господня. Может быть, ещё встретимся. Для чего-то же нам с Вами Господь устроил встречу,- рассмеялась Любовь Владимировна.
 
          Вскоре вернулся сосед, и начались совсем другие разговоры.