расстрелять или более оптимистично

Ты в этом пальто.. как Сталин — произнес Вячеслав, стоя в узком коридоре.
Я ничего не ответила. Лишь с грустью улыбнулась. Намотала на шею шарф, взяла в руки сумку, и указав взглядом на дверь, сказала — Открывай.
Вячеслав подошёл к двери, повернул замок и развернулся ко мне со словами — Ну ты это.. давай там.. не грусти. В любом случае.. это.. Пасибо, что приехала. Может тебя проводить?

Внутри у меня копошились обида и злость, но воспитание и привычки сделали свое дело. Я подошла к нему, обхватила за спину и потянула к себе, имитируя объятия, которые длились недолго. После чего, застегнув пальто, вышла за порог. Спускаясь по лестнице он ещё что-то говорил, но мне было уже безразлично. Перед выходом из подъезда, обернулась, и глядя ему в глаза, сухо ответила — Пока.
Нажала на кнопку домофона. Дверь запищала и я вышла из дома на улице Ленинского Комсомола.

Ноябрьский ветер трепал волосы. Руки стыли. Глаза слезились от мороза. Внутри меня будто и вправду появлялся Сталин. Он подносил к усам трубку, густо затягивался, делал выдох, затем паузу, и убрав руку в шинель говорил —

Расстрелять!! Расстрелять эту дуру! Эту идиотку, которая поехала к мужику, наивно полагая, что тот сдержит слово, и не станет прибегать к насилию.

До станции нужно было идти минут 20. До дома нужно было ехать километров 50. Я шла по пустынным воскресным улицам подмосковья. Склады, мосты, автомобильные развязки, шум проезжающих машин. И мысли о прошедшей ночи.

Он рассказывал мне про свою жизнь. Про семью. Про детство и учебу. работу и друзей. женщин.
Казалось.. у нас так много общего. Все было понятно и знакомо.
Мы подняли бокалы за знакомство. Он сел поближе и обнял. Я положила голову ему на плечо...

 — Картой оплачиваете? — спросил меня кассир.
я вернулась из мыслей на станцию, кивнула ей, и протянула карту. Мне выдали билет до Павелецкого вокзала.
На платформе почти никого не было. Ближайшая электричка через 15 минут..

..Он взял меня за руку и повел в комнату. Разделся и встал передо мной.
как лист перед травой.
Мне хотелось одновременно смеяться, плакать, и бежать..
Когда на меня обваливается такое количество впечатлений, чувств и событий, я цепенею.
И вот мы оба стоим друг перед другом.. две Сивки-бурки, и молчим.

В этот момент я понимаю, что может быть не так уж и много общего у нас. Мне просто вылили в уши очень много "красивых", "правильных" слов, и через неделю после знакомства в сети, я согласилась приехать в гости, чтобы
В моём мире — познакомится поближе.
В его мире — потрахаться пожестче.

я возможно выступлю со стендапом, используя эту тему, если у меня будет получаться писать тексты лучше, и я смогу в них ещё и шутить.

Но в тот момент, я не смогла перевести все в шутку и уехать. Он взял меня силой. Зажал руки и навалился всем телом. я попробовала повысить голос, дать отпор, но страх вывихнуть кисть был сильнее и я просто смотрела в потолок, на котором были яркие лампы, как в операционной. Внутри нарастал гнев. я шипела ему в ухо, что ненавижу его. Он ещё сильнее сдавливал руку.

В детстве, когда отец приглашал своих собутыльников, часто звучала фраза:
Не ссы, Капустин! Поебёт и отпустит.
А потом все долго смеялись.
Я не особо понимала откуда эта фраза и что она означает..
Понимание приходит с опытом. В ту зимнюю ночь я была Капустиным.

И выбрала тактику — притвориться бревном. бревном-душнилой, чтоб уж наверняка. И вроде  сработало. Не сразу, но сработало. Отпустил. И когда он освободил мои руки я ударила его по щеке. И так сильно, что испугалась саму себя. Он посмотрел на меня, потёр щёку и сказал — Понял. Пойдем ещё выпьем.

Всю оставшуюся ночь мы болтали, и немного подремали в обнимку. Утром он приготовил блинчики. Вкусные. Постоял со мной в коридоре, пока я надевала ботинки и пальто. В какой-то момент я поймала себя на мысли: ааа.. это наверно разновидность Стокгольмского синдрома.
Он открыл дверь.
Я ушла.

Электричка приехала на Павелецкий вокзал. Я спустилась в метро. И ехала до дома с обычным грустным лицом, аккуратно рассматривая пассажиров.

Вернувшись домой, почувствовала, что дом и правда крепость. В которой теперь нет опасности. И накопленные во мне обида и злость снова пролелись слезами.

В понедельник пошла на работу. И погрузилась в спасающую рутину одинаковых дней. С  пониманием чего-то нового о себе, или забытого о других..

И теперь внутри у меня
вместо грозного "Расстрелять!"
звучит более оптимистичное

— Не ссы, Викуся!