Уникум

    Борису Лахметкину,
    Обаятельному балагуру
    с уникальными способностями!
    Автомобильному и электронному Гуру!
    Верному Другу! Надёжному партнеру!

    С этим удивительным человеком я познакомился в клубе на Беговой. Концерт был в самом разгаре, когда ко мне подошёл незнакомый крепкий мужчина средних лет. Его широкое лицо было покрыто трёхдневной щетиной и обрамлено бородкой на скандинавский манер. Заметным украшением лица был мясистый нос и  полные чувственные губы.  Он спросил.
    – А кто у вас тут занимается звуком?

    Я ответил, что сам здесь и швец, и жнец, и на микшере игрец и переспросил его.
    – Что, со звуком что-то не то?
    Ответ последовал незамедлительно –  неожиданный, категорический.
    – Говно звук. Хуже не бывает. – Он презрительно скривил губы и уставился на меня немигающими, невинными  глазками, будто он ничего такого обидного не сказал. При этом для подтверждения своей чистоты и святости сложил руки на выпирающем животе, ну прямо херувим.

    – Отчего же так? По-моему, неплохо звучит, всё в балансе, низы, верха всё в наличии, середина немного хромает, но тут ничего не поделаешь, аппарату скоро 20 лет исполнится. В нём ещё пружинный ревер стоит.
    –  Я, батенька, и говорю, звук говно.
    –  А вы, пардон,  сами–то кто? Специалист по звуку или по говну. –  Вошёл в крутое пике я.
    – У меня абсолютный слух и нюх. Поэтому легко могу разобраться где звук, а где говно.

    Я решил закончить разговор с этим наглым мужиком.
    – Если всё так не устраивает вас, то почему вы не уходите.
    –  А, я не сказал, что меня всё не устраивает. Кое-что меня устраивает.
    –  Кое-что, это что?
    – Во-первых, джаз. Люблю его, так что хочется выпить холодного пива. Вот пиво тоже устраивает, да так, что хочется познакомиться с девушкой. Вот девушки тоже устраивают. А что ещё нормальному человеку надо, если есть джаз, пиво и девушки.
    – А, вот вы какой. Тогда будем знакомы.
    – Мне надо посоветоваться с мамой. – Серьёзным тоном, с невинным взглядом, со сложенными на животе руками, произнес шутник. Для усиления эффекта он заставил губы нервно дрожать. В общем, мастер приколов, балагур и скоморох.

    Мы познакомились, хохмач назвался - Борис  Лахметкин.  Он коротко поведал о себе - работал в разных театрах от Малого до Большого. Всё надоело, неинтересно. Не пофантазируешь, всё одно и то же, шаг влево, шаг вправо – если не расстрел, то разборки и лишение премии.
 
    Он радиотехник – самодельщик, делал для себя и под заказ качественные ламповые усилители. Занимался ремонтом ламповых радиоприемников. Это меня заинтересовало, поскольку тогда я коллекционировал именно такую радиотехнику.
Когда Борис узнал, что я автомобилист и работаю в научном институте, он искренно заинтересовался. Оказалось, что  у него имеется несколько иномарок от небольшого немецкого гольфа до польского микро-автобуса. Он человек из гаражного мира, человек со всеми вытекающими отсюда последствиями – возня с железом, общение с такими же чокнутыми людьми, чуть ли не живущими в гаражах и жаждущими  потрепаться на автомобильные темы под  выпить-закусить. Но и здесь тоже поднакопилась апатия.

    Закончил он свой короткий рассказ о себе признанием в том, что сейчас ему больше всего нравится ничего не делать, лежать на софе, листать газету объявлений и зарабатывать деньги на операциях купи-продай.
– Борис, так вы просто Обломов.
– Какой же я Обломов. У него не было газеты “Из рук в руки”, а у меня есть.

    Слово за слово, от шуток перешли к серьезному тону, я предложил ему с его абсолютным слухом и знанием аудиотехники поработать в клубе звукорежиссёром. Это было важно, поскольку меня уже давно на всё не хватало. 
Борис не был бы самим собой, если бы опять не произнёс, что ему надо посоветоваться с мамой.
 
    Я согласился и просил позвонить, если мама ему разрешит принять моё предложением.На прощание я спросил у Бориса играет ли он на каком-нибудь инструменте.
    – Играю, да ещё как. – Ответил он и после паузы продолжил. – Я играю на своём черепе. Играю всё что угодно джаз, классику, попсу. Любую мелодию назови. Если я её знаю, то сыграю, как по нотам.
 
    Он заинтриговал меня, я стал перебирать мелодии, чтобы сделать заказ. Наконец, я остановился на самой простейшей мелодии и попросил её воспроизвести. Это Чижик- Пыжик.
 
    Борис засучил рукава, приблизил сжатые кулаки к голове и начал выстукивать мелодию. При этом он приоткрывал или призакрывал рот, а то открывал его полностью Удары по голове тоже были разной силы, на звук влияло и то, по какой половине черепа и по какой части этой половины он стучит. В результате получилась безошибочно сыгранная мелодия. Я посмотрел на него другими глазами.
Вокруг нас стали собираться люди. Я решил подколоть его, усложнив задачу, и попросил сыграть “Танец с саблями” Хачатуряна. Я начал напевать мелодию, Борис подхватил и пропел несколько тактов нота в ноту. После этого он стал воспроизводить песню на своём музыкальном черепе. И воспроизвёл кусочек! Собравшиеся в удивлении покачивали головами и таращили глаза на необычного музыканта.

    В общем, мы ударили по рукам, и Борис стал работать в Клубе, это занятие ему нравилось, от концерта к концерту менялись музыканты, менялась публика, менялась музыка. Было с кем пообщаться, побалагурить, выпить. К его шуткам привыкли, его отсутствие по каким-либо причинам замечали все. Он был заряжен абсолютно положительной энергией и когда он говорил только что увиденной девушке, что он к ней уже привык, на неё это действовало магически – она к нему тоже быстро привыкала.
 
    Во второй половине 90-х годов в моём родном институте был апофеоз развала. Работы, как таковой, не было, но я, как и немногие оставшиеся сотрудники продолжал ездить в опустевший, загнувшийся институт. У меня были свои дела, которыми заниматься на работе мне было удобно. Во-первых, это литература и клубные дела. Здесь в тишине и в полном запустении мне никто не мешал, не отвлекал от любимого занятия. Во-вторых, в помещениях своей лаборатории я хранил коллекцию радиоприемников. Я предложил Борису заняться ремонтом и реставрацией приемников. Думал, что Борис откажется, поскольку это предложение шло вразрез с его жизненной позицией работать на софе. Однако, Борис согласился, испросив у меня разрешения загнать в институт свой “Вольво-740”, чтобы повозиться с ним на подъемнике.  Каждый день в будни  около метро “Войковская” я подбирал Бориса, и мы отправлялись в институт. Надо отдать должное Боре, он очень помог мне тем, что скрашивал моё одиночество на работе и тем, что восстановил несколько уникальных радиоприемников. А я ему тоже помог,  вытащив его из тоскливого однообразия жизни, и создав ему все условия для возни с автомобилем.
 
     Несколько раз Клуб не по своему желанию менял своё местонахождение, после очередного переезда Борис исчез на время из поля зрения. Но спустя довольно долгий период он объявился. Внешность его сильно изменилась за счет пышной, окладистой бороды и длинноволосой причёски. Он стал похож уже не на скандинава, а на русского купца или боярина. Но  кроме внешнего вида главное в нём осталось  неизменным – его юмор, его приколы, манера общения, его уникальные способности и знания, его добросердечие и отзывчивость с желанием помочь, выручить.
Он скоротечно скончался в первый год ковидной истерии.  Светлые воспоминания о нём останутся в моей памяти и в памяти людей знавших его.