В краю печали и любви 3

Николай снова оказался за пределами Кремля. Он неспешно шел по тротуару и вглядывался в лица прохожих. Что-то резко изменилось в облике людей, появилась какая-то суетливость, раздраженность и неуверенность, больше стало грубости. На этом фоне заметно контрастировали так называемые «новые русские», женщины легкого поведения, наперсточники и прочие персонажи. Вот навстречу показался поп. На шее довольно упитаного священника, облаченного в рясу, висел внушительный золоченый крест, в руках четки, маленькие маслянистые глаза выражали довольство. Некоторые прохожие с почтением кланялись, уступая дорогу, другие с недоверием провожали взглядами попа.
   
«Однако!» – рассуждал Николай. – Вот кому на Руси жить стало хорошо!  Хорошо, если этот поп по праву носит свой крест, а если ряженый, как те казаки?»  И хотя он относился к служителям церкви спокойно, этот поп вызвал у него негативную реакцию: «Слишком гладкий и довольный»...
   
Еще по приезде с Германии, на Курском вокзале, Николай встретил группу людей, одетых в черкески и шаровары с лампасами, на голове папахи, а на груди – кресты и медали, добытые «в неравном бою» с супостатом. Удерживая в руках ногайки, ряженые казачки о чем-то горячо спорили, сотрясая при этом воздух призывами к действию. Народ, оказавшийся неподалеку, тут же собрался вокруг них. Некоторые из числа собравшихся поддержали казаков, другие осудили. Смотреть этот маскарад и выяснять – что к чему, Николай не стал, и тогда быстро покинул пятачок. 

«Мы стали другими или это все, временное, наносное? – рассуждал Николай. –  Уверовав когда-то в незыблемость наших принципов и авторитетов, мы потеряли бдительность и волю, стали игрушкой тех, кому еще вчера вверяли наши судьбы. И вот расплата за наше легкомыслие: полная потеря курса, хаос и деградация. Те, кто нами руководил, ушли в бизнес или просто отказались от борьбы и почивают на «заслуженном отдыхе», сколотив за годы труда накопления и недвижимость. Попросту говоря, нас предали, и плоды нашего совместного труда оказались в руках ловких и беспринципных хищников».
   
Николай незаметно оказался перед старым, окрашенным в густой желтый цвет, трехэтажным зданием. Его фасад был представлен четырьмя массивными колоннами и характерной аркой. Позади колонн располагались такие же массивные, окрашенные в коричневый цвет двустворчатые двери. «Видимо, какое-то учреждение. На стене Николай прочел вывеску: «Акционерное общестов ПРОМЕТЕЙ». Председатель правления И.А.Козлов. «Времена меняются, и нынче какой-то иной «козлов» решает судьбы моих земляков. Странно, прежде, когда жил здесь, я его не замечал», – подумал Николай. Он машинально поднял голову и невольно вздрогнул: на стене было обозначено – 1937 год. Николай поразился своему открытию: «Аж мурашки по спине поползли. Год расправы тирана над своими подданными. А может, эти репрессии положили конец всенародной смуте?» – сделал неожиданное открытие Николай, и невольно удивился своему «прозрению». Сейчас историю стали опять переписывать, но на свой лад – в угоду «демократическим преобразованиям» и властной верхушке. И все-таки жаль, что многое хорошее, что было прежде, безжалостно выброшено на свалку.
Николаю уже не хотелось  оставаться здесь ни минуты. Он решительно ускорил шаг. Его охватило волной свежего осеннего воздуха. Распрямляя плечи и глубоко вдыхая, Николай быстро удалялся прочь от этого дома.
   
Спустя некоторое время Николай оказался в хорошо знакомом ему районе города. Кинотеатр «Родина» с примыкающим к нему сквером и бульваром славился своими добрыми традициями. И Николай часто заглядывал сюда с друзьями. Здесь всегда проходила премьера нового фильма, а на встречу со зрителями приглашались известные киноактеры. В вестибюле кинотеатра, занимавшем значительную площадь, располагались вездесущие фикусы, по краям стояли журнальные столики и кресла, а на стенах, висели портреты любимых артистов.  Были тут и кафе и игровые автоматы, и бильярдные, но ни это привлекало внимание Николая: вверху, под самым потолком, расположилась огромная обрамленная в толстую раму картина. Эта картина притягивала, бесконечно волновала и он, как завороженный, подолгу смотрел на нее. На картине тогда еще неизвестного художника были изображены люди, потерпевшие кораблекрушение. Их было немного, и все они взывали о помощи. Гигантские океанические волны, словно мускулы великана, играли судьбой этой горстки людей. Небо над пучиной было окрашено в такие же трагические краски. Но уже где-то вдали, разрывая завесу шторма, сквозь тучи и водяные брызги пробивались первые лучи восходящего солнца. Это были лучи надежды, веры в свое спасение... «Вот так и мы взываем о помощи и верим, еще верим в благополучный исход», – думал Николай.

Он не вошел в кинотеатр, решив отложить это на будущее, надеясь прийти сюда вновь, чтобы воскресить светлое и доброе чувство...
«Зайду-ка я в Дом литератора. Познакомлюсь с председателем правления, вдруг чем-то поможет, подскажет. Надо втягиваться в новую жизнь, жить мыслями и чувствами земляков», – решил Николай и для уверенности спросил адресс у случайно зазевавшегося прохожего. Получив вразумительный ответ, он зашагал к цели.
 
По пути к месту Николай увидел кафетерий. «Пора перехватить чего-нибудь горячего. Еще неизвестно, когда я вернусь домой». И он не раздумывая, переступил порог.
    
У стойки стояла полная, дородная женщина. Клиентов было не густо, и когда очередной посетитель подходил к ней, чтобы заказать что-нибудь покрепче, барменша приветливо откликалась по имени. Судя по всему, это были завсегдатаи. Николай подсел к одному из освободившихя столиков. Почти тотчас к нему подошла официантка и приняла заказ. Минут через пятнадцать на столе появились бифштекс с салатом, кофе и стакан с минеральной водой. Николай неторопливо приступил к еде. Разглядывая обстановку в зале, он нашел ее вполне уютной. На столах стояли вазочки с осенними цветами, а в углу зала расположилась миниатюрная сцена. Хотя в помещении находилось с десяток человек, сохранялась тишина, изредка нарушаемая звоном посуды и отдельными репликами посетителей...
    
В помещение вошел очередной посетитель. Это был молодой человек, выше среднего роста, с короткой современной стрижкой. На одном из пальцев его правой руки сверкал крупный золотой перстень. Задержавшись на какое-то мгновение у входа, мужчина властно осмотрел присутствующих, затем медленно, слегка пошатываясь, направился к ближайшему столику. По всем облику было видно, что он здесь не впервые. И действительно. Плюхнувшись на стул, он бесцеремонно поспросил барменшу принести что-нибудь покрепче. Та неспешно отреагировала на заказ.:
  –  Последний раз выручаю, Виктор. Ты мне еще за август должен четыреста два рубля...
Она не успела закончить, как ее перебили:
  –  Никто меня не понимает. Даже ты, Вера, мне какие-то условия ставишь. Ну, верну я тебе долг, верну, ты же меня знаешь. А хочешь, прямо сейчас! – И Виктор стал снимать с руки недорогие часы.
  –  Оставь, вернешь в следующий раз.
    
Некоторые посетители нервно заерзали на стульях, но возмутитель Виктор на этом не успокоился. Сначала он обратился к ближайшему соседу – пожилому мужчине интеллигентного вида с небольшими залысинами.
  –  Вы понимаете, что творится на белом свете? Люди готовы пожирать людей. Конец всеобщему братству. Наш Титаник дружно идет ко дну.
Сосед явно занервничал. В его планы не входило подобное мероприятие.
  –  Нет, вы только скажите, кто придумал цивилизацию? – не унимался Виктор. – Кто нами правит? Президент?.. Жидомассонство? – Не знаю. И сколько мы продержимся на плаву?..
    
Все посетители замерли: одни продолжали ковыряться вилкой в тарелке,  другие нервно поглядывали в сторону беспокойного оратора. Сосед Виктора по-прежнему проявлял признаки беспокойства, он то соглашался, кивая головой, то невпопад начинал отвечать, тем самым вызывал явное неодобрение присутствующих. И по тому, как Виктор стал энергично размахивать руками, повышая при этом голос, можно было ожидать чего угодно. Одним словом, назревал скандал. Обстановку на какое-то время разрядил сам возмутитель порядка.
  –  Вера, ну где ты там? Быстренько подай мне 150 граммов, да курева не забудь!
  –  Уже несу, – донеслось из коридора.
    
Спустя некоторое время буфетчица собственноручно поставила на стол небольшой графинчик водки с закуской:
  –  Виктор, прошу тебя, не поднимай шум. Видишь, люди заволновались.
  –  Верунчик, я спокоен... Твое здоровье! – и Виктор, демонстративно подняв стаканчик, выпил содержимое.
На некоторое время в зале воцарилась тишина. Несколько посетителей поспешили расчитаться и уйти. Но уже скоро «любимец» публики напомнил о себе. На этот раз он остановил свой выбор на Николае:
  – А знаете ли вы величайшего поэта России Владимира Высоцкого? Вот судьба! Нет, вы только послушайте...
И он монотонно начал декламировать строки известного барда:

                Я сам с Ростова, я вообще подкидыш –
                Я мог бы быть с каких угодно мест, –
                Я, если ты, мой Бог, меня не выдашь,
                Тогда моя свинья меня не съест.

                Живу везде, сейчас, к примеру, в Туле.
                Живу и не считаю барышей.
                Из детства помню детский дом в ауле,
                В республике чечено-ингушей...

Посетители не без внимания, но при этом с некоторым напряжением слушали рассказчика. Николай, казалось, ничем не выдавал своего волнения. Выслушав монолог гостя до конца, он тут же задал встречный вопрос:
  –  А знаете ли вы Николая Рубцова?..
И тут же начал читать:

                ПОСЛЕ ГРОЗЫ

                Ночью я видел:
                Ломались березы!
                Видел: метались цветы!
                Гром, рассылающий
                Гибель и слезы,
                Всех настигал с высоты!

                Как это странно
                И все-таки мудро:
                Гром роковой перенесть,
                Чтоб удивительно
                Светлое утро
                Встретить, как светлую весть!

                Вспыхнул светящийся
                Солнечный ветер,
                Дышат нектаром цветы,
                Влагой рассеяннной
                Озеро веет
                Полное чистой воды!

Стихотворение было прочитано просто, но удивительно точно отражало главное: вот оно, наконец, то истинное, настоящее. В зале воцарилась удивительная тишина, даже барменша, оставив работу, внимательно слушала, облокотившись на стойку. Наконец тишина была нарушена репликой бородатого мужчины:
   –  Здорово прочитано! С чувством, с душой! Так, словно глаза на жизнь открылись. Здорово! – еще раз повторил бородач.
      Несколько человек в зале, в знак одобрения, зааплодировали:
   –  Вроде, зря живешь, и не знаешь, зачем и кому ты нужен. А тут такие слова, такая ясность во всем, словно озарение. Давно такого не слышал, – высказал свое мнение пожилой мужчина с большими залысинами. – Я ведь сам когда-то увлекался поэзией. Даже тетрадку завел, думал на всю оставшуюся... Что там говорить, жизнь пролетела – не успел оглянуться.
   –  Да-да, мастерски прочитано. Ты, наверное, приезжий? Я раньше тебя здесь не видел, – обратился к Николаю сидящий напротив седой худощавый гражданин. – Здорово ты этого петуха уделал! Кажется, он еще не опомнился. Может, мил человек, еще чего-нибудь почитаешь? Спешить нам некуда.
     Николай оглянулся, слегка смущенный общим вниманием. Затем, словно бы встряхнувшись, произнес:
   –  Я прочту одного близкого мне по духу поэта.
   –  Так ты выходи на сцену! Выходи и не робей, – зашумели в зале...
Николай кашлянул, немного задумался, устремив свой взгляд в сторону, тут же  начал читать:

                ЗВЕЗДА

                Надо мною не ставьте креста,
                С ветхим Богом давно я в расчете.
                Пусь горит надо мною звезда
                Та, что нынче уже не в почете.

                Я родился под этой звездой,
                Под ее окровавленным светом,
                Май стоял необычно пустой,
                Для рожденья дурная примета.

В зале, как и накануне, установилась редкая тишина. И даже те, кто вошел в кафе, не стали нарушать эту тишину.
Николай же, тем временем, продолжал читать, устремив свой взгляд в глубину зала:

                Да, я вырос на красном ветру,
                Мне от этого некуда деться.
                За отцов застреляли в игру
                Деревянными ружьями детства.

                Долгим эхом гремела война,
                Разрубившая злого соседа.
                И сверкали звездой ордена,
                И звезда говорила: – ПОБЕДА!

                Под фанерой, под жесткой фольгой,
                Как могли заприметили павших:
                На полях, под крестами враги,
                Под звездою – все наши и наши!

                Надо мною не ставьте креста,
                И нательного хватит для неба.
                Пусть горит надо мною звезда,
                Никогда я предателем не был!
   
И снова раздались аплодисменты. К всеобщему удивлению аплодировал даже Виктор.
  –  Готов подписаться под каждой строкой! – заявил седовласый.
  –  Я согласен и тоже подписываюсь! – подтвердил пожилой мужчина с залысинами. 
  –  Сейчас  нашу  совесть подменили религией. Все, как один побежали в церковь, и даже те, кто ее отрицал. Так, на всякий случай. Но только я думаю, что церковь все проблем не решит. Вон сколько из-за религии крови пролито. И каждый верующий доказывает свою правоту...
    
На какое-то время все, словно бы забыли про Николая, и он подсев к столику, налил себе минеральной воды. Его лихорадило после выступления и теперь он старался успокоиться. В это время к нему подсел Виктор.
  – Давай знакомиться, меня тут все знают, – и Виктор в знак полного примирения протянул руку. – Я сразу почувствовал, что ты не такой, как все. Знаешь, тут много всяких околачивается. А ты не такой... Я еще не знаю, может, ты гордый? Ну да ладно. Ты не думай, что я какой-нибудь попрошайка. И деньги у меня есть, и высшее образование... Вот  только удачи нет. М-да, просто жизненные обстоятельства: жена уехала за кордон... В Америку и дочку с собой забрала. И что ей не хватало? Ведь все, буквально все у нее было, и деньги, и мебель, и машина.
  –  Ну, а сам то, не хочешь поехать в страну «желтого дьявола»? – включился в беседу Николай.
  –  Ездил, встречались. Чужие мы стали за это время и я отсюда никуда не уеду.  Не хочу, правда, Вера?
И Виктор, встряхнув головой, словно бы освобождаясь от воспоминаний, попросил выпивки на двоих – в честь знакомства.
  –  За мой счет, Верунчик!

Все это время Вера находилась у стойки, внимательно слушала разговор. Ей сразу по душе пришелся новенький: не скандалит, ведет себя пристойно, да еще с Виктором сумел поладить... Она без пререканий приняла заказ, наполнив графинчик водкой и поставив его с закуской на стол.
  – Давай... Как говорится, чтобы наши дети грома не боялись! – Виктор, торжественно чокнувшись с соседом, опорожнил содержимое стаканчика. – Как все-таки бывает дерьмово. Жизнь теряет привычные черты, все становится отвратительным, чужим, и сам уже  никому не нужен... И вдруг появляешься ты... Как тебя? Ах да, Николай! Мы еще с тобой о многом должны поговорить. Да, почему ты не допил до конца, я так не люблю, – хмелея, произнес Виктор.
  –  Я выпью. Ты не дави... К тому же у меня еще много дел.
  –  Сам-то пишешь?
  –  Пишу.
  –  Прочтешь что-нибудь?
  –  Как-нибудь в другой раз.
  –  Я как-то в этом деле не преуспел, хотя увлекался одно время. Сейчас автомастерскую имею, знакомства разные, – И Виктор обозначил рукою: – Весь город мой! Хотя, признаюсь, всякого барахла хватает. Ну, там деляги разные, мутные личности, – и помолчав, предложил:
  –  Ну так давай, скрепим наше сиюминутное знакомство!
И Виктор с Николаем выпили очередную стопку.


                Продолжение следует...

                http://proza.ru/2020/12/24/1377