Академия

 Серьезной  проблемой,  помимо  знаний,  сдачи  экзаменов,  при  поступлении  в  Академию,  конечно,  явилось  состояние  здоровья.  Мы  жили  в  лагере  под  Чугуевом,  как  я  уже  отмечал,  погода  была  сырая,  дождливая,  все  было  сырым:  постель,  палатка, спорт костюм,  стало  очень  болеть  горло,  появилась  температура,  полоскал  горло  ночью,  в  тайне,  чтобы  никто  не  видел.  Стукачи  и  завистники  были  на  всяком  месте.  Помню,  стал  я  как – то  в  сторонке,  и  впервые  за  долгие  годы,  как  уехал  от  отца,  попросил  тихо,  шёпотом  Господа,  в  двух  словах: «Господи,  помоги».
Опишу  совершившееся  удивительное  событие,  которое  произошло  со  мною  во  время  сдачи  экзамена  по  физической  подготовке.  Физически  я  был  подготовлен  на  «отлично»  и  более,  но,  будучи  спринтером,  я  не  умел,  а  значит  и  не  мог  успешно  бегать  кросс.  Просто  пробежать  дистанцию  на  три  километра   от  старта  до  финиша  без  остановки  это  уже  было  для  меня  подвигом.  Что  произошло.  В  моей  группе  абитуриентов  на  поступление  в  ВИРТА  был  старший  лейтенант  Батурин,  он   был  известным  спортсменом  в  армейских  кругах:  чемпионом   Московского  Военного  Округа  по  многоборью, по  кроссам.  Короче,  у  него  было  много  спортивных  заслуг  и  преимуществ,  на  которые  он  рассчитывал  при  поступлении,  думая,  что  это  поможет  ему  поступить  в  Академию,  но  при  подготовке  и  сдаче  экзаменов  он  увидел,  что  не  имеет  знаний  для  поступления   и  дальнейшей  учебы  в  этом  учебном  заведении.  Мы  с  ним  сошлись  своими  взглядами  на  жизнь,  на  общее  понимание  многих  вещей  нас  окружавших,  поэтому  он  и  увидел,  что  я  переживал  по  поводу  проверки  экзамена  по  кроссу.  Он  меня  успокоил  и  сказал:  не  переживай,  у  тебя  отличная  физическая  форма  и  закалка,  но  ты  не научен  бегать  кроссы,  потому  что  ты  всегда  бегал  короткие    скоростные  дистанции,  поэтому,  завтра,  когда  мы  будем  бежать  кросс,  становись  рядом  со  мной  и  беги  за  мною  след  в  след.  Мы  будем  первыми,  здесь  больше   бегать  так,  как  я,   больше  никто   не  умеет,  я всех  проверил.  И  второе:  дыши,  как  я  тебя  научу,  беги  как  лось,  как  олень,  прыжками  и  спокойно,  но  только  не  стушуйся  на  спринтерский  бег,  иначе  все  погубишь. А  перед  финишем,  я,  нарочно,  отстану,  а  ты  вырывайся  вперед  и  беги  как  я  тебя  научил.  Будешь  призером  и  чемпионом  бега,  тебя  возьмут,  потому  что  у  тебя  есть  знания,  хотя  ты  и  холостяк.  По  поводу своего  холостячества  я  тоже  переживал,  потому  что  холостяков принимать  на  учебу  в  Академию  не  любили  из - за  их  разных  холостятских  приключений  и  разгулов.   На  кроссе  мы  вырвались  вперед  на  много  сот  метров  от  всех  и,  как  договаривались,  я  пришел  к  финишу  первым.  Тем  самым  обеспечил себе  круглую  отличную  оценку  по  физподготовке.  Батурина,  моего  коллегу,  как  он  и  предполагал,  вскоре  отчислили,  а  я  успешно  был  зачислен  для  дальнейшей  учебы  в  Академии.  А  кроссы  я  так  бегать  и  не  научился,  мне  нужен  был  наставник-спортсмен,  как    этот  старший  лейтенант  Батурин,  чтобы  при  многократных  занятиях  и  тренировках  закрепить  навык  к  успеху  в  беге  кросса.  Разве  это  не  была  милость,  и  ответом  на  мою  двухсловную  молитву,  в  тех  обстоятельствах,  явленная  Господом  ко  мне?!  Ведь  я  был  рожден  для  Его  милости.
Когда  я  сдал   положенные  экзамены,  тогда  был  зачислен  слушателем  на  первый  факультет  ВИРТА.  Жил  в  общежитии  на  площади  Руднева.  Учиться  в  Академии  было  тяжело,  но  усиленная  прежняя  подготовка   помогали учиться  успешно.   С  каждым  годом,  было   все   тяжелее,  но  был  уже  опыт  учебы.  Описывать  все,  пожалуй,  интересно,  но  остановлюсь  на  опорных,  веховых  событиях.
Зимой  у  однокашника  состоялась  свадьба.  Он пригласил  всех  нас,  живших  с  ним  в  общежитии.  Состоялось  это  событие   в  одном   из  районов  Харькова  на  квартире, достаточно  тесной  и  малокалиберной,  как  тогда  говорили: «хрущевский  вариант».  От  жениха - пришли  мы,  а  от  невесты – ее  подруги  по  учебе  в  институте  ХИЭИ – харьковскому  инженерно–экономическому  институту.  Расселись, кто  как  смог,  хлопцы  с  одной  стороны, а,  напротив,  подруги  невесты,  так  случилось,  что  напротив  меня  сидела  та,  которую  Бог  уготовил   для  меня,  хотя  с  моей  стороны  и  со  стороны  ее  ни  у  кого  не  было  размышления  о  Боге.  Я  тихо  проговорил  своим  однокурсникам – офицерам: та,  что  сидит  против  меня – моя.  Не  трогать  и  на  нее  не   посягать.  «Суворовцы» – пришел,  увидел,  победил!   
После  этой  свадьбы,  стал  встречаться,  в  свободное  от  учебы  время,  а  это  один  раз  в  неделю.  Галя  днем  работала  на  авиазаводе  монтажницей.  Монтировала  правый  борт  самолета  и  кабину  пилота  ТУ – 134,  а  вечером,  после  работы,  «неслась» – ехала  в  свой  институт,  где  занимались  до  полуночи.  Потом  добиралась,  из  центра,  на  Журавлевку,  где  жила,  после  интерната,  у  своей  мамы  и  ее  мужа  Феди  Григорова  с  братиком  Вовой  и  маленькой  Таней.  Проживала  семья  Григоровых  в  частном  районе  Харькова,  называемом  Журавлевкой.
Очевидно,  на  8  Марта, мы  пришли  с  Галей,  в  дом  матери  и  ее  семьи.  Приняли   просто  и  задушевно,  познакомились,  поговорили,  посадили  за  стол.  На  праздничный  обед,  в  честь  международного  женского дня,  угостили  тушеным  кроликом  с  картофельным  пюре,  а  свекровь  мамы,  то  есть  мама  Феди,  принесла  трехлитровую  банку  с  грушевым  компотом,  полную  сочных  плодов,  это  было  мне  по  душе  и,  по  желудку.  А,  что  нужно  холостяку: забота,  внимание,  тепло  и,  само  собой  разумеется,  харч!  Сидел  за  столом,  а  в  зеркале  шкафа  мое  отражение  и  Гали.  Я    незаметно  стал поглядывать:  как  мы?  смотримся?!  Сидит  она, улыбается   (не  видит,  что  я  незаметно  сканирую  по  зеркалу,  ведь  я  офицер  ПВО),  в  белой  ситцевой  и, в  отутюженной  рубашечке,  рукава  закатаны, воротник  расстегнут  и  счастливая - счастливая,  хотя  еще  не  знает,  ни  она,  ни  я,  что  мы  вскоре  будем  одной  семьей.
Работа,  учеба,  редкие  встречи,  время  проходило.  Ближе  к  теплу,  возможно,  в  период  майских  праздников,  поехала  Галя  со  своей  заводской  подругой  в  Москву.  Провел  я  их  на  вокзал,  побалакал – попустословил,  пошутил,  посадил  в  поезд,  помахал  рукой,  поезд  двинулся  на  Москву,  а  я  назад  в  общежитие  на  Руднева.  До  этого  договорились,  что  встретимся  в  сквере,  у  памятника,  напротив  драматического  театра.
Шел  и  думал:  что – то  меня  затягивает  с  этой  девушкой,  происходит  посягательство  на  мой  холостяцкий  образ  жизни,  надо  бы,  не  просто  прекратить  встречаться,  а  драпануть,  то  есть  ускоренно  и  форсированно,  точнее,  на   форсаже – драпать,  иначе  лишусь  холостятства.  Время,  отведенное  на  их отпуск  истекало.  Подошло  время  встречи – пошел,  сел  на  скамейку,  нога  на  ногу,  брюки  зеленовато – серые,  носки  черные,  туфли  надраены  до  блеска,  сижу,  какие  мысли  посещали  меня - не  помню,  а  Галя  шла  по  тротуару  и     смотрела,  как  я  сижу и  размышляла  про  себя:   какая  нога,  какой  красивый  подъем  у  ноги.  Подошла,  поздоровалась  и,  дала  мне  подарок: галстук (модный,  какой  мечтал  иметь),  носовой  платок (красивый)  и  одеколон  «Русский  лес» (какой  любил  Семенов  Александр  Кириллович,  а  за  одно  и  мне  он  приглянулся).  Скажу  я  вам: о  цэ  був  фокус!  Не  зная,  она  мне  сделала  настолько  приятное  и  желанное,  что  я  позабыл  все  свои  холостяцкие  тревоги.
 Подошло  время,  когда  я  возненавидел  свое  холостятство,  и  решил  жениться!  «Фокус»  в  том,  что  Галя  меня  «заарканила»  простотой   и  добротой  подарка (и  своей  сиротской  биографией,  схожей  с  моей  жизнью).  Стал  я  смотреть  на  нее,  с размышлением,  со  стороны.
  Пошли  с  ней  в  театр  лялек (кукол).  Сидели  с  ней,  смотрели  спектакль  Образцова,  приехавшего  с  театром  из  Москвы  в  Харьков.  Она  в  темно – синей  короткой  юбке  и  нейлоновой  цветастой,  модной  тогда,  блузке,    волосы  подобраны  назад.  Сидел  и,  незаметно,    поглядывал  на  ее  фигурку,  открывшиеся  ножки,  а  она  держала  ладони  на  коленях, когда  же   руку  невольно  убрала,  то  я  увидел,  что порвался  капрон – дыра  с  пятак,  мне  стало  ее  нежно – жалко,  что  нет  целого  у  нее,   по  окончании  спектакля,   провел  ее  на  Журавлевку  и  попросил,  чтобы  она  мне  рассказала  о  себе.
Рассказывала,  слушал  и  понял,  что  ее   сиротская  жизнь  похожа  на  мою  и  решил  я  на  ней  жениться,  так  как  жизнь  наша  во  многом  была  схожа,  мне  стало  волнительно от  сплетения  наших  сиротских  судеб,  я  чуть  не  разрыдался,  но  сдержал  себя  не  показал  виду,  тем  более,  что  было  темно.  Не  сказал  я  ей,  сразу  о  своем  решении,  а  перенес  на  другой  раз.  А  сам,  расставшись,  пошел  глубокой  ночью,  назад  на  ночлег,  в  общежитие:  через  ночной  город,  вдоль  трамвайных  путей  от  Журавлевки,   к  центру,  а  там  к  общежитию,  где  проживал.
В  общежитии  я  проживал  со  своими  однокурсниками, с которыми  упорно  и  добросовестно  овладевали  знаниями, а учиться  приходилось  с раннего  утра   до  поздней  ночи.  Спать  приходилось  только  короткой  ночью  и  продлевался  отдых  утром  по  воскресениям,  если  не  были  задействованы  по  службе  или  общими  мероприятиями.  Часто  свободное  время  мы  проводили  с  моим  другом  Жорой  Кобахидзе. Кровати  в  комнате  отдыха  стояли  рядом,  и  на  занятиях  мы  всегда  сидели  вместе   за  одним  столом  и  в  первом  ряду  от  кафедры,  такова  была  наша  принципиальная  позиция.  Жора  мне  был  близок  по  духу,  по  пониманию  жизни.  Родился  Георгий  на  два  года  позже  меня в  ссылке  в  Дудинке,  куда  был  сослан,  еще  до  войны, его отец  Михаил,  а  в  след  за  отцом  поехала  туда  и  его  мать:  Лидия  Евгеньевна  с  первенцем  своим  Мишей   и  дочерью  Любой. Они  были  москвичи,  поэтому  после  1961 года,  они  были  реабилитированы  и  им  разрешили  вернуться  в  столицу.  Я  был  знаком  с  мамой  Жоры,  это  была  удивительно  интеллигентная москвичка,  старой  закваски: добрая,  внимательная и ласковая, мужественная  и  стойкая  женщина,  перенесшая  страдания  своего  злого  времени  и  ссылки. Глядя  на  нее  и  ее  детей,  никогда  нельзя  было  увидеть «печати»  лагерной  жизни.  Родители  сохранили  себя  и  своих  детей  от  разложения  ссылкой  и  ее  воздействия  на  умы  человеческие.  Москвич  с  Большой  Грузинской,  так  любил  подшучивать  над  Жорой  один  из  преподавателей.  Не  удивительно,  что  Гиви  был  первым,  кому  я  открыл  свое  решение  о  желании  жениться. Жора,  на  свадьбе  был  репортером-фотографом,  благодаря  ему,  мы,  с  Галей,  имеем  добрую  память  о  нашей  свадьбе -  альбом,  который  он  нам  и  подарил  с  множеством  фотографий.
        При  очередной  встрече,   а  это  было,  фактически,  после  отличной  сдачи  курсовых  экзаменов  и  мною,  в  Академии,  и  Галей,  в  институте,  впереди  у  меня  отпуск – поездка  в  Молдавию,  к  маме  и  отчиму,  которого  я  называл  уже   папа,  ради  матери.  Так  как  они  проживали  долгие  годы  вместе, а  еще  не  были  расписаны,  но,  при  моем  содействии,    они  зарегистрировались  и  Анька  Алтухова  стала  Анной  Семеновой.


  ПРОДОЛЖЕНИЕ http://proza.ru/2022/12/03/1366