Пожары

 Опишу  события,  в  которых  я  был  непосредственно  задействован.  Система  обороны  наших    сил  и  средств  была  громадна.  Боевые  позиции  стояли  на  севере,  западе,  под  Москвой,  на  Дальнем  Востоке.
 Комиссии  часто  донимали  нас  «проверками  боевой  готовности»,  но  особенно,  нам,  непосредственно  исполняющих боевую задачу,  находящимся  «в  окопах»,  приходилось  попотеть  и  попереживать,  когда  в  частях  нашей  системы  происходило  «ЧП» – чрезвычайное  происшествие.  Пожар,  возникший  на  системах  вооружения,  представляющих   сложнейший  радиоэлектронный  комплекс  мирового  значения,  буквально,  потрясал  часть,  подразделения,  отдел.
  Пришел  приказ ГК ВПВО – Главнокомандующего  Войск  ПВО,  нашего  непосредственного  командующего,  с  требованием  обеспечить  постоянную  БГ – боевую  готовность,  не  допустить  пожара  и  выходов  из  БГ,  доложить  о  принятых  мерах,  исключающих  возникновение  пожаров.
  Будучи  начальником  отдела (а  это  было  большое  «хозяйство»),  выбор  пал  на  меня,  а  не на службу  снабжения: «разыскать и  приобрести такое  средство,  препятствовавшее  горению  кабелей  и  помещений». Один  из  начальников  службы  вооружения,  бывший  мой  сослуживец  по  этой  службе,  с  которым  мы ранее служили  вместе,  через  командование  части,  отдал  меня  приказом  по  части,  предварительно   побеседовав  со  мною, чтобы  я  выполнил  поставленную  задачу,  стоящую  перед  ВПВО  и  частями  всего  соединения  и  части.  Не  больше   и  не  меньше!  Есть  приказ – выполняй!
Редко,  но  нас  начальников  и  технический  руководящий  состав,  посылали  на  плановые  сборы  по  обмену  передового  опыта  по  поддержанию  постоянной  БГ,  на  выставки  закрытого  характера,  где  нас  знакомили  с  новинками  разработок  в  системе  обороны.  Вот,  после  одной  из  таких  поездок,  где  был  мой   сослуживец,  он  привез  много  разных   проспектов,  в  том  числе  и  по  противопожарным  мероприятиям.  Дал  он  мне  пачку  этих  проспектов  с  выставки  и  пожелал  успешного  выполнения  задачи.  В  этих  рекламных  бумажках,  я  нашел  химический  завод  в  городе  Черновцы (Украина),  изготовлявший  специальную  мастику  для  защиты  помещений,  конструкций,  высоковольтных  кабелей,  в  случае  пожара – мастика  не  позволяла  распространяться  огню.
Оформили  мне  командировочное  удостоверение  и  я  поехал,  на  разведку,  в  Черновцы.  Дело  было  зимой.  Ехал  я  через  Жмеринку,  где  сделал  остановку,  навестил  родственников  и  отца  с  мамой  Ниной.  А  потом  поехал  дальше,  нашел  завод,  встретился  с  директором,  ознакомили  меня  с  производством,  показали  виды  мастик,  назначение,  тару,  в  которую  ее  заливали (двухсот литровая  бочка).  Директор,  только  меня  немного  расстроил,  что  мастику  отпустить  не  может,  так  как  это  средство  величайший  дефицит.  «Космонавт  Леонов,  лично,  приезжал  на  завод,  просить  мастику  для  космических  комплексов  и  кораблей, я  ему,  при  всем  уважении,  отказал,  а,  что  Вы?»,- так  сказал  мне  этот  человек.  Я  приехал,  доложил,    но  этого  было  мало.  Задача,  поставленная  мне  приказом,  да  что  мне,  всем  командирам  и  начальникам  всех  ВС – Вооруженных  Сил  и  ВПВО  страны,  соединениям  и  частям.  Я  же  должен  был  сделать  для  моего  отдела,  а  значит  и  для всей  части.
  Служба,  дежурство,  совещания,  время  идет,  размышления  о  поставленной  задаче  не  покидали  меня,  глубокой  ночью,  когда  дети  и  Галя  спали,  я  решил  написать  письмо  этому  директору  завода  в  город  Черновцы.
Сел  за  стол,  была  привычная,  для  наших  мест,  ночная тишина,  за полночь,  подумал,  как  написать  письмо  директору  завода,  человеку,  которого  я  не  знал,  и   начал  писать  ему  простыми  словами  приветствия,  а  решил  написать  ему  письмо,  как  родному  брату.  Написал,  что  я  простой  армейский  работяга,  о  своей  семье,  с  какими  реальными  трудностями  приходится  сталкиваться,  о  детях,  об  условиях  жизни,  о  своей  невысокой  зарплате,  а  потом  подвел  к  тому,  что  мне  простому  офицеру,  хотя  и  подполковнику,  приказали  разыскать  и  купить  для  всей  части    противопожарную  мастику.  За  невыполнение  приказа,  я  только  мог  предполагать  о  своей  судьбе,  да  и  о   всех   мерах,  не  только  ко  мне,  но  многих  моих  командирах  и  сослуживцах.  Я  написал,  в  простоте,  что  у  меня  нет  ничего,  нет  денег,  что  я,  искренне,  могу  ему  купить  4 – 5 килограммов  московских  конфет,  если  можете,  то  войдите  в  мою  ситуацию,  помогите.  Я    указал  объем  площадей,  какой  нам  нужно  покрасить  этой  противопожарной  мастикой,  пожелал  всего  доброго  и,  по  привычке,  написал  дату,  месяц,  год  и  время  (в  часах  и  минутах,  когда  написал).  Указал  свой  адрес,  адрес  части,  фамилию,  имя  и  отчество.  Утром,  наступившего  дня,  отправил  письмо,  бросив  в  почтовый  ящик,  а  дальше - круговорот  службы  и  армейской  жизни.
Надо  же  такому  случиться,  за  это  время,  по  весне,  в  первых  числах  мая,  от  короткого  замыкания  в  системе  управления,  на  командном  пункте,  всего  соединения,  в  родственной  части,  расположенной  на  Кубинке,  вспыхнул  большой  пожар,  который  уничтожил  все  и  вся  на  своем  пути.  Жертв  людских  не  было,  но  большущие  и  высоковольтные  кабели  выгорали  внутри  до  золы,  оставалась  только  броневая  оплетка.  Как  сообщили  информационные  агентства  зарубежных  стран,  а  я  это  лично  слышал  по  радио,  что  на  тушение  пожара,  приехало  сотни  машин  Московской  области  и  близлежащих  областей.  Это  было  видно  из  космоса, а, одновременно,  случилось  подобное  «ЧП»  еще  в  одной  дальневосточной  части.  Наступил,  буквально,  шок!  Армейский  штабной  ажиотаж:  все  красить,  белить,  все  выбрасывать  на  свалку,  усилили  досмотр  на  предмет  сигарет  и  зажигательных  средств.  Проверки,  зачеты,  записи  в  журналах,  печати,  подписи.  Наша  часть,  единственная,  осталась  боеготовая  и  невредимая.  Директивы,  приказы,  шифровки  одна  угрожающее  другой.  Настал  день,  когда  в  часть  приехала  высокая  комиссия,  во  главе  с  генералами  и  полковниками  и,  ниже,  рангами.  Все  в  трепете.  Что  же  будет?!  Командиры,  штаб  в  конфузии,  как  бы  там  ни  было, а  битвы  совершаются  в  окопах,  а  это  значит,  что  весь  удар направляется на  боевые  подразделения,  несущие  боевое  дежурство.  Хозяйство,  по  геометрическим  размерам,  площади – у  меня  самое  большое -  значит  удар,  прежде  всего,  на  меня  и,  потом, на  других.
Надо  же?  Вот  неудача!  Я  забыл  забрать  удостоверения  по  технике  безопасности  своих  офицеров  и солдат  из  штаба,  где  их  оставил  для  того,  чтобы  подписал  командир  и поставил  печати  начальник  штаба  части.  Решил  вернуться, хотя  все  уже  ушли  по  подразделениям,  на   боевую  позицию.  Я  же,  потихоньку, торопясь  зашел  в  штаб,  подошел  в  строевое  отделение,  напомнил  об  удостоверениях,  получил,  начал  перепроверять  все  ли  документы  в  порядке,  чтобы  ничего  не  было  пропущено,  собирался  уходить…  и,  вдруг,  сержант  строевой  части,  говорит: «товарищ  подполковник,  извините,  я  забыл,  замотался,  еще  пять  дней  назад  пришла  на  вас  телеграмма»  и  дает  ее  мне.  Я  в  недоумении,  телеграмма?  На  часть?  И  мне?  Почему?  Неужели  отец  послал  на  штаб (а  я  ему  назвал  как – то  номер  части,  в  которой  служил)?  Но  читаю  и  вижу: «Приезжайте  мастикой  восемь  бочек,  (сумма  стоимости)  директор  завода».  Посмотрел,  а  телеграмма  то  из  города Черновцы.  Я,  от  радости,  как  пацан,  через  две – три  ступеньки, промчался вверх  к  начальнику  Службы  Вооружения,  а  тот  вместе  со  мною  к  командиру  части.  Когда  прочли,  то  командир  части,  полковник  Кулик  и  говорит: «ты  нас  спас».  В  не меньшей  радости,  с  телеграммой,  спешит  к  генералу,  а  мне  говорит:  «следуй  за  мной».  Я, в  почтении и  положенной  субординации, следую  за  ним  сзади.  Командир  доложил  генералу,  улыбка  и  радость  и  у  него,  подзывают  меня,  я  строевым  шагом,  как  положено  по  Уставу,  подошел  к  генералу,  доложил,  а  он,  с  облегчением  и  в  радости: «молодец!  Ты,  всех  нас  спас!».  Тут  же,  не  отходя,  принимается  решение о  моей  командировке  в  Черновцы.  Генерал  спрашивает: «какие  вопросы,  что  нужно?».  Я  попросил,  чтобы  дали  паек  на  дорогу,  так  как  ничего  в  магазинах,  по  тем  временам,  не  было,  полки  пустовали:  ни  колбасы,  ни  консервов.  Слава  Богу,  что  был  еще  хлеб  и  рыбные  консервы  с  перловой кашей «завтрак  туриста».  Генерал  приказал,  чтобы  мне  все  выдали,  со  склада  воинской  части,  командир  ответил: «есть!».  Но  все  в  этом  мире  зиждется  на  исполнителях,  а  исполнителем  был  полнопузый  и  вороватый  прапорщик.  Когда  же  я  пришел  на  склад  за  пайком,  чтобы  получить  обещанное  генералом,  то  кладовщик  ответил,  что  он  дает  пайки  только  на  солдат,  а  офицерам  не  положено.
  Но, «проявляя»  ко  мне  «милость»,  вытащил  из  ящика  кусок  засоленного  вонючего  и  желтого,  от  времени,  прогоркшего и  проржавевшего  от  соли сала,  которое,  возможно,  уже  списывали  раз  пятнадцать,  я  понял  все,  взял  это  сало,  которое  и  есть  то  было  невозможно  и  выбрасывать  было  жалко.  Потом,  я  отдал  это  сало  одинокой  и  бедной  старушке,  которую  увидел  на  трассе,  добавил  туда  еще  что  имел,  она    перекрещивала  меня  крестными  знамениями  и  причитала  слова  благодарности,  пока  ехали,  до  поворота,  по  трассе,  я  видел  ее  в  зеркале  бокового  вида  автомобиля,  одинокую  и  благодарную  фигуру  с  высокоподнятой  рукой  к  небу.
Водителем  был  хороший  солдат,  который,  в  последствии,  стал  другом  нашей  семьи.  Звали  его  Гена,  по  фамилии,  Крамар,  поздний  и  желанный  сын  у  своих  родителей,  из  села  Мошны,  Черкасской  области Украины.  Прослужил  он  почти  два  года,  а  отпуск   ему  так  и  не  дали,  потому  что  был  усердный  и  добросовестный  солдат,  знал  автомобиль  с  детства  и  умело  водил  машину.  Определили  его  приказом   по  части,   о  праве  поездок  за  пределы  гарнизона  и  по  всей  стране,  а  таких  водителей,  ответственных  то,  и  не  было,  вот,  в  угоду  службе,   его  добродетель  послужила  ему  во  вред,  то  есть  отпуск  ему  не   предоставили,  как  положено,  так  как  поездки  были  постоянными,  особенно  по  Службе  Вооружения  части. Цель  была  великая – поддержание  Боевой  готовности,  поэтому  молчи  и  безропотно  переноси  тяготы  службы: «империалисты  того  и  гляди  могут  напасть,  а  ты  все: «отпуск,  да  отпуск».
Машина  у  него  была  КАМаз,  худшая,  по  комфорту,  модель.  Кузов,  тент,  три  сидения,  трехосник,  двигатель  так  ревел,  что  в  кабине  на  ходу  невозможно  было  разговаривать.  Такое  впечатление,  что  на  грузовике  стоял  мощный  танковый  дизель.
Бывши,  многократно,  проинструктирован,  я  подписал  у  командира  специальную  схему – план  карту  маршрута,  заверил  печатью.
Топливом  была  солярка,  которую,  для  запаса,  залили  в  четыре  бочки  по  двести  литров,  взяли  длинный  шланг,  чтобы  на  остановках  дозаправлять  многолитровый  бак - самотёком,  методом  подсоса  из  шланга.
  Галя  моя,  дала  мне,  что  могла: хлеб,  сырки  «дружба»,  сварила  картошки  в «мундирах»,  и  это  на  полмесяца  поездки  туда  и  обратно.  Деньги  поделили  пополам,  одну  часть  мне,  а  другую    семье.  Ехать  в  одну  сторону - более  тысячи  километров.  Так  позаботилось  командование  о  своем  «спасителе»,  вместе  с  генералами.  Очевидно,  закусили  всем,  в  баньке,  что  должен  был  получить  я – подполковник  ВС  СССР   Благородный  Евгений  Геннадьевич,  отличник  Советской  Армии,   принадлежавший «золотому  фонду  СА»    и  из  «военной  интеллигенции».
 Как  говаривал  Антон  Павлович  Чехов: «воспитанный  человек  делает  вид,  что  не  видит  пакости  устроенной  против  него» – я  интерпретировал  его  известное  выражение.  Мы  ведь  живем  в  мире  обмана,  хамства  и  своекорыстия,  да  еще  империалисты – милитаристы  не  дают  покоя!  Вот  так!  Не  падай  духом,  солдат,  ведь  в  годы  Великой  Отечественной  «знаешь,  как  бывало,  а  мы  их   боевое  наследие!  Ура!  Ура!  Ура! Родина  вас  не  забудет!».
Знаете,  как  только  я  узнал,  что  водителем  будет  Гена  Крамар,  то  решил,  что  хоть  поездка  на  Черновцы,  находящееся  на  западе  Советской  Украины,  недалеко  от  Молдавии,  но  я,  когда  чертил  маршрутную  карту, маршрут  проложил  через  г. Жмеринку – родину  моего  рождения  и  детства,  а  так  же,  исказив  масштаб,  и через  родное  село  водителя  -  Мошны  и  Киев.  Но  об  этом  никому  не  говорил.  Также  и  водителю  Гене.
В  части  были  сослуживцы – земляки,  из  г. Хмельницка  и  из  Черкасской  области,  уговорившие  меня  завезти  им  мебель  домой,  одному  в  село,  под  Черкассами,  а  другому – прямо  в  Хмельницк,  по  маршруту  на  Черновцы.  Это  меня  обременяло,  но  я  им  не  отказал,  хотя  имел  на  это  полное  право.  По  пути  мы  все  и  завезли.   Прапорщику  автослужбы - в  село,  а  майору  вещевой  службы - в  город  Хмельницк.  В  усталости  от  поездки,  мы  еще  и  натягались  от  переноски  мебели,  но  я  об  этом  не  сожалел,  так  как  делать  добро  я  всегда  любил,  даже  себе  в  ущерб  и  убыток  (а  если  бы  я  оказался  в  такой  ситуации  и  нужде?).
  Выехали  мы  из  городка  весьма  рано,  где – то  после  трех  утра,  пели  соловьи  и  перекликались в  лесу птичьим  гомоном,  посвистыванием,  чириканьем  другие  птицы,  тихо,  туманно,  только  Галя  с  детьми  махали  нам  из  открытого  окна  на  четвертом  этаже.  Я  взял  с  собой  неизменный  мне  попутчик – фотоаппарат  «зенит»,  с  фотопленками.  Выехали  за  КПП  части,  было  как – то  радостно,  покойно  и,  интересно,  от  ожидаемого  путешествия.  Маршрут  был  тщательно  изучен,  я  выпытывал  бывалых  водителей,  поэтому  ехали  спокойно,  зная,  где  повернуть  и  какой  дорогой  ехать,  при  «попутном  ветре»,  неслись  по  дороге  России.  Я  видел  уверенное  вождение  машиной  Геннадием,  по  пути  следования,  мы,  взаимно  познакомились  друг  с  другом.  Отношения  с  солдатом  я  построил  в  простоте  и  доверии.  Я  рассказал  о  себе,  а  он  о  себе.  Парень  он  был  простой,  добрый  и,  главное,  что  я  любил  в  людях,  бесхитростный.    Я  полюбил  его,  как  своего   родного  брата,  вообще – то  я  любил  солдат  всегда,  видел  в  них  человеков  и   личности,  помогал,  чем  мог  в  их  нуждах,  так  как  они  были  (и  есть)  подневольные  люди.
  Останавливались  в  пути,  отдыхали,  ели  пищу,  Гене  дали  хороший  паек,  но  когда  он  увидел,  что  у  меня  скудость,  то  отказался  есть  свою  пищу  один.  Делился  со  мною  по – братски,  мне  было  неудобно,  но  я  поступил  бы  так  же. Проехали  Киев,  далее  Винница  и  Жмеринка,  подъехали  к  дому  брата  моего  Олега.  Познакомились,  покормили,  уложил  Гену  спать,  Олег  помог  с  дизельным  топливом,  дозаправили.  Я  же  одел  спортивные  шаровары,  рубаху,  пошел  навестить  Андрюхиных,  но  их    никого  не  было  дома.  Написал  записку,  вставил  в  щель  двери  и  ушел,  так  как   нужно  было  возвращаться  и  ехать  дальше  на  Черновцы.
 Отец  и  мама  Нина  собирались  уезжать  в  США,  купили  чемоданы,  все  сложили,  квартира  была,  как  перед  ремонтом…  разговорились (я  уже был  одет  в  форму)  и  стал    убеждать  их,  чтобы  они  остались,  говоря,  что  они  будут  жалеть  о  дырявом  ведре  и  кочерге,  которые  стояли  у  печи,  а,  потом,  расчувствовался,  заплакал  и  пал  на  грудь  отца,  которая  для  меня  не  была  ведома  (я  это  про  себя  отметил)  и  сказал:  «что  я,  как  в  двадцатипятилетней  ссылке,  в  этой  армии,  тягостно  страдал  от  неправд этой  жизни,  а  они  еще    и  уезжают,  бросая  нас  (Витю  и  меня)».   Они  тоже  прослезились.
       Вечерело,  над  лесом  был  золотой  закат,  нужно  и  службу  знать,  то  есть,  ехать  дальше,  когда  я  садился  в  машину,  то  отец  мой  и  говорит: «Женя,  смотри!  Бывает  так,  что  водитель  разговаривает  и  глаза  открыты,  а  на  самом  деле  спит.  Помни  это.  Не  усни  сам  и  смотри  за  водителем».  Это  было  от  Бога.  Я,  потом,  убедился  в  этом  не  один  раз.
Подъезжали  к   Могилев – Подольску,  а  на  пути  встретил  Олега,  ехавшего  навстречу  в  машине,  остановились,  поговорили,  сфотографировал  всех,  ехавших  с  ним   в  машине,  на  память  и  поехали  в  разные  стороны.   Резко  склонный  берег  Днестра  у  Могилев – Подольска,  поразил  своей  захватывающей  красотой,  все  в  цвету,  далеко  внизу,  как  в  каньоне,  широкий  и  полноводный  Днестр,  а  через  мост  уже  Атаки  город – спутник   Могилев-Подольска,  находящиеся  на  территории  Молдавской  ССР.  Глубокой  ночью  въехали  в  Черновцы,   а   около  двух  часов  ночи,  глянув  в  окно автомобиля по  сторонам,   увидел  силуэты  города,  которые  напоминали  мне,  что – то  знакомое.  Точно!  Это  химазавод!  Остановились.  Вышел,  размялся,  прошелся  и  увидел,  что  машина  стоит  прямо  у  конторы  химзавода,  о,  чудо!  Удивительно!  Я  думал,  что  мы  заедим  совсем  с  другой  стороны  города,  а  тут  снайперское  попадание!  Описываю  подробно,  чтобы  вы  увидели  милость  Господа  ко  мне  и  к  нам  с  водителем,  по  молитве  родителей  и  родственников  (верю  в  это,  оглядываясь  назад).  Откоротали,  в  томлении,  остаток  ночи.  В  кабине  теснотища,  лечь  невозможно,  тем  более,  вдвоем,  задирали  ноги  вверх,  упираясь  ими  в крышу,  лежа  на  остатках  тела,  выше  пояса,  то  холод  донимал,  то  неудобство,  вращались,  как  белки  в  колесе.  Кто  только  умудрился  сделать  такую  машину?!  А,  когда  ехали,  то  я,  превозмогая  шум  от  работы  дизеля  и  движения,  кричал – беседовал,  пел,  орал,  чтобы  отвлечь  водителя  от  сна,  а  он  только  уговаривал  меня,  чтобы  я  уснул.  Но  благо,  что  я  помнил  об  ответственности,  во  всех  отношениях,  за  нашу  поездку.
Когда  наступило  утро,  ободрились,  умылись,  перекусили.  Дождавшись  начала  рабочего  дня  на  заводе,  я  со  своей телеграммой  и  финансовыми  документами,  пришел  в  бухгалтерию  завода,  показал  телеграмму  директора  (который  уехал  в  командировку),  но    оставил  свое  распоряжение  обо  мне.    Оказалось,  что  мастики  восьми  бочек  еще  и  нет,  надлежало  изготовить,  да  и  бюрократизм  работников    тормозил  нашу  погрузку.  Обсудив  все  дела  с  администрацией,  заручившись  их  поддержкой,  мы   поехали  с  Геной  посмотреть  город.
Остановили  машину  в  укромном  месте,  пошли  гулять  по  городу,  фотографировались  на  память.  Когда  же  вернулись,  оформили  все  документы,  пропуска,  заехали,  загрузились  и  поехали  в  обратный  путь.   
Проезжали  по  трассе  Винницкой  области,  Геннадий  думал  и  ожидал,  что   мы   снова  едим  ко  мне  в Жмеринку,  но  я  дал  ему  распоряжение  ехать  на  Умань,  а  после  этого,  я  ему  говорю: «Гена,  мы  едим  к  тебе  в  село  Мошны,   чтобы  ты  увидел  родителей».  Он  обрадовался  и  прослезился,  оценил  мою  доброту,  понимая, что  я  всего  несколько  часов  повидался  с  родителями.  Но  о  том,  что  я  решил,  чтобы  он  побыл  в  семье  своей  с  родителями  десять (!)  дней,  я  молчал,  припрятал  эту  очередную   и  приятную  новость  для  него,  на  потом.  Как  задумал,  так  и  исполнил.
Любопытное  село  Мошны:  богатое,  земли  колхозникам  давали  гектарами.  Колхозники  имели  собственные  выгоны  для  пастбищ.  Сено  в  своих  огородах  косили  косилками  с  помощью  тракторов,  десятками  соток  разных  огородных  культур,  ячменя,  пшеницы,  клубники,  чеснока.   Колхоз  имел  собственный  сырзавод,  завод  газводы,  пять  Домов  культуры,   мне  это  было  в  удивление,  вот  тебе  и  Советская  власть!  Что  там  сейчас?  Не  знаю.  Восточная  Украина  всегда  была  «большевизирована»,  промышленной,  «голытьбой»,  а  вот  западная  Украина,  продолжает  жить  богато  и  обособленно,  при  всей  скудости  бытия.  Они  ныне  имеют  свои  комбайны,  мельницы,  трактора,  сеялки,  да  и  земли  имеют  гектарами (!?).
  Прошло  время  командировки – поставленную  задачу  выполнили.  Приехали  в  свою  часть  благополучно.  И  здесь  повторю: «потому,  что  рожден  я  был  для  милости». Служба  подходила  к  концу,  внезапно,  приехал  к  нам  в  гости  отец  Геннадий,  а   дело  было  зимой.  Суть  его  приезда: «Вот  дарим  вам  две  тысячи  рублей  и,  чтобы  вас  в  Жмеринке  не  было,  чтобы  не  появлялись  близко.  На  жилье,  в  котором  мы  живем,  чтобы  не  было  никаких  желаний  и  претензий.  Все  будет  принадлежать  Вите».  Деньги  отец  отдал  Гале.  Я  же пребывал  в  мире  и  молчании.  Никакого  воинствования  мыслей  «на  жилплощадь»,  как   у  меня,  так  и   у  нас  с  Галей,  никогда,   и  в  зародыше,  не  было.
  Сидел  отец  на  диване,  а  рядом играли  с  котом наши  дети,    внезапно  он  и  проговорил,  в  «простоте»:  «а  ваши  дети  мне  не  внуки,  я  как – то  этого  не  испытываю  в  себе,  а  вот  те  в  Жмеринке – мои,  наши».  Я  промолчал,  только  мы  с  Галей  переглянулись.  Те  две  тысячи  рублей,  мы  положили  на  сберкнижку,  плюс  к  тому,  что  смогли  мы  с  Галей  собрать.  Потом,  родная  народная    Советская  власть  и  партия  коммунистов (КПСС), организовали  так  называемую  «Перестройку».
  Результат: обчистили,  обворовали   подчистую.  Если  на  деньги,  лежащие  на  нашей сберкнижке,  могли  по  стоимостному  цензу,  купить  легковой  автомобиль,  то   «преобразующая  сила  перестройки»  привела  к  тому,  что  потом  на  эти  деньги  мы  могли  купить  всего  полкило  вареной  колбасы.
Все   это,  порождало  во  мне  мысли  об  отмщении  за  все,  что  творили  отцы  народов,  «где  так  вольно  дышит  человек».
Глядя  на  себя,  окружение,  текущие  события,  я  пришел  в  мыслях  к  тому,  что  надобно  что – то  делать,  что  так  дальше  жить  нельзя.    Во  мне  произошло  что – то  бунтующее,  о  чем  «и  подушке  не  доверял, - как  говорил  Кутузов, - когда  разрабатывал  план  наступления».  Все  это  побуждало,  в  моих  мыслях,  к  действию: «нужно  действовать, нужны  кардинальные  изменения». Помните  восстание,  организованное  капитаном  третьего  ранга  Саблиным  на  ракетном  крейсере  Балтийского  флота,  в  канун  седьмого  ноября,  во  время  пребывания  генсеком  КПСС  Л.И.  Брежнева.  Саблин  арестовал  всех  офицеров  крейсера,  матросы  его  поддержали,  но  потом  из-за  нерешительности  и  непродуманности  программы  действий  самим  Саблиным,  все  провалилось,  его  потом  расстреляли.  Он – то  думал,  что  «на  верху»  вспугнутся  и  «начнут  жить  для  простого  народа».  Ошибся,  бедолага.  Вот  к  таким  действиям  стал  готовиться  и  я.  Я  не  думал  ни  о  чем,  а  только  о  совершении  преступления  века,  «чтобы  охнули,  да  еще  как!».   Продумал,  а  потом  стал  «прощупывать»  будущего  единомышленника  и  помощника,  таким  мне  казался  тот,  который  с  первых  дней  со  мною  в  армии,  холостяковали,  знал  его  мысли  и  высказывания.
  Нашел   подходящий  момент,  подошел  к  нему  и,  как  бы  шутя  и  невзначай,  говорю   идею,  что  нужно  было  бы  сделать.  Он  от  моих  слов  пришел  в  ужас  и  сказал:  «что  такое,  даже,  думать  нельзя».  Тогда  я  свел  разговор  на  другую  тему  и  отошел,  больше  я  никого  не  искал,  никому  ничего  не  говорил,  да  и  сам  перестал  «разрабатывать»  мою  идею  зла  и  преступления.  Сослуживец,  не  подозревая,   вразумил  меня.