Спиритический сеанс

Все заметно нервничали. Стрелки часов приближались к цифре «двенадцать». В полночь намечался спиритический сеанс.
У Губошлепского собиралась избранная публика. Читали футуристические стихи, слушали авангардную музыку, говорили исключительно о трансцендентальном и изысканно питались. Дамы обменивались свежей информацией: кто где был и что оттуда привез.
На этот раз публику составили четыре доктора разных наук, два нейрохирурга с мировым именем, один прозаик под псевдонимом, сантехник Монализский, мнивший себя интеллектуалом, и поэт-песенник Бутылевич-Рюмский. Несколько дам дополняли интерьер. Была и выпивка, с которой уже успел пообщаться Монализский.
Часы пробили двенадцать. Хозяин дома организовал кромешную тьму, но ненадолго. Несколько зажженных свечей придали комнате романтический облик.
Губошлепский произвел необходимые манипуляции, произнес заветные слова:
– Вызываю дух Гомера!
Дух Гомера предложил вызвать поэт-песенник; Бутылевичу-Рюмскому захотелось пообщаться с коллегой по творческому цеху.
– Вызываю дух Гомера! – возвысил голос хозяин дома. В ответ – молчание.
Один из нейрохирургов – атеист с ясельных времен – ухмыльнулся, а доктор наук Казимир Дегенерадов сострил:
– Зря стараетесь. Гомер слепой и не знает дороги.
Бутылевич-Рюмский зашипел на него. Дегенерадов не унимался:
– И Бетховена не зовите. Не услышит.
Одна из дам предложила вызвать дух Пифагора. У нее, мол, появились, вопросы, не терпящие отлагательства.
Дух Пифагора послушно явился. Польщенная такой любезностью, дама взяла быка за рога:
– Дух Пифагора, ответь: в Греции все есть?
Раздался утвердительный стук.
Воодушевленная любительница древнегреческих математиков решила усложнить вопросы.
– Дух Пифагора, сколько будет дважды два?
Раздалось четыре стука.
– Правильно! – А пятью пять?
Ровно двадцать пять стуков. Дама решила не останавливаться на достигнутом.
– А сколько будет... будет сто тринадцать умноженное на... на семьдесят четыре?
Пришлось выслушивать восемь тысяч триста восемьдесят два стука.
– А сколько будет...
Но даме не дали договорить. Нейрохирург с атеистическим детством воспылал желанием пообщаться с духом своего прадеда, погибшего в русско-японскую войну. Его просьбу решили уважить.
Дух явился. Правнук начал допрос. Посредством стуков предок отвечал, а Губошлепский переводил на понятный язык. Беседа с прадедом обескуражила нейрохирурга. Во-первых, оказалось, что никакой русско-японской войны не было, а во-вторых, нейрохирург никак не мог быть его правнуком.
Сантехник Монализский предложил более тонкий вид связи с духами – через медиума. И тут же предложил свою кандидатуру на роль «посредника» с потусторонним миром.
Бутылевич-Рюмский злобно глядел на сантехника, тем более, что на этот раз вызывали Пушкина. А Монализского невозможно было узнать: в нем появилось что-то демоническое. Дамы с обожанием взирали на него.
– Я… я – Пушкин, – скромно, но с достоинством заявил сантехник.
Одна из дам попросила «Пушкина» прочитать стихотворение. «Для меня», – опустив глаза, добавила она.
– Для Вас, – тихо сказал «Пушкин». – Я помню чудное мгновенье!
Дама расцвела.
– Я помню чудное мгновенье... Я помню... чудное... мгновенье... я... помню... Господи, я ничего не помню. Мне двести двадцать лет, господа... Склероз...
Решительно вскочил со своего места Бутылевич-Рюмский и заявил:
– Я буду медиумом!
Бывший «Пушкин» разозлился и врезал узурпатору в челюсть. Бутылевич-Рюмский не остался в долгу и заехал Монализскому в глаз.
Началась потасовка: дамы визжали, мужчины трезво оценивали шансы соперников.
Тут неведомая сила отбросила непримиримых врагов по углам. Это хозяин дома вызвал дух Брюса Ли.
Вечер запомнился надолго.