Старый устоз

Старый учитель по НВП, капитан в отставке, был лют. Сухой старик со страшноватым взглядом запалых глаз — вылитый кощей (собственно, так мы его за глаза и называли)! А кого красит старость? Но внешность — это ещё куда ни шло, это дело понятное. Особо повергала нас учеников в ступор его строгость и непреклонность доселе невиданная нами в учителях.

Ни тогда, ни сейчас я не знал в каком из военных конфликтов (да и в них ли, собственно?) он приобрёл свою хромоту. Но да — он прихрамывал. И во время занятий на пришкольных площадках, — а таких, хоть и немного, но было, — он вышагивал вкруг нашего нестройного строя своей ковыляющей, но совсем не смешной, походкой и резкими словами наставлял нас ну путь истинный, поясняя за войну и военное дело. Впрочем, пояснял он и в классе. Но на воздухе его учительство выглядело особенно жутко, когда он вдруг срывался в ковыляющий бег к каком-нибудь нерадивому ученику.

Его поразительная энергичность контраст с его старческой внешность являла просто глубочайший. Такой, как Марианская впадина — не меньше. По крайней мере в наших глазах.

За 30 лет имя я его позабыл. Вот зря, конечно, но тут уже ничего не попишешь. И стыдно ведь…

Так вот. Благодаря этим урокам, я окончательно, со всей ясностью, понял, что военное дело — это совсем не моё. Вот абсолютно. Кристально и рафинированно. Однако ж, впоследствии, всё же отдал службе 3,5 года. Но сейчас не об этом.
Однажды я увидел этого человека в другом амплуа. Тогда мне пришлось тащить на починку наш телевизор. Помню, был он чёрно-белый. Даже марку помню — «Рекорд 340». И вот, тащу я это чудо советской техники. И сейчас я даже не могу вспомнить, почему отец нашёл этого ремонтника аж за 5 км от дома. Рядом же был вполне себе «Дом быта», и там прекрасно чинили всякую технику. Но что было то было — тогда мне пришлось тащить (вот в третий раз повторяю это слово) телевизор, бережно уложенный на старый тюфяк в одноколёсную ручную тачку, занятую на время у кого-то из соседей. Да-а-а… 5 км, пешком и с тачкой. И ведь не то что бы это было тяжело — дело вполне привычное. Но у отца была машина («Москвич 412») и мотоцикл («ИЖ Планета-5», одноцилиндровый, с люлькой), а вот пришлось, почему-то, на тачке. Даже и не припомнить уже почему.

Оказалось, что учитель по НВП жил как раз в районе той отдалённой мастерской. И он мне повстречался. Тюбетейка, чапан и махси — типичный облик почтенного пожилого узбека. Я аж даже и поздоровался с ним соответствующе, а не как обычно в классе — по-русски. Ну что, постояли, побеседовали по-узбекски. Даже посмеялись малость. Особенно на моменте — что ж это, дескать, тебя батька в этакую даль погнал за починкой? И разошлись довольные друг другом.

Да, это был банальнейший классический разрыв шаблона. И с тех пор воспринимать старого учителя как кощея у меня больше не получалось.