Ночь и смерть

Он пришел в себя среди ночи и по старческой привычке отправился в туалет. Свет не включал, он все помнил на  ощупь. Медленно опустился на сиденье унитаза, и вдруг обнаружил, что высота его заметно отличалась от привычной. Неужели унитаз сменили? – с изумлением подумал он. Нет, не могли так быстро, скорее всего поставили новое сиденье. А ведь намного удобнее прежнего… Ну, что же, ничего удивительного. Теперь, когда тело его увезли, разумеется, что пришла пора избавиться и от всего остального.
 
Он посидел еще немного, вспоминая их совместную жизнь, лишенную всего, что обычно доставляет радость страстным натурам. Жена всегда считала его источником всяческой заразы и вообще с брезгливостью относилась ко всему телесному. Неприличным, к примеру, считалось попробовать новое блюдо из чужой тарелки. И совсем уж недопустимо было брать пробу из общей кастрюли.

Он взял в руки рулон туалетной бумаги. Она заметно отличалась от прежней мягкостью. Наверное, и пахнет хорошо, подумал он и вернул рулон на место. Видимо купила одновременно с сиденьем, подумал он.

Днем, когда увозили его тело, он незаметно выбрался из автомобиля, и ступая босыми ногами по снегу, проскользнул мимо консьержки. Он боялся, что на полу останутся следы от тающего снега, но пол был недавно вымыт, и его мокрые ступни не оставляли заметных следов. Впрочем, какие ступни? Его тело по-прежнему оставалось неподвижным.

Все-таки дома лучше, чем в этих унылых медицинских учреждениях. Дома он прилег на ковер за столом, там, где накануне днем потерял сознание, и где душа покинула тело.

Думаю, те, кто утверждает, что смерть ужасна и мучительна, сами никогда не умирали.
Скорее всего смерть легка и незаметна, как тихое движение воздуха в жаркий день.  Он пытался вспомнить, как  все случилось, но все обрывалось на ощущении дурноты, которое заставило его присесть. Больше ничего. Никаких видений, полетов по  освещенным туннелям и других острых ощущений.
В общем, скучное это дело.

Ну, и что теперь остается? Только вспоминать.
Он заволновался и даже немного занервничал. Может впереди встреча с родителями? Многое придется рассказать. Тут уж ничего не скроешь. Что было, то было.
А захотят ли они с ним встречаться? Он задумался. Чем он мог их обрадовать. Сколько не вспоминал – ни одного героического поступка. За всю жизнь. Лучше не вспоминать. А чем тогда заниматься? Впереди еще 40 дней. Да, повторил он, смерть --скучное дело.
Зимой ночи длинные, и смерть успеет многое ему припомнить. Но это не пугало его -- он давно покаялся...