Остров

ГЛАВА 14 СОКРОВИЩЕ АТАМАНА
Через месяц после описанных событий на квартире у Петровича собрались гости. Сам хозяин, тщательно выбритый, пахнущий каким-то заморским одеколоном, в синей красивой рубахе вместе с нарядной Ниной суетились около широкого стола. Сергей разглядывал какие-то книги в шкафу. Ждали ещё одного гостя. Он появился с пятиминутным опозданием. Это был Канат Орумбаев. Он громко извинился, обменялся рукопожатиями с Петровичем и Сергеем, поцеловал руку Нине.
 С его появлением все начали рассаживаться за столом.
Петрович открыл шампанское, разлил по высоким фужерам и поднял тост.
— Друзья! Я сегодня получил свою премию за клад. Теперь я, можно сказать, обеспеченный на старость человек. Волнения, страдания, следствие, протоколы, бумаги всё позади и мы можем это событие отпраздновать. Хочу всех вас поблагодарить за участие и большую помощь в этих испытаниях. Не думайте. что я вас забыл. С меня, как говориться, причитается. И сейчас хочу поднять свой первый тост за вас, мои друзья!
  За столом стало шумно и весело.
 Все интересовались, как закончилось дело о пропаже Петровича и его похищении Алибеком. Канат, не вдаваясь в подробности объяснил, что дело закрыто в связи с обнаружением пропавшего. Но поскольку потерпевший не подал заявление о своём похищении и издевательствах против Алибека Сатпаева, ни уголовное, ни административное дело не было открыто. Алибек Сатпаев, в свою очередь, не стал настаивать на своём устном заявлении об убийстве Старостиным Н.П. его племянника Бауржана. Признано, что Бауржан выехал в неизвестном направлении, предположительно в Афганистан. При обыске в его комнате была найдена подрывная литература и ещё кое-какие улики, свидетельствующие о его принадлежности к запрещенной организации ИГИЛ. Алибек категорически отрицает своё участие в делах племянника. По его словам Бауржан его дальний родственник, попросился пожить у него с месяц и Алибек не мог отказать. А о пребывании Бауржана в Сирии он вообще, якобы, не знал. Дело передали в КНБ.
Все были удовлетворены этим рассказом.
— А я в свободное время занимался поисками владельцев клада, — сказал Петрович.
— Как интересно! Расскажи Михаил, -попросила Нина и её все горячо поддержали.
— Клад этот был заложен в время Гражданской войны, когда здесь насмерть бились красные и белые.
 В нашем городке, а тогда это была казачья станица, жили в основном казаки, выступавшие за белых. Казаки были профессиональными военными, присланными когда-то сюда царём охранять границу и держать в повиновении местное население. Во главе их стояли выбранные атаманы. Каждый казачий полк имел свою казну, которая пополнялась за счёт трофеев во время походов… Когда произошла Октябрьская революция 1917 года, местные казаки в основном выступили против новой Советской власти.. Тех, кто был недоволен царём и поддержал Советскую власть, здесь в Сарканде быстро расстреляли ещё в 1917 году. Станичным атаманом нашей станицы тогда был Фрол Королюк. Он был старый вояка. Участник войны на Кавказе, побывал в Персии, охранял границу с Китаем, ловил конокрадов, жуликов, контрабандистов и был богатым человеком. Не только землёй, скотом, как многие, но и ещё кое- чем. За свою длинную жизнь он накопил золотишка, ценных вещей…
Все заинтригованно слушали Петровича. Перед глазами раскрывались события столетней давности… Фантазия дорисовывала детали тех давних событий.

2.
…Станица Саркандская просыпалась рано. В октябре, когда рассвет наступал около шести часов утра, первыми, как водится, просыпались петухи, поднимая истошное кукарекание. Поворочавшись несколько минут в постелях поднимались, казачки доить и отправлять на пастьбу коров. Потом нехотя поднимались казаки. Настроение у всех в этот октябрь 1919 года было невесёлым и тревожным. Эта же тревога не выходила из груди и станичного атамана Фрола Королюка. Несколько дней назад его саркандские казаки вместе с войсками атамана Анненкова и генерала Щербакова разгромили крестьян «Черкасской обороны», пытавшихся прорваться на юг к красным. Там в селе Черкасском целый год крестьяне 13 сёл держали оборону против казаков и солдат- белогвардейцев.
Королюк знал, что у партизан очень плохо с продовольствием, почти нет патронов, и догадывался, что они решаться на последний бросок, чтобы соединиться со своими. А основные силы красных находились в тридцати верстах позади Сарканда. Сарканд был как кость в горле у красных, потому, что не давал им соединиться.
Свои люди предупредили когда черкассцы пойдут на прорыв. Предупреждённые о подходе красных партизан, саркандцы залегли в речном ущелье и увидев отряды черкасцев, идущих на юг, обрушились на них неожиданно и мощно. Черкасцы были смяты и, потеряв много убитых, отступили. Их план прорыва был сорван. А на следующий день генерал Щербаков со своими головорезами ворвался в Черкасское, которое не могли взять больше года. Что там было- саркандцы только догадывались… Погуляли солдаты и казачки Щербакова вволю. Сколько порубанных и застреленных никто не знает.
 Однако победа над красными почему-то не радовала. Во-первых, на поле боя осталось несколько сотен трупов, которых нужно было, по- христиански, похоронить. Многих кое-как закопали, а часть бросили в реку на корм рыбам.
 Плохо это. Но хуже было то, что большинство из убитых были земляками. Этих убитых местные крестьяне их жёны и дети не забудут вовек и будут мстить. Кому- нетрудно догадаться. Самим саркандцам и их семьям… Придут красные и кровавые разборки начнутся.
В тот же день, когда был сорван прорыв черкасцев, на Сарканд обрушились отряды красных с юга, которые должны были встретить черкассцев. Саркандцы с помощью солдат и казаков Анненкова едва отбились, но красные оставались всего в 30 верстах в соседней Абакумовке и уходить не собирались. Наоборот, силы их день ото дня крепли и нужно было ждать нового наступления.
 Обстановка хреновая, что и говорить! Силы белых таяли, Колчак, под чьим началам были казаки, начал терпеть поражение и отступать. Алашординцы, бывшие союзники из местных казахов, начали переходить на сторону красных, когда сдающимся была объявлена амнистия.
 Заволновались и саркандские казаки. Если красные двинут и придётся отступать- на кого останутся семьи? Нет, красные партизаны не забудут своих отцов и братьев, убитых здесь и в Черкасском, разграбленные и сожженные дома, изнасилованных жён и дочерей. Не секрет, что казаки любят брать трофеи, погулять, порезвиться в захваченных сёлах. Теперь за всё придётся платить…
 Атаман тяжело вздохнул и начал одеваться.
Позавтракав, он кликнул ординарца.
— Вот что Василий! Собери поесть на один день. Поедем с тобой на секретное дело. Скажи всем, что едем на переговоры. С кем, мол, не знаешь…
 Они выехали около десяти часов утра и через какой-то час добрые кони доставили их на Карасу, в те места, где река течёт сквозь скалистые горы. Преодолев несколько горок, атаман уверенно привел лошадей к обрыву, с которого была видна небольшая долина с текущей рекой и с десятком деревьев, выдутые ветром фигурные камни. Огромный тополь рос прямо рядом со стеной и на пару метров выглядывал над обрывом. Его толстая ветка опиралась прямо на скалу, где спешились путники. Отпустив коня, атаман перелез по ветке на основной ствол, и перед тем как спускаться, приказал ординарцу опустить ему вниз на верёвке увесистый мешок, который был привязан к седлу. Когда это было сделано, Королюк приказал Василию  спуститься тоже. Тот, перекрестившись, проделал тот же путь, что и атаман.
 Отдохнув немного, атаман не говоря ни слова, обошел весь остров в поисках чего-то и наконец остановился возле отвесной скалы, где на высоте около пятнадцати метров виднелась небольшая площадка, на которой расположилось орлиное гнездо. Атаман подозвал ординарца и показал на орлиное гнездо.
— Слушай сюда, Василий. Мы с тобой сейчас захороним станичный золотой запас. Обстановка сейчас нехорошая, со дня на день нужно ожидать наступления краснопузых. Казна может попасть в их руки, если мы будем возить её с собой. О месте захоронения будем знать только мы с тобой. Ты человек надёжный, настоящий казак и мы тебе доверяем. Если погибну я, ты доложишь наказному атаману где, золото. Ты меня понял? А теперь поклянись и побожись, что сохранишь тайну!
Василий вытянувшись от волнения произнёс клятву и три раза перекрестился.
— Теперь так… Ты помоложе, поэтому берёшь вот эти костыли, молоток, лезешь по стене и, где можно, глубоко забиваешь костыли, чтобы стать на них ногой. Начинай не с самого низу, а метров с трёх, чтобы они были незаметны с земли. И так до самого орлиного гнезда.
Через полтора часа костыли были, наконец, вбиты. Василий с ниши помахал атаману рукой и начал спускаться. Королюк привязал к поясу саквояж с золотом, перекрестился и, кряхтя, полез по костылям к нише. Добравшись, он ножом вырыл ямку под саквояж, уложил и присыпал его землёй, набросал сверху хвороста от птичьих гнёзд. Ниша была достаточно глубокой, дожди сюда достать не должны и клад должен лежать спокойно. Потом он оглянулся, отметив красоту реки, скал, рощи в жёлтом убранстве и, снова перекрестившись, начал спускаться вниз, не забывая на каждый костыль навесить пучок травы для маскировки.
— Ну всё, Василий! Дело сделано. Помни про свою клятву. А сейчас пойдём на бережок. Помоем руки, отдохнём, перекусим. Притомился я, что-то.
Они подошли к большому камню, возле которого образовалась хорошая рыбацкая заводь.
— Вот бы порыбачить, — протянул Василий и, засучив рукава, полез мыться. Настроение его заметно улучшилось от мысли, что он теперь обладатель важной тайны. Как бы там дальше не случилось, но у него теперь есть золото… Можно взять хоть завтра. А там куда угодно, подальше от этих кровавых мест…
Отряхнув руки, он повернулся к атаману и замер. На него глядел ствол браунинга
— Вы чего, дядя Фрол? Я же клятву дал…
Выстрел не дал ему договорить. Он судорожно схватился за грудь, куда вонзилась пуля, отступил назад, и упал в водоворот… Река вынесла его на течение и через несколько мгновений он улетел вниз в водопад.
Атаман оглянулся вокруг, словно желая убедиться, что никто не видел его и пробормотал:
— Прости, сынок! Но так будет лучше…
Выбравшись с острова, атаман снова достал браунинг и несколько раз выстрелил себе в живот с таким расчётом, чтобы пуля слегка оцарапала кожу на боку, пробив навылет одежду.
 Домой он вернулся к вечеру того же дня в окровавленной одежде.. Всем было сказано, что на них напали какие-то бандиты, подстрелили Василия, а его только ранили и он сумел ускакать. Труп Василия искать не стали, а тела, выплывшие далеко внизу уже никто опознать не мог. Да и слишком много их было.
 Через неделю началось наступление красных. Казаки Анненкова, солдаты Щербакова после нескольких столкновений, не имея хорошего снабжения от Колчака и чувствуя всеобщую ненависть от жителей пожжённых сёл Семиречья, начали поспешно отступать через горы в Китай.
  Атаман Королюк со своей сотней дошёл до перевала Сельке, где их догнала важная весть. Красные объявили амнистию тем казакам, которые добровольно сложат оружие и вернутся в свои станицы и сёла.
Начались массовые митинги. Часть казаков откровенно заявила, что хочет вернуться в родные станицы к своим семьям и не желает скитаться по Китаю и бесконечно воевать со своим народом.
— Глупцы! Да красные вас заманивают, чтобы расправиться, выступал на одном из митингов сам командир Сибирской дивизии, атаман Борис Анненков.- Они помнят, что вы доблестно воевали против них, не только многих порубили, но и пожгли их дома, убивали и и грабили. Вы хотите теперь головы сунуть в петли?
А когда ответом ему стало гробовое молчание со скрежетом зубов и редкими выкриками: «Ну ты и сволочь!», Анненков вдруг усмехнулся и смягчился:
— Ну хорошо, если желаете вернуться, чёрт в вами! Я вас предупреждал. Чёрт с вами, идите! Но только без оружия! Вам оно не понадобиться теперь. Вы будете теперь играть другими игрушками.
Он плюнул под ноги в бессильной злобе и ушёл, в окружении своих адъютантов.
 Королюк возвращался со своими земляками домой. С ними были и учаральцы, и тополёвцы и жители других станиц и сёл, не пожелавших уходить в Китай. Они проехали уже половину пути, когда на выходе из ущелья путь им преградил заслон, за которыми виднелись солдаты Дунганского полка их же дивизии.
 Дорога была завалена камнями, между которыми торчали стволы пулемётов. Дунган все семиреки называли китайцами, потому, что они не говорили по-русски, и за ними шла дурная слава об их свирепости и беспощадности. Анненков обычно посылал этот полк туда, где требовалась проучить непокорных и навести жуткий страх на мирное население.
Королюк поднял руку, успокаивая саркандцев, заволновавшихся при виде пулемётов и выехал навстречу поднявшемуся из заслона переводчику.
— Позови командира! Он должен знать, что имеем разрешение Анненкова вернуться домой. Мы все без оружия.
Переводчик прокричал что-то вниз и отступил назад.
Пулемётные очереди резанули по стоявшему строю казаков. Сбоку со склонов ущелий тоже застрочили пулемёты, захлопали винтовочные выстрелы. Пули находили заметавшихся людей повсюду. Через несколько минут всё было кончено.
Последнюю точку поставил командир дунганского полка, выпустив самолично несколько пуль в лежащего особняком Королюка, пробормотав что-то вроде «Умри собака».
Потом дунгане пошли обыскивать убитых и собирать трофеи.

3.
Когда Петрович закончил рассказ, все долго молчали.
— Как же вы узнали историю этого клада? — спросил Канат.
— Я сопоставил известные факты. Год чеканки монет, вид находок, место клада, поднял историю этих мест в годы революции и гражданской войны, добавил фантазии… Вот и получилась картина. Не гарантирую, что было так на сто процентов, но основное- сущая правда.
Все снова замолчали.
— Всё друзья, — прервал молчание Петрович. У нас сегодня как-никак радостный день. Окончание дела, премия, застолье… Такое не каждый день бывает… Чей тост?
  Звонок в дверь не дал ему договорить Все переглянулись и посмотрели на Петровича.
Тот пожал недоумённо пожал плечами.
— Я вроде бы никого больше не приглашал…
— Сидите. Я открою, — поднялась со своего места Нина и быстро пошла в прихожую.
— Мне сказали, что здесь живёт Старостин Михаил Петрович, а я вижу перед собой незнакомую красивую женщину… Я ничего не перепутал?, — услышали все из прихожей глуховатый, но уверенный баритон.
— Да, он здесь живёт. Вы не перепутали. А вы собственно кто?
— Я?. Да он сейчас сам скажет, если, конечно, дома.
Петрович вдруг покраснел, быстро встал из-за стола и шагнул навстречу выросшему в дверях незнакомцу.
— Сынок!! Здравствуй дорогой! Как же долго ты не приезжал..
Они обнялись и с минуту не выпускали друг друга.
— Здравствуй, батя! Всё дела, да дела! Но вот донеслось, что у тебя возникли проблемы и я взял отпуск… Да и родину давно не видел…
Петрович повернулся к своим гостям.
— Знакомьтесь!. Это мой сын Олег. Он моряк. Служит на Дальнем Востоке. А это мои лучшие друзья.
Они обменялись рукопожатиями.
Нина, протягивая ладонь Олегу, вдруг заволновалась и покраснела, когда тот, поцеловав ей руку, на секунду дольше, чем принято посмотрел в её глаза.
Окинув быстрым взглядом обстановку, Олег громко заявил.
— Как здорово, что вы здесь собрались! Разрешите присоединиться. Прошу меня не стесняться. Я не страшный. Ну, а в качестве вступительного взноса, я выставляю вот это…
 С этими словами он достал из чемодана четырёхгранную бутылку какого-то заморского напитка, банку красной икры и рыбу в целлофановой упаковке.
Все радостно загудели при виде деликатесов, поняв, что праздник продолжиться.
Скоро все хохотали над морскими байками, привезёнными Олегом с Дальнего Востока про забавных боцманов и матросов, про дивных рыб и зверей про морские рассветы и закаты.
 Петрович, посмеиваясь вместе со всеми, испытывал тихую отцовскую радость.
Похоже, Олег любил и умел быть центром компании. Видя, как задорно хохотала Нина, как восторженно блестели глаза Сергея, как руками прикрывал от смеха лицо Канат и, видя его ладную спортивную фигуру, уверенный голос, здоровый юмор, Петрович понимал, что с сыном-капитаном всё в порядке. Если не считать его холостяцкую жизнь…
Сын как-то писал, что женился. Однако познакомить отца с молодой женой так и не успел. Что-то у них случилось и они разошлись. Впрочем, нетрудно догадаться… Капитан на недели, месяц, а может и больше, ныряет под воду, а что делать молодой жене в пустой комнате на удалённой, засекреченной базе? Как в романах сидеть на берегу и ждать? Это только в романах…
Да и времена сейчас не те, молодёжь не та. И уходят молодые жёны туда, где больше внимания, где больше развлечений… Это же вечная проблема моряков.
Петрович посмотрел на раскрасневшуюся от веселья Нину. А вот как быть с его любимой подругой? После приключений, связанных с островом, они сделали вид, что последней размолвки вовсе не было. Однако она была. И надо что-то решать.
Впрочем, пусть всё идёт своим чередом. Жизнь покажет, что и как.
Жизнь, она как река, сама найдёт себе русло.
( Из повести " Остров")