Первый снег

                Нет на свете ничего удивительнее привычного

Сегодня утром выпал первый снег. Настоящий. Не растаявшие в грязных лужах три залетные снежинки, а обильный, уверенно заявивший о намерении лежать долго. Я иду вдоль знакомых стен со светящимися квадратами окон, и в городе, от неожиданности унявшем свою суетливую болтовню, каждый шаг отзывается скрипом, напоминающем о кристаллическом происхождении декабрьского ватного одеяла. Еще вчера засыпающая на ходу, растерявшая краски, постаревшая и обессилившая осень грозила из темноты дождей, размахивая клюкой голых веток на ветру и заставляя прохожих старательно обходить черные пятна луж, хищно поблескивающие тут и там подобно хитиновым панцирям гигантских насекомых.

Все решительно поменял провозгласивший приход молодой зимы белый пух, по мановению волшебной палочки фокусника сменив сезоны. Столь резкого перехода в жизни природы больше не случается. Уходит зима медленно и неохотно, подолгу прячась на северных склонах и за домами, кашляя ночными заморозками и обливаясь соплями талого снега днем. Границы лета и вовсе размыты. У метеорологов, ботаников и зоологов мнения по этому вопросу расходятся. Но рождение зимы в наших широтах настолько очевидно, что игнорировать его основополагающую важность невозможно.

Если разобраться, сезона всего два: жизнь и сон. Тому есть веская причина и четкая граница – ноль. Цельсий, будучи северянином, безусловно, был наблюдательным и непредубежденным ученым, основав шкалу на двух важнейших точках, связанных с самой основой земной жизни – водой. Фаренгейт же со своей системой выглядит впечатлительной барышней, однажды обморозившей щечки в относительно теплых европейских краях. Удивительно, что британский мир до сих пор не сумел отделаться от нее. А может, не хотел. Дело тут не в шкале, а в привычке обожествлять старые вещи. Чем дряхлее и бесполезней фетиш-идол, тем выше ценится…

Снег смачно и весело хрюкает под ногами, возвращая поток мыслей к смене сезонов. Со вчера воздух остыл всего на пару градусов. Но каких! Летом мы и дюжину делений термометра за смену погоды не считаем, но сегодня приключилось неслыханное: вода потеряла подвижность. И для всего живого трюк оказался фатальным. Насекомые и деревья впали в анабиоз, забились в свои норы грызуны, повидавшие мир птицы еще загодя подались на юг, рыба ушла на глубину. Автономная жизнь сохранилась лишь в телах, научившихся противостоять холоду, беспрестанно вырабатывая и бережно сохраняя тепло под мохнатой шкуркой. Вечно испуганные копытные и пушистые охотники на них обречены теперь записывать историю своих похождений следами на снежном покрывале.

Много месяцев все живое в ежедневной суете старалось превзойти соседей, одержать победу в схватке за ресурсы. И вот мечта о совершенстве сбылась, причем, сразу у всех. Нежная и неопределенно подвижная вода обратилась в суровые в своей идеальности кристаллы. Природа нарциссически застыла в собственной фотографии. Большая часть биомассы не мудрствуя затаила дыхание до весны, как пельмени в морозильнике. Тем же, кто остался свидетельствовать, приходится запастись недюжинной стойкостью, чтобы терпеливо дослушать Canto Ostinato Снежной Королевы до конца без права быстрой перемотки.

Хитрые и уверенные в своей безопасности цари лесов, медведи, уснули в берлогах, только людям не спится. Сказывается карма африканской колыбели: там уснешь – сожрут, да и снега не бывает. Вот и приходится в поте лица создавать и круглый год поддерживать техногенную саванну вокруг себя. По конечному комфорту обустройства люди мало превзошли мартышек в северных зоопарках. Правда, у нас простора побольше, зато им работать не надо…

Окинув мысленным взором любой год, приходится признать первый снег единственной явной опорной точкой на колесе природного календаря. Она исчислима до часа. Да что там – до минут! Стоило бы праздновать Новый год в день первого снега. Жаль, что он везде окажется разным и почти не предсказуемым. А человечеству любо по плану и гурьбой. Да и невеселый праздник получится: мы навсегда прощаемся с уходящим годом, а для вступления в новый еще предстоит форсировать зимний Стикс.

Люди навсегда останутся непонятными для себя созданиями. Сегодня при всей прозрачной очевидности конца они отчего-то радуются первому снегу. В чем секрет парадоксальной отрады прихода суровой зимы? Легко понять только детей и коммунальщиков. У вторых начинается горячий сезон заработков. А малышня получает законную свободу валяться на земле – недоступную роскошь в остальные времена года.

Взрослые – всегда немножко дети-переростки, только спектр эмоций и побудительных причин несколько тоньше. Их радует чистота, свалившаяся с неба в буквальном смысле. Грязь, сырость и мрак уже смирившейся со своей участью природы, накрывает ослепительно белая скатерть, готовая под косыми лучами низкого солнца раскатать искрящиеся дорожки к горизонту, приглашая алмазными россыпями света к путешествию в будущее.

В конце ноября мы ходим как по полю страшной битвы, где не осталось ничего живого, только гниющие в сырости листья среди пожухлой травы. С первыми морозами стихают даже стоны ветра в скелетах прозрачных крон. Только воро;ны гортанными криками царапают застывший ужас звенящего безмолвия. На Земле не остается ни капли веры в возрождение. Дальше только тьма и великое nevermore. И в миг, когда исчезла последняя надежда, в мир на бесшумных парашютах снежинок спускается десант новой жизни. Пусть пока только в задумке, как Слово, которое было в начале, но именно оно необратимо переключает нас со «вчера» в «завтра».

Будто бог достал из пачки чистый лист, на котором природе предстоит писать новую историю жизни. Сначала в черновике, несколько месяцев марая и выбрасывая неудачные эскизы. Затем все увереннее добавляя в карандашные наброски неопределенно-нежные пастельные акварели весны, чтобы после густо залить всю поверхность насыщенными масляными цветами брызжущего соками жизни лета…

Кутаясь в шарфы и втягивая головы в жерла воротников, прохожие украдкой раскрывают глаза пошире, дабы не пропустить удивительную мистерию: безысходная тьма бездны небытия, смешиваясь с хаосом летящих с неба мириад холодных звездочек, рождает почти лубочную картинку зимней сказки, сквозь которую проглядывает в голубой дымке времени изумрудное лето. Минус на минус дают плюс: сырость в союзе холодом рождают совершенную невинность. Люди ворчат на погоду и дворников, но в душе каждый вспоминает ребенка, впервые осознанно встречающего зиму. Когда хочется ловить на лету озорные снежинки, весело скакать по сугробам вдоль дорожек, и с размаху падать в самую натуральную на свете перину.

Происходящее в час смерти природы выходит за логику ожидаемого. И пусть впереди помороженные пальцы, уши и нос, болота оттепелей, синяки гололедов, иглы вьюг и треск февральских морозов. Мир уже принял из рук Создателя чистый холст и, застенчиво поглядывая в бездонный потолок неба и покусывая в задумчивости кончик карандаша, приготовился мечтать, каким выстроит себя в году начавшемся.

                EuMo. Январь 2022.