Глава первая. Лёха. Держись, Маэстро

Не упал, потому что Лёха подхватил: придерживает. Голос у него бархатистый, густой, словно металлическими нитями прошитый.
- Не закрывай глаза, Маэстро, а то потеряешься и отъедешь.
Ветер взвился, гладит, гладит лицо. Холодные у него ладони и это хорошо - сознание не теряю, на грани, но не теряю. Ну-ка, дружище, дунь на меня ещё разок. Ага. Спасибо.
Вот теперь совсем хорошо. Накатило - отошло, хотя и недалеко, но всяко легче. Ветер камыши встряхнул, зашуршали камыши, застонали, а я сдержался, слава те, но руку так в плече прострелило, что хоть вой или лай, как тот лис. Ой, Лёх, отпусти меня, а? Отпусти, говорю! Не... Не хочет.
- Смотри на меня. Смотри! Серёг, а ты меня слышишь?
Да слышу я: слышу, не закрываю, смотрю. Всё? Все приказы выполнил? Ну-ка, отпустил меня быстро, а то меня щас вытошнит от твоего "Командора". Пол флакона что ль на себя вылил? Аж болотный запах перебивает.
Всё, стою и даже не качает, а Лёха отпустил меня, но всё равно пасёт. Хм... Взгляд у него сейчас печальный такой. Переживает он, сильно заметно. Эх, Лёшка, что ж ты раньше... Да и я хорош, чего уж там.
- Неправильный ты Командор, Лёха. Правильный Дон Жуана в ад утащил, а ты вытащил. Спасибо. Не ожидал я, что впряжёшься.
Ох, ты ж... Довольный какой: улыбка лицо почище луны осветила, вспыхнула и погасла тут же. Улыбка погасла, а глаза сверкают. Красивые у тебя глаза, Лёшка. Такие "львиными" называют: большие, со складками на веках, слегка удлинённые, а верхнее веко словно срезано сверху. Взгляд прощупывающий, встревоженный. Спокойнее, Командор. Всё нормально, брат. Всё пройдёт. Фонари - это не выкидуха. А выкидуху ты в болото выкинул.
Бухтит болото и Лёшка тоже.
- Не ожидал он. Нефиг через луг таскаться! Чуть башку не отбили. Голову надо было защищать, Маэстро, а не физию.
Ага. А физия не голова? Анатом, блин. Чего? Куда ты меня пихаешь? В болото? Не... Он меня к поваленной берёзе подпихивает: развернул к ней лицом и подпихивает в спину.
- Иди–иди, Дон Жуан. Давай фонари твои посмотрим.
- А чего на них смотреть? Заживут.
- Сядь, говорю!
Ну, ё... Ствол мокрый, холодный. Затрясло, аж зубы застучали. Ветер, друже, надоело луне бока мять? Лети, пожалей её теперь или в болото нырни – погрейся. Оно вон прям кипит, пузыри газа один за одним выплёвывает. Лети! Заморозил нафиг. Так. А это ещё зачем?
- Лёх, отвали, не нужна мне твоя ветровка. Самому что ль не холодно?
Ах, ты ж... Чутка уши в трубочку не свернулись, так заорал.
- Руку убрал! - и поясняет деловито, - Не особо и холодно. Отходняк у тебя, но терпимый. Сиди спокойно!
И писец, и завернул меня в ветровку свою. Кисть руки, на какой, кажется, кожи не осталось, перехватил в запястье, пальцы проверяет.
- Не сломаны, но покоцаны здорово. У меня мазь есть - подлечим.
Чёрт! Неуютно мне никак. Неудобняк кроет, а Командор голову мою осматривать взялся. Осторожно так ощупывает, волосы из ссадин достать старается и опять бухтит недовольно.
- Промыть бы и голову, и руку, но вода тухлая, а в луже грязная - разнесёт. До больнички дело дойдёт. А до больнички не надо бы. Не нужна нам шумиха.
Да, не нужна, потому что раздуют до вселенских масштабов, проблем не оберёшься и ему достанется, а ему осенью в армию идти.
Ладони у Лёхи грубые, мозолистые, а пальцы чуткие.
- Так… Это фигня. Кожа быстро нарастёт. Это … Тоже фигня. Это… Хм… Ну, ничо – волосами прикроешь пока сходить будет. А вот это… Это херово. Шрам останется.
Ну, чо теперь? Пусть останется. Так. Сигареты там не выпали? Не... Вот они. Эй! Куда? Выхватил пачку, зараза такая.
- Обойдёшься. А упадёшь? Я ж пупок надорву тебя тащить.
Етижи-пассатижи! Аж в голове просветлело от злости. Да кто тебя просит тащить меня? Кто?
- Упаду, можешь не тащить. Сам доползу. Отдай сейчас же сигареты!
Ага. Так он и сделал, держи карман шире, Маэстро. Вон повертел пачкой перед твоим носом, хмыкнул и сунул в свой в карман. Демонстративно так!
- Обойдёшься, сказал! Серёг, ну ты чо? Отъедешь же.
Хм... Ладно, потерплю, а то и правда, вырубит.
- На вот тебе вместо цигарки, и тошнить меньше будет. "Вырви глаз", а не конфеты.
Да прям там. "Дюшес"? Нормальные конфеты. Ну, ё.... Нормальные, блин. Аж скулы свело такой кисляк, зато тошнота откатила влёт. Чего тебе, Командор? Чего ты опять пыхтишь?
- Глянь чего... До виска - сантиметр. Или два? Мать их... У скотины мозгов больше. Убить и без выкидухи запросто могли. Я как тебя увидел и охренел.
Хм… Так и я охренел, как тебя увидел. И не с радости никак. Да и сейчас неспокойно мне. Вообще не в своей тарелке я. Вот чёрт, не встану никак.
- Руку дай.
- Тебе адреналин башку сносит что ли? Это тебе мерещится, что ты в норме. А глянул бы на себя и помер. Жуть, а не видок. Живой труп, блин…
Ну, труп - не труп, а подниматься надо. Вижу я, что ты насторожен. Косишь вон исподлобья.
Один глаз прищурил, голову набок свесил, всматривается внимательно. Чего? Сам себе удивляешься? Это я понимаю: если б не твои быки, мы бы уже успели друг другу по фонарю выдать.
Ох, ты ж... Как-будто мысли мои услышал - усмехается. Злишься? И я тоже. Только не на тебя, а на себя. Ну а чо? Никак, блин, задницу оторвать не могу.
Ничо. Щас.... Щас я поднимусь, Командор. Уже поднимаюсь. Ветер, друже, дунь на меня на всякий. Опа! Встал и даже нормально стою.
- К Танюхе что ль рвёшься? Соскучился? С басистом твоим она теперь зависает. Уверен на сто процентов. Хлипкий у тебя басист, от затрещины улетит.
Хм... Вообще-то, я домой шёл, а Танюха в клубе осталась, а это север-юг, Командор. Тему обозначил что ли? Ну да, похоже на то. Вот и хорошо. Лады. Я почти в норме, хуже бывало, так что давай расставлять точки над "танго втроём". Гложет тебя самолюбие, уверен. Всегда так было и сейчас не исключение. С чего бы? И не тронь басиста! И вокалиста не тронь. Ничо, проредишь очередь. Она тебе быстро пробелы другими заполнит. Ладно… Конфету нафиг, а то подавлюсь нечаянно, и ветровку тоже нафиг. Не замёрзну. Щас жарко будет.
Ага. Командор опять заорать хотел, уже рот открыл, но глянул на меня и заткнулся. Губы поджал, слушает внимательно. Правильно. Слушай. Не сказал бы этого я тебе ни за что и никогда. Но сейчас... Сейчас не тот случай.
- Слышь, Лёх… Не знал я, что ты с Танюхой встречаешься, а как спецом получилось. Ответить готов, если чо.   
И тишина... Только мертвецов с косами нет, потому что их вообще тут нет. Газ болотный бурчит, но не выходит. Успокоилось озеро-болото и Лёха тоже успокоился, плечами не дёргает, а взгляд не насмешливый… Пронзительный у него взгляд, горячечный.
- Ответить? Прям щас что ль? - хмыкнул, головой покрутил, - Самоубийца, блин... Подожду я, сотрясение у тебя и плечо выбито. Похоже, всем весом на него рухнул. Ну-ка, сядь, я руку посмотрю и вправить попробую. Только это будет больно.
Хм... Он сможет поправить. Его дед учит. Больно говоришь? Куда уж больнее, блин...
- Правь, если получится.
Ага. Выпрыгивает из своей позы, опять ветровку на меня набрасывает.
- Ещё чутка подыши, а то белый ты. И это...
Чего это? Правь, говорю! Белый, блин. Чего?
- За ногами следи. Мне яйца ещё пригодятся.
И хохочет аж зубы сверкают, а у самого тревога во взгляде обозначилась.
- Щас я ещё одну покурю. А тебе вот конфета - держи. И не плюйся конфетами! У меня их не кило в кармане.
Лады. Давай кури, а я подышу, на звёзды посмотрю Они вон по всему небу высыпали, как веснушки. Лис в роще притих на чутка и опять заплакал, запричитал. Жалуется. Кому, интересно? Луне, наверное. Филин над ним посмеивается. Вот вредный! А может, он летать хочет, как ты, но не умеет.
Ах, ты ж... Прям чую, как нос набок уезжает. Или кажется? Нет, не кажется. Подсыхает кровь на лице, кожу стягивает. Саднит здорово у виска. Плечо просто выворачивает. Боль накатывает такая, что хоть в болото головой ныряй, чтоб её не чуять, и опять затошнило. Не облеваться бы. Вот уж, действительно, неудобняк будет.
Ах, ты ж... Чот меня развозит конкретно, как и не отпускало.
- Лёх, хрен с ней, с рукой. Пошли домой, а? Пошли.
Нет, блин, не пошли. Он, бычок вон в болото закинул и кисти рук растирает.
- Серый, поправлю быстро. Чутка только потерпишь – и всё. Надо поправить, потому что по свежему легче это сделать, хотя и больнее, но боль быстро пройдёт, обещаю.
Ну, правь уже! Я готов, Лёх. Чесслово, готов. Давай быстрее. Хорош меня ободрять. Ты вон сильнее нервничаешь. Не вижу я что ли? В глазах боли больше, чем у меня. Или это моя боль? Ну, да... Моя... Понял.
Лёшка, я и представить себе не мог, что ты такой... Какой? Не знаю... Добрый, скорее всего.
Потрепал меня по волосам легонько, как маленького, наклонился, в глаза заглядывает.
- Конфету выплюнь, у меня ещё есть. Как поправим руку и я тебе выдам. Хорошо?
Ах, ты ж... Смотрит, как пионер на октябрёнка.
- Ага. И флажок "С первым мая!" мне выдай, и шарик воздушный, чтоб не плакал. Чего? Нет шарика? Беда, однако. Лёх, ну ты чо? Правь!
Хохотнул нервно, посерьёзнел и плечо ощупывать принялся. Да, чуткие у него пальцы, мышцы, как струны перебирает. Ага нащупал чего-то, надавил. Чёрт! Больно! Аж выстегнуло.
- Спокойно, Серый.
Замерли пальцы. Второй рукой кисть мою сначала повернул легонько, а потом сжал крепко, опять в глаза смотрит, подмигивает.
- Можешь считать, что в расчёте мы с тобой за Танюху, - и дёргает мне руку, а сам отпрыгивает в сторону. Правильно сделал.
Эх, ты ж! Аж искры из глаз посыпались.
- Мать твою! Костолом чёртов! Лучше бы ты меня зарезал, гад!
Чего? Смешно? Посмеивается он. Не... Не смешно ему. Слышь, Маэстро? Хорош на него орать. У него вон сигарета у рта пляшет.
- Пошевели рукой.
Ни фига се... Двигается рука. Двигается и не болит почти. Какой почти? Можно сказать, что совсем не болит.
- Сорри, Лёх, не костолом ты - Айболит.
Улыбнулся, как-будто звезда сверкнула, падая. Рядом сел, за плечи приобнял. Теплом от него пышет. Трясти меня перестало.
- Щас домой поползём, Маэстро. Щас. Выдохнешь немного и поползём.
Звёзды подмигивают, повеселели. Луна на бок завалилась, плывёт себе. Ветер камыши пересчитывает. Шуршат камыши. А вот и не шуршат уже. Тихо...
Устал, дружище? Я тоже устал.
Птица из рощи прилетела, на самый высокий куст села, выкрикнула что-то и сорвалась в темноту.
Ах, ты ж... Вздрогнул так, что чутка не упал. Лёха резко на корты садится, смотрит в глаза, а взгляд тревожный.
- Лёх, ты чего?
Сощурился, глаза спрятал за ресницы.
- Ты даже не представляешь себе, как я боялся не успеть. Я так в детсаде обоссаться не боялся.
Ничо се откровения... Я, конечно, понимаю, но всё равно, прям открытие для меня. Цеплялся, когда надо и не надо, постоянно норовил морду так разбить, чтоб до фонарей, а тут боялся он. Но, в общем-то, да, можно понять: нервяк его кроет.
- А ты чего - ссался что ли?
- А ты нет что ли?
- Хм… Не помню.
- А я вот помню.
Ну, помни на здоровье, и я вон вспомнил, прям молния по мозгам шарахнула. Подсигиваю, как с гвоздя.
- Гитара! Гитара в кустах!
И затрясло, и повело. Ну, ё... Неваляшка, блин. Не ори, Лёха. Снесёт щас меня ором твоим.
- Не дёргайся! Сядь и сиди. Щас я.
В кусты нырнул, как в болото, шарится там, матерится. Ну, а чо? Там теперь засохшего ила полно, ноги поломать можно. Тот кусок, что я схватил, оттуда и выперло, а камыши от дождя его прикрыли. Камыши тут мощные, как бамбук в тропиках: качаются, ветер щекочут.
Чёрт, опять тошнота накатывает. Где ты там, Лёха? Давай я сам уже гитару поищу? Не… Выполз вон. Ага, целая гитара, даже чехол чистый. Дай! Дай её сюда, Командор! У меня вон руки трясутся. Как ты, Стелла?
Расчехлил гитару, ощупываю, а Лёха наблюдает за мной и головой качает.
- Ты, как дитё, чесслово. Чего деревяшке сделается?
- Сам ты деревяшка! Только быкам хвосты накручивать можешь.
Хмыкнул, но промолчал, только что косит обиженно. Ну, надо же... Ещё сегодня утром, если бы что подобное... Эх, мы бы и сцепились! А сейчас молчит Лёха. Хм... Наверное, я совсем плохо выгляжу.
Етижи - пассатижи! Прекращай на него бочку катить, Маэстро! Тоже мне, городская легенда. Чего он может знать про твою гитару? А вот книжки читает те, что и ты. Знаю, библиотекарша говорила.
- Это не деревяшка, Лёх, это Стелла. Она петь умеет, как луна. Только луна всегда поёт, даже сейчас, а Стелла только тогда, когда знает, что ты её слушаешь.
Ага. Рассказал, блин. У него глаза вон чуть не выпали, так на меня уставился, головой удивлённо крутит.
- Да ушшш… Хорошо тебе по башке настучали, однако.
Ой, да иди ты! Ничо я тебе больше не расскажу. Обойдёшься. Чего морду серьёзную состроил?
- Слышь, Серёг… Ты это... Ты за Таньку не переживай. Мы уже с месяц… Хм... Как ты сказал? Не встречаемся. Только не все об этом знают. Понимаешь?
Нет, не понимаю. Если на бабу пофиг, то какого тогда?... А такого, блин.
- Закон стаи это: нельзя спускать подобное, даже если на бабу пофиг. А тебе особенно! Дон Жуан хренов…
Ну, да… Особенно мне. Понятно всё. Стаи, блин. Ага.
- Это не закон стаи, Командор. Это закон стада.
Ох, ты ж... Взвился прям. Ну, забодай меня уже! Во-во, это прям, как всегда. Слышь? Харе распаляться! Ты, когда горячишься, не соображаешь ни фига. Я тебя на этом всегда и ловил на разборках наших. Не горячись, говорю! Готов я, если чо. Закрываться буду, бить – нет.
Эх, ты ж… Ветровка с плеч свалилась. Погоди, блин! Затопчем, а она у тебя новая почти. Погоди, отойду от неё. Всё, отошёл. Ну? Танцуй, Командор. Твой выход. Моего не будет.
- А ну, поясни! Это ты меня культурно скотиной обозвал?
Вот же ж… Разжёвывать тебе всё надо. Может лучше настучишь и разойдёмся красиво? Чего? Нет? Етижи-пассатижи! Ладно…
- Стая – это законы, а стадо – инстинкты.
- И чо?
Вот балбесина! Щас кааак налыгну! Не тупи, Командор!
- А ничо! Убеди меня, что прыгнуть в лужу с дерьмом вместе со всеми – это закон! Убеди меня, мля! И я сам себе морду набью. Прям расшибу её нафиг! Ну!
Хм… Дошло что ли? Ага, дошло. Вспомнил, что он - брат милосердия: ветровку поднял, опять на меня набрасывает и... Ну, конечно! Бурчит недовольно.
- Не ори – не дома, и дома не ори. Умный ты, блин… За что тебя рыжий и ненавидит, потому что сам придурок.
Ну, ё... Опять откровения попёрли. Вот мне прям щас до них. Меня вон опять замутило. Хотя…
- Хорошо, что сеструха в клуб слиняла цветочки тебе дарить, да подслушала их и доложила, что за меня там с тобой рыжий с дружками собрались разобраться. А что рыжий больной на всю голову, ты и сам в курсе. Думал, ноги переломаю, как летел.
Понятно… Ты ноги, а я голову чуть не сломал, соображая, как ты у болота оказался. Дело случая, в общем. Для меня счастливого.
Ой, да не поясняй, что ты через рощу бежал, и те тоже через неё рванули на перехват. Знаю я, что дорога так короче. И чо? Не хожу я там, потому что змей, как тараканов в городской общаге.
- Пошли домой, а? Пошли, Лёх.
Нет, блин. Не пошли. Нас на откровения прёт со страшной силой. Ладно, говори-говори. Слушаю я тебя. Внимательно слушаю.
Чёрт. Уже две гитары вижу, две луны и два Лёхи. Ничо. Говори-говори, Командор.
- А Наташка моя тебя любит. Фотку твою надыбала где-то, где ты с гитарой. Под подушкой прячет.
И чо? Любит она. Вырастет пусть сначала. Дружище, дунь на меня, пожалуйста, чот голова поплыла. Ага. Спасибо.
Болото уже не хлюпает даже, а хрюкает тихонько. Устало плеваться.
Ах, ты ж... Сглазил. Так рыкнуло, что в ушах зазвенело. Фу... Запах противный до нимагу.
Филин заухал. Лис взвыл. Облака побежали – луну закрывают.
Дружище, не качай кусты, а то вон у Лёхи волосы на макушке зашевелились со страха, на болото косится.
- Слышь, Командор? Ты ещё креститься затейся. Дурак что ли? Нет тут мертвяков. Газ это выходит. Обычный болотный газ.
Ох, ты ж… Прям с места в карьер: разозлился Лёха.
- Умный что ли? Пофиг мне мертвяки, у тебя вон морда щас страшнее, чем у мертвяка: кровища шмотками присохла. Бабку твою инфаркт хватанёт, как увидит.
Хм… Сам сказал, что я умный, если чо. Ладно, не психуй.
- Пошли домой, Лёшка, а то как-бы, и правда, не пришлось тебе меня на себе переть: двоишься ты у меня в глазах.
Етижи-пассатижи! Нафиг я это ему сказал? Его вон почище меня заколотило. Лёха, ты чего? Ну, ё... Не говорит, а выплёскивает слова, в плечи мне вцепился жёстко, словно боится чего.
- Ты прости меня дурака, Серый, прости. Если б я разборку не затеял, не рискнул бы рыжий, но я затеял, а он провернул. А если б я не успел? А если б не два сантиметра до виска?
Твою ж мать... Дай-ка я тебя обниму, Лёшка. Крепко-крепко обниму, чтобы ты успокоился хоть немного. Понял я, что тебя мучает.
- Тихо, братишка, тихо... Не бывает худа без добра, как моя бабулька говорит. Всё будет хорошо.
Ага. Успокоился, вроде, но от себя не отпускает, только отстранил на чутка, в глаза смотрит, и такая боль в его взгляде, такая...
- Если б я не успел, сам себя не простил бы никогда. Слышишь? Я тебя одного больше никуда не отпущу.
Хм... Да ради Бога. Хоть приклейся, только не тряси меня. Не тряси, говорю! Упаду же!
- Я знаю теперь, что значит не от мира сего. Так мой дед про тебя всегда говорит. А я не понимал и злился. А теперь понял. Да, не от мира сего ты. Не любят таких – терпят, но чаще ненавидят. Слышь, Серёг? Хер с ними, с придурками. Я рядом, брат.
Вот так вот... И сказать мне нечего. То ли понял я его, то ли нет, но почувствовал: да - брат, братишка...
- Пошли, Серый, адреналин твой кончается. Ничо. Упадёшь - допру.
Не... Не упаду. Доползём. А можно я сам гитару понесу? Нет? Ну, ладно...
Перекинул гитару за одно плечо, второе мне подставляет.
- Держись, Маэстро.