Через месяц, через год. Глава 8

8
„Я позвоню тебе завтра”, - сказал Бернар.
Он просунул голову в окно автомобиля. Он должен был испытывать лёгкое облегчение от расставания, как происходит в случае со страстями, доходящими до крайности. Люди покидают друг друга, и у них, наконец, находится время, чтобы быть счастливыми. Жозе улыбнулась ему. Она вновь встречала ночь в Париже среди шума машин, она вновь вернулась к жизни.
„Поторопись”, - сказала она.
Она видела, как он открыл входную дверь в свою многоэтажку и завела двигатель. Вчера она рассказала ему об опасном положении Николь и попросила его вернуться. Она ожидала, что он подпрыгнет и очень испугается, но он только спросил:
„ Ты поэтому приехала?”
Она ответила „нет”. И уже не знала, до какой степени она дала этот ответ не из трусости. Возможно, она, как и Бернар, хотела защитить эти 3 упоительных дня в Пуатье с их странной сладостью: долгие прогулки по ледяному городу, долгие разговоры, молчание, нежные жесты ночью, и всё это – приведённое к общему знаменателю их ошибки, что придавало всему абсурдность и несвойственную честность.
Она вернулась в свою квартиру около 20.00. Она поколебалась мгновение, прежде чем спросить о Жаке у горничной. Ей ответили, что он уехал через 2 дня после её отъезда, забыв пару туфель. Жозе позвонила на прежний адрес Жака, но он переехал, и никто не знал, куда. Она положила трубку. Свет падал на ковёр слишком просторной гостиной, и она чувствовала страшную усталость. Она посмотрелась в зеркало. Ей было 25 лет, у неё были 3 морщинки и желание увидеть Жака. Она смутно надеялась, что застанет его, вернувшись, и сможет объяснить, насколько мало значения имело её отсутствие. Она позвонила Фанни, и та пригласила её на ужин.
Фанни похудела. У Алена был отсутствующий вид. Жозе провела почти невыносимый вечер: настолько Фанни пыталась придать ему светский дух. Наконец, когда пили кофе, Малиграсс встал, извинился и ушёл спать. Фанни несколько секунд выдерживала вопросительный взгляд Жозе, затем встала и начала переставлять что-то на камине. Она была совсем маленькой.
„Ален слишком много выпил вчера вечером, нужно его извинить”.
„Ален слишком много выпил?”
Жозе смеялась. Это совсем не шло Алену Малиграссу.
„Не смейтесь”, - резко сказала Фанни.
„Простите”, - ответила Жозе.
Наконец, Фанни объяснила, что так называемый „каприз” Алена портил им жизнь. Жозе тщетно пыталась заверить её, что эта история не может длиться долго.
„Он не будет долго любить Беатрис. С Беатрис это невозможно. Она очаровательна, но совершенно чужда чувствам. Нельзя долго любить безответно. Она не…?”
Жозе не осмелилась спросить: „Она ему не уступила?” Как „уступить” такому вежливому мужчине, как Ален?
„Нет, конечно, - с гневом ответила Фанни. - Простите, что заговорила с вами об этом, Жозе. Я чувствовала себя немного одинокой”.
В полночь Жозе ушла. Она боялась, как бы Малиграсс, привлечённый их голосами, не вернулся. Несчастья пугали её, как и бессильная страсть. Она вышла, переполненная ощущением ужасной неразберихи.
Ей нужно было найти Жака. Даже если он побьёт её или оттолкнёт. Лучше что угодно, только не эти сложности. Она направилась в Латинский квартал.

***
Ночь была тёмная, немного дождило. Было жутко в Париже, в этих абсурдных поисках, когда усталость внутри неё спроила с необходимостью найти Жака. Он был где-то здесь, в одном из кафе на бульваре Сен-Мишель, или у друга, или у девушки. Она не узнавала этот квартал, и погребок, где она танцевала, будучи студенткой, теперь был притоном туристов. Она отдавала себе отчёт в том, что ничего не знает о жизни Жака. Она представляла её себе как типичное существование брутального студента, каким он казался. Теперь она с отчаяньем искала в памяти какое-нибудь имя, оброненное им, или адрес. Она входила в кафе, бросая взгляд, и свистки и слова студентов были для неё, как удары. Она давно уже не переживала подобной тоски, не была так несчастна. И сознание возможной бесполезности этих поисков, а особенно мысль о твёрдом лице Жака углубляли её отчаянье.
В десятом кафе она его увидела. Он стоял спиной к ней и играл в электрический бильярд. Она сразу же узнала его по форме спины, склонённой над машиной, и по прямому затылку с обилием светлых, жёстких волос. На секунду она подумала, что у него слишком длинные волосы, как у Бернара, и что это, должно быть, признак покинутых мужчин. Затем она не решалась приблизиться и неподвижно стояла в течение долгой минуты.
„Чего-нибудь желаете?”
Хозяйка была инструментом судьбы. Жозе вошла. Её пальто было слишком элегантным для этого места. Она машинально подняла воротник и остановилась  позади Жака. Она его позвала. Он обернулся не сразу, но она увидела, как покраснела сначала его шея, а затем – край щеки.
„Ты хочешь со мной поговорить?” - наконец, спросил он.
Они сели так, чтобы за ними никто не наблюдал. Он спросил, что она хочет выпить, хриплым голосом, а затем опустил глаза на свои квадратные ладони.
„Нужно, чтобы ты попытался понять”, - сказала Жозе. И она начала рассказывать усталым голосом, потому что всё это отныне казалось ей призрачным и ненужным: Пуатье. Бернар, его размышления. Она находилась напротив Жака, он был живым. Перед ней опять был этот твёрдый кирпич, который сейчас решит её судьбу и которого едва задевали слова. Она ждала, и её слова были всего лишь средством обмануть это ожидание.
„Я не люблю, когда надо мной насмехаются”, - сказал Жак, наконец.
„Речь не идёт об этом...” - начала Жозе.
Он поднял глаза. Они были серыми и разгневанными.
„Речь идёт об этом. Когда живут с одним, не уезжают на 3 дня к другому. Вот и всё. Или  предупреждают”.
„Я пыталась тебе объяснить...”.
„Мне смешно слушать твои объяснения. Я – не мальчик, я взрослый мужчина. Я уехал, я даже переехал”.
Он добавил с ещё более разъярённым видом:
„Есть мало девушек, из-за которых я стал бы переезжать. Как ты меня нашла?”
„Я час искала тебя по всем кафе”, - ответила Жозе.
Она была измучена и закрыла глаза. Ей казалось, что круги под глазами давят на щёки. Наступила тишина, потом он спросил погасшим голосом:
„Зачем?”
Она посмотрела на него, не понимая.
„Зачем ты искала меня час?”
Она вновь закрыла глаза и запрокинула голову. У неё на шее пульсировала вена. Она услышала свой ответ:
„Ты был мне нужен”.
И чувство, которое было правдивым, наконец, наполнило её глаза слезами.
Этим вечером он вернулся с ней. Когда он обнял её, она вновь узнала, что такое тело, движения и удовольствие. Она поцеловала его ладонь и так и заснула, прижавшись губами к руке. Он долго не спал, а затем осторожно накрыл плечи Жозе одеялом, прежде чем отвернуться на другой бок.