21 03. Граната

 На фотографии оранжевый дым в действии.



       С тех пор, как в Рухе повадился выпадать из облаков снег, в нашем дворике перед каждой дверью в ослятники устроили забетонированные приямки. Они должны были принимать в себя грязь с подошв солдатских сапог, для того, чтобы бороться за чистоту и звания подъезда высокой культуры. Сверху на приямках должны были откуда-то появиться списанные радиаторы с подбитой техники чтобы солдат шкарябал по ним грязными подошвами. Грязь с подошв должна была через радиатор просачиваться в приямок. Но быстро родить пять списанных радиаторов не удалось. Поэтому на приямки уложили универсальный строительный ресурс – доски от снарядных ящиков пока радиаторы находились в режиме вынашивания. Вытирать подошвы о доски было бесцельной тратой времени, однако, от проваливания бойцов в приямок эти доски вполне защищали.
        После окончания замечательного занятия на тему «Прицельное наведение солдатской задницы на туалетное очко», личный состав нашей роты получил задание обслужить своё оружие и боеприпасы. Под руководством сержантов бойцы вытащили во внутренний дворик плащ-палатки, расстелили их на бетонный пол, притянули средства огневого воздействия на противника. Затем принесли ветошь и банки с соляркой. Не спеша, с расстановкой все скорчили суровые рожи и принялись елозить ветошью по внутренностям оружия.
       Во время этой сцены, наполненной глубоким смыслом и ёмким содержанием, ко мне подошел Вася Спыну. Он прервал моё созерцание несимметричности мироздания, бесцеремонно толкнул меня локтем в бок, напомнил наш ночной разговор. Напомнил, что если завтра-послезавтра нас поведут на операцию, то у него, у Василия Ивановича, пришла в негодность большая пластиковая фляга. Затем стал городить, что для горного стрелка это нехорошая примета, потому что без воды в горах горный стрелок имеет все шансы откинуть копыта. В общем, Вася разрушил мою насыщенную картину мира и пошли мы с ним вместе в каптёрку к Хитрожопому Бендеру. Потому что, во-первых, мы с Бендером дружбаны. А во-вторых, я для Васи – замкомвзвод. То есть, вполне логично, что я волнуюсь насчёт комплектации моего бойца необходимыми средствами для хранения и транспортировки питьевой воды.
 - Вася, а ты знаешь, сколько молдованов надо, чтобы закрутить лампочку? А чтобы заточить ножик? – Такими словами встретил нас Бендер после того, как мы поднялись по корявой лестнице к нему в каптёрку.
 - Кыэнтё футё эй сыз борь! Е@ать тебя некому! А мне некогда. – Ответил Вася добродушному хозяину каптёрки. Очевидно было, что конструктивная солдатская беседа задалась с самого начала. Причём, на самый позитивный лад.
       По итогу всех подколок и препирательств новую пластиковую флягу Бендер Васе выдал. Он бы и сразу выдал, если бы не желание немного позубоскалить. Советский солдат – существо очень общительное и компанейское. Жалко, что в Уставе это не прописано.
       В этот радостный момент во внутренний дворик пришел Рязанов.
- Рота смир-рно! – подал команду дневальный, охеренный снайпер по имени Юрка Кудров.
        В том Кудрове не было ничего необыкновенного кроме того, что он стал Дедушкой Советской Армии, умел исполнять под гитару песню «Тихо мне шепчет листва в саду» и обладал способностью отламывать у гранатных запалов детонатор. Отламывать его умеют, как бы все, потому что алюминий – это мягкий металл. Однако, большинство нормальных людей могут сделать это всего один раз в жизни. Потому что отломать алюминиевую трубочку с дет.веществом, это не энергозатратная процедура. Однако, трубочка может под пальцами деформироваться и тогда произойдёт хлопок. После хлопка нормальный людь будет смотреть, как по окрестностям разлетаются его собственные пальцы. Будет смотреть, если вместе с пальцами по окрестностям не разлетятся его собственные глаза. Поэтому я и говорю, что нормальные люди могут отломать детонатор от запала только один раз. Сразу же после первой попытки они перестанут быть нормальными людьми.
       Но это ещё не всё. Очень большая печаль состоит в том, что таких кудесников-чудотворцев потом привозят в госпиталь и называют словом «запальщики». Потому что каждый нормальный пацан считает, что этот кудесник сосцал служить и в качестве умышленного членовредительства подорвал у себя в ладошках запал. Поэтому медперсонал запальщиков лечит медикаментами, от ран. А все остальные военнослужащие «лечат» запальщиков поджопниками от трусости.
       Дык вот, Рязанов ворвался в располагу, Юрка на тумбочке заорал «Рота, смирно!» а пацаны в Первом Взводе в это самое время валялись на нарах с открытым ртом и спали самым вызывающим образом. Рязанов от входных ворот пошел-было в сторону ротной канцелярии, однако, всевидящим краем глаза заметил, что в Первом Взводе никто не засмирнялся. Из-за этого ротный изменил курс своего движения, подошел к двери Первого Взвода, открыл её, заглянул. Разглядел картину – «Спят усталые игрушки», сделал пару шагов назад, подхватил из первого попавшегося ящика патрон оранжевого дыма, сдёрнул с него кольцо и зашвырнул тот патрон в дверь Первого Взвода. Потом закрыл дверь и пошагал спокойно в канцелярию по своим Командирским делам. А чё, тут он порядок уже навёл. Теперь надобно идти дальше трудить трудный труд, связанный с несением самоотверженной службы Родине.
        Через семнадцать мгновений после ухода весны в расположении первого взвода раздался жуткий грохот. Было такое ощущение что два полувзвода конных кирасир с разгона ударили боевыми порядками друг в друга. Кто-то падал, кто-то вскакивал, кто-то ржал как Пегас, кто-то как Конёк-Горбунок. Кто-то кого-то топтал, кто-то кого-то лягал. В конце концов дверь взвода открылась, как от пинка копытом, из двери один за другим вылетели перемазанные оранжевым красителем бойцы. За бойцами выползли клубы оранжевого дыма.
       Все, кто вывалился за дверь, кашляли, матерились и пытались выяснить что произошло.
       Ага! Кто же вам заложит Командира Роты? Ищи дурака за четыре сольдо! Горные стрелки никогда не заложат Командира и не скажут где расположен штаб Красных.
       Перемазанные оранжевым красителем бойцы стояли на улице, проветривали свой ослятник и напряженно искали ответ на вопрос: – «Какая сволочь это сделала?»  Думали-думали эти оранжевые человечки, думали-думали, наконец придумали. Пришли к ошибочному мнению что раз их обмундирование покрыто химическим веществом оранжевого цвета, то сделать это мог только Укротитель оранжевых химических веществ Сраный Химик. То есть я.
       А «то есть я» в это время ничтоже сумяшися бренькал по струнам гитары Зеленина в расположении своего второго взвода. Исполнял боевым товарищам свеже сочинённую песню насчёт сопровождения колонн.
       Оранжевые человечки, ведомые жаждой возмездия, подошли к охрененному снайперу Юрке Кудрову, дали ему затрещину и задание отломать детонатор у взрывателя гранаты РГД-5.
       Юрка икнул от затрещины, затем ловким отточенным движением отломил детонатор от запала. Оранжевые человечки хищно оскалились от предвкушения вендетты, вкрутили обломанный запал в гранату и открыли дверь в расположение второго взвода.

       Не сцы, маманя, воюю я успешно!
       Одной рукой баранку я кручу!
       Другой кидаю в духов эргэдешки!

       Выкрикивал во втором взводе я свежие рифмы и старательно лупил по гитарным струнам. Сразу же после слова «эргэдэшки» скрипнула дверь, как в сказке, что-то грохнулось на доски пола. Я перестал выкрикивать рифмы. Потому что по полу катилась граната РГД-5 без кольца и что есть мочи шипела запалом. Старцев когда-то утверждал, что запал УЗРГМ-2 не свистит. Так точно, Сергей Анатольевич. Когда горит замедлитель в этом запале, тогда он не свистит. Он шипит, как Бразильская анаконда.
      Все пацаны сделали то, чему их старательно учил Анатолий Петрович Рогачёв: они сжали жопки в кулачек и стремительно направились за дверь помещения. Они топали сапожищами, как стадо волосатых носорогов, выкатывали глаза, как полярные филины, в общем, сильно переживали, чтобы успеть. Соответственно, как положено всем уважающим себя носорогам, перевернули на своём пути всё вверх тормашками. Под напором их жажды к жизни одна из досок, постеленных поперёк приямка, провалилась в этот самый приямок одним концом.
       Граната катилась по полу к моим ногам. Я давно знал, что советская военная промышленность не выпускает прозрачных гранат. По этой причине мне было нихрена не видно отломан детонатор внутри гранаты или не отломан.
       Как в замедленном кино, я аккуратно положил гитару на нары. Чтобы не оцарапать. Это же Зеленина гитара! Как будто бы кто-нибудь сможет разглядеть эту царапину среди груды щепок после взрыва гранаты. В детстве я читал, что во время сильного стресса люди могут сотворять всякую херню. Например, во время войны люди могли выбегать из разбомбленного дома с цветочным горшком фикуса в руках. Примерно таким «горшком фикуса» для меня послужила гитара. Пока я аккуратно укладывал её на нарах, все пацаны успели выскочить за дверь и умудрились подпереть ту дверь доской, провалившейся в приямок.
 - БУМ!!! – Сказала моя бошка после того, как я с разгона добежал до выхода и впечатался лбом в подпёртую дверь.
 - Скрип! – Сказала дверь, спружинила и отшвырнула меня назад, на первый ярус нар.
       Я мягко приземлился спиной на матрас. Больно мне не стало. А раз мне не было больно, то я до сих пор был пока ещё живой. А раз так, то мне следовало всё ещё спасаться от шипящей запалом гранаты.
 - БУМ!!! – Ещё раз сказала моя башка. Потому что я соскочил с нар и снова попытался вперёд ей выбежать через дверь.
       Все пацаны, кто успел выбежать, после второго «БУМа» заулыбались. Все, кто чистил во дворе свои средства огневого воздействия на противника, заулыбались тоже. Они были очень счастливы смотреть на то, как их товарищ бьётся головой с той стороны двери. Прямо как в тесной печурке огонь.
      Раз за разом дверь отгибалась, пружинила и отбрасывала меня на нары. Запал гранаты давно прогорел и перестал шипеть. А я всё вставал с матраса и с неумолимой мощью кидался на дверь с выпученными глазами. Программа самоэвакуации вошла в неотвратимый цикл.
       После седьмого или восьмого моего удара головой об дверь, доска, торчавшая из приямка, от смеха надломилась. Дверь распахнулась, из неё вылетел я с руками, расположенными возле головы как у лося рога. В злостном затупе я пробежал несколько шагов, споткнулся об чей-то разобранный, поставленный на сошку пулемёт ПК. Опрокинулся на пузо, поехал на пуговицах обмундирования, сгребая расставленными руками банки с соляркой.
       Гандоны.
       Нет у меня больше друзей. Остались только гандоны, которые стояли и гнусно ржали над тем, как глупо выглядело моё перекошенное от мужества лицо.

   Рассказывает заместитель командира Рухинской Разведроты старший лейтенант (ныне подполковник) Бармин Валерий Юрьевич:
 
 - Оказывается я был не первый и, наверное, совсем не последний кто прочувствовал на своей шкуре и нервах эту безобидную солдатскую шутку. Какие-то юмористы забросили такую же пустышку мне в открытое окно, когда я сидел в канцелярии роты и занимался бумагопачканием. Правда реакция у меня была совсем другая. Как сидел за столом, так и остался за ним сидеть. Ничего даже не почувствовал. Просто ждал когда шарахнет. Не шарахнуло. Вызвал дневального и спросил, кто тут такой весёлый? Дневальный разумеется никого не заложил. А я тогда был молодым офицером и решил не раздувать историю. Ну захотели мои новые подчинённые взять меня на испуг. Не испугался. Почему не испугался тогда и сам не знаю. Дурак наверное был молодой. Всего то 24 года. Воспринял как несерьезную шалость.
       А через полтора года какой-то  конкретный скот уже совсем не шутя подцепил за кольцо боевую РГД-шку  с нормальным запалом и разогнутыми усиками запала за маск.сетку, прикрывающую вход в ротный пункт боепитания. Хорошо, что вовремя я это увидел. Почти 100% , что если бы я утром раньше всех не встал и не вышел из ротной землянки, то эта граната убила бы дежурного по роте сержанта или старшину. Их работа была первыми заходить в этот погреб с ротными боеприпасами.
       Попытался разобраться, кто и какая мразь так "пошутила". Не получилось. Не выяснил. Бог ему судья. Психика тогда работала немного по-другому. Потом, вернувшись в Союз и в якобы мирной жизни память прокручивала подобные моменты из афганской действительности и мозг просто отказывался верить, что это всё было со мной.