Молекула

Когда я учился в 15-ой Таллиннской школе, то меня окружало огромное количество замечательных и удивительных людей. Все, кроме исторички, были замечательными педагогами. Историчка вела занятия по ученику буква к букве. Мы, молодые и самоуверенные хамы, участвовали в огромном количестве очных и заочных семинаров и олимпиад. Были о себе высочайшего мнения и преподавание «буква в букву» было для нас неинтересно и оскорбительно. Историчку мы нарекли именем «Серая» и я возглавил фронду. Историчку нам заменили, а мою победу отметили четвёркой по поведению за 8-ой класс. Историю стала нам читать Евгения Михайловна Шевченко. Евгения Михайловна была директором нашей школы и мамой нашей одноклассницы Ирины. Младшая её дочь Светлана училась на класс моложе. Евгения Михайловна читала историю настолько замечательно, что я ни секунды не сожалел о четвёрке по поведению. Лекции Евгении Михайловны я конспектировал. Это дало мне изумительный багаж на всю жизнь и навсегда испортило почерк. Конспектами лекций Евгении Михайловны я пользовался и в институте, и в армии. Вот ещё один пример необычности Евгении Михайловны. У старшей дочки Ирины, как сейчас говорят, возникли отношения с нашим одноклассником Серёжей. Серёжа даже периодами проживали у них дома. А ведь это 60-ые годы и полный контроль.
За это Евгению Михайловну могли уволить с работы и исключить из партии. Так бы и случилось, если бы кто-нибудь узнал. А вот и не узнал, хотя знал об этом почти весь наш класс. Я до сих пор горжусь за это нашим классом. Дружба Серёжи и Ирины закончилась свадьбой. Серёжа командовал подводной лодкой, Ирина была директором школы. Вместе прожили всю жизнь и вырастили прекрасного сына. Как-то мы с женой поехали в Питер и по дороге завезли их сыну какие-то вещи и продукты от Ирины и Сергея. Их сын учился в то время в Питере в Таможенной академии. Сутки прошли в непрерывном смехе. Их сын и моя жена в детстве были в пионерском лагере в одном отряде. Но, поскольку мы поженились после моего выхода из тюрьмы, когда я был абсолютно нищим и прожил с женой более 10 лет, то плохо о ней никто не думал. Этим рассказом я постарался дать почувствовать, какой дух обитал в нашей школе. Из общего ряда педагогов выделялась химичка. Звали её Людмила Александрова Калитуха. А мы звали её «Молекулой», поскольку ростом до отметки 160 см Людмила Александровна не дотягивала. Она была очень строгой, иногда грубой. Всегда прямая спина и спокойное лицо. Людмиле Александровне было за сорок, но выглядела она не старше тридцати. Сейчас таких много, но в 1965 году она казалась чудом. И муж, и сын Людмилы Александровны были торговыми моряками и ба ходили в загранку. И оба любили её до умопомрачения. Поэтому с одеждой и парфюмом Людмилы Александровны не могли конкурировать даже ЦКовские жёны. Людмила Александровна, я в этом абсолютно уверен, использовала в те годы газеты только по прямому назначению и слова «памперс», «тампакс» и «питифакс» не были для неё секретом. Молекула спокойно реагировала на скромность в одежде и макияже наших одноклассниц, но моментально слетала с катушек, если видела небрежность или грязь, тогда она не могла молчать и говорила громко, резко, долго. Её боялись. Свой предмет она знала превосходно и преподавала она по вузовским учебникам. Кстати, таким же образом нам преподавали физику, математику, литературу. Поэтому из 42 выпускников нашего класса в институты поступило ровно 42. И почти все в столичные города или почти столичные. Москва, Питер, Киев, Новосибирск… Людмила Александровна говорила, что на химию знает на «4», а лучшие из нас на «3». У неё был очень твёрдый характер и при мне в нашей школе медалистов не было. Пятёрку по химии честно получил от Молекулы только ваш покорный слуга. А дело было так. У нас была лабораторка по распознаванию и реакции нейтрализации щелочей и кислот. У каждого на столе стоял набор реактивов. И вот держу я в руках пробирку с соляной кислотой и вспоминаю – кислоту или вливать в воду, или воду в кислоту. Из задумчивости меня вывела Валечка Масалкина. Я сидел на 1-ойпарте под надзором Молекулы, поскольку был шебутной и болтливый. Валечка бежала от доски и случайно локтем толкнула мою руку с пробиркой. На глазах Молекулы концентрированная кислота в объеме 6-8 см2 вылилась мне на гульфик. Зрачки у Молекулы стали размером с глаза, белок куда-то подевался. Я, чисто инстинктивно, схватил колбу со щёлочью и примерно 150 мл щёлочи пошли по тому же адресу, что и кислота. Реакцию нейтрализации я получил, правда сантиметров на 20 ниже уровня стола. Ребята, честное слово, мне до сих пор мерещится, что в этот момент зрачки у Молекулы стали вертикальными. А у меня даже гульфик до конца не прогорел, и никаких повреждений, иначе бы сейчас не сидел. Когда к Молекуле вернулся дар речи, она сказала: «За 22 года педагогической деятельности я в первый раз столкнулась с таким глубоким знанием химии, прямо на уровне подсознания. Александр может оставшиеся 2,5 года не ходить на мои занятия. В любом случае пятёрка в аттестате ему обеспечена». Я не пропустил за эти годы ни одного занятия, ни одного факультатива. Перерыл все книги по химии. Я всё пытался на чём-нибудь её «ХХХ». Не получилось. Сейчас мне 66, химию помню до сих пор, даже органику. В 1970 каком-то году я на вечер выпускников подарил Людмиле Александровне клипсы, в которых была диоксидка со вставленными в неё совсем маленькими скорпиончиками.
И намёк, и память, и знак благодарности.
Вот такая у нас была Молекула. ;