Алисия - солнечная дева. Глава 6

ГЛАВА 6. ВЗДЫХАЯ ПЕЧАЛЬНО...

...Я проснулась и поняла, что рядом никого нет...

- Мяу, - сказала я. - Мяу! Мяу! Где все?

Глаз сильно болел, я поморщилась и заплакала.

В помещение вошел мужчина.

- Ну что, малышка, проснулась? - тихим голосом спросил он. - Давай, поешь и пойди, поройся в лотке. А потом глазик твой полечим.

Мужчина, как всегда, принес вкусные, мягкие кусочки в ароматном желе и молоко. Я с жадностью набросилась на них. Казалось, что я никогда не смогу наесться так, чтобы больше не хотеть. Еды было много, но я глотала почти не жуя, отдуваясь и делая небольшие перерывы, чтобы вдохнуть.

- Миу, - сказала я, поняв, что сейчас лопну, если съем еще хоть кусочек. Было очень вкусно! Вы можете это доесть, посмотрите, я не смогла съесть все, еды было слишком много, а в меня больше не влезает. Но мне не жалко! Ешьте!

Я стала умывать испачканную мордочку, натирая ее нализанной лапкой.

Человек рассмеялся и стал гладить мою спинку и щекотать брюшко. Я блаженно развалилась, позволяя его руке беспрепятственно почесывать плотно набитый живот.

- А теперь нужно принять таблетку, - сказал мужчина и засунул мне в пасть что-то горькое, пропихнув это в самое горло.

Я сглотнула. Позже мне объяснили, что это человеческое снадобье от болезней, и оно почти всегда маленькое и невкусное. Видимо люди не умеют искать и жевать лечебную траву, отыскивая ее по запаху, как мы, коты. Вместо этого они делают маленькие лечебные шарики и просто глотают их.

Мне снова чем-то протерли глаза, потом капнули, намазали и, наконец, отпустили.

Я уселась на краю человеческого ложа, под названием диван, и стала думать чем бы заняться. Эту комнату я уже исследовала: обошла все закоулочки, обнюхала каждый уголок, выяснила что где лежит.

Комната и все вещи в ней пахли котами. Я поняла, что они жили здесь до меня, причем совсем недавно. Люк, ведущий на лестницу вниз, всегда был закрыт, но когда люди приходили или уходили, я, стоя на пороге возле открытого люка, видела внизу двух котов, с которыми встретилась, когда меня только принесли - рыжего огромного кота и маленькую пятнистую одноглазую кошечку.

Они каждый раз смотрели на меня и приветливо махали хвостами. Часто кот и кошечка забирались под крышку запертого люка, прямо на верхнюю ступеньку лестницы и разговаривали со мной. Встречаться с ними и обнюхиваться нам не позволяли, а так хотелось познакомиться поближе и подружиться!

- Нам пока что не стоит общаться близко, - урчал мне в узкую щелочку рыжий кот. - Ты очень больна. Тебя лечат. Мы можем заразиться, если понюхаем друг друга. Не тоскуй, не скучай, знай, что мы рядом, и мы такие же, как и ты.

- Ты нас не бойся, - вторила ему пятнистая кошечка, - мы совсем не злые и не тронем тебя, малышка! Посмотри на меня! Я тоже жила там, откуда взяли тебя. Видишь, я выжила и сейчас здорова. И с тобой все будет хорошо, если ты доверишься людям. Я знаю, что ты осталась без матери, но зато ты обрела возможность жить в сытости и довольстве, не заботясь о бесконечном поиске добычи, чтобы прокормить себя и своих будущих котят. Хотя... по твоему теперешнему виду до них ты бы однозначно не дожила...

- Я очень скучаю по маме, - жаловалась я, радуясь, что хоть кому-то могу поплакаться на своем кошачьем языке, и они меня поймут.

- Я уже говорила тебе, что тоже осталась без матери, - мурчала пятнистая кошечка. - Я была совсем крохой, намного младше тебя. Эти люди вылечили и вырастили меня. Мы называем их Ма и Па. И ты должна их так называть, потому что теперь тебе придется жить здесь, с нами и соблюдать определенные правила, поняла?

- Хорошо, буду соблюдать, - прошептала я. - Еще бы знать эти правила...

- Мы все тебе расскажем, ты только запоминай. Сложного ничего нет. Нам позволяется абсолютно все, кроме некоторых вещей: нельзя копать везде, где хочется, для этого существует лоток; нельзя точить когти о мебель, для этого есть специальные столбики; нельзя есть из мисок Ма и Па, у тебя будут свои; нельзя висеть на шторах и грызть провода, просто потому, что нельзя. Остальное все можно. Ты запомнила?

- Грызть шторы и висеть на проводах... - заучивала я, - и нельзя копать мебель, и есть, где хочется... Ну, вроде запомнила... А покушать сегодня еще дадут?

- Конечно дадут! Здесь всегда есть вкусная еда. И ее много!

- У меня глазик болит, - заплакала я, - очень сильно! Я к маме хочу! Она меня на Радуге ждет...

- Туда ты всегда успеешь попасть, одноглазая малышка, - строго сказал рыжий кот. - Ты должна бороться и стремиться жить! А с таким настроем ты долго не протянешь... Тебя лечат. Скоро тебе станет лучше, верь мне!

- Хорошо, я поверю, - прошептала я, - только вы уж меня не обманите, пожалуйста... Я забыла как вас зовут, простите, и не знаю, как к вам обращаться...

- Меня зовут Файерфокс, что значит огненный лис, - гордо представился рыжий кот. - Я уже взрослый и в прошлой жизни был вождем племени. Ко мне можно обращаться Фокс, а если сложно, то можешь какое-то время называть меня Миу-миу. Это мое детское имя. Может быть так тебе будет проще запомнить его и освоиться среди нас.

- А я Гелла, - вкрадчиво промурчала пятнистая кошечка. - Меня еще называют Грозовой девой или дочерью Одина Одноглазого. Но это для тебя пока сложновато. Маленькая ты еще. Потом объясню что к чему. Детского имени у меня нет. Мне не успели его дать, да и не стали бы, потому что я должна была уйти на Радугу почти сразу после рождения. Зачем матери было выдумывать мне имя, если я была потенциальной смертницей?

Кошечка вздохнула, словно вспоминая свои непростые времена.

- А я Фру, я уже вам говорила, - робко напомнила я. - Это мое детское имя.

- Да, мы помним и уже говорили тебе, что его скоро заменят, - перебила меня Гелла. - Люди всегда дают нам новые имена на своем языке. Они несут какой-то смысл, понятный лишь им. Наши родовые имена для них непроизносимы. Да и никому не нужно знать, как звали нас при рождении, потому что именно эти имена мы должны будем назвать Трем Кошкам, когда попадем на Радугу. Вот мне нечего будет назвать, я пойду туда под своим теперешним именем. А может вообще не пойду! Стану валькирией, богиней, правда Фокс? Зачем мне на Радугу? Там скучно! Тихо, спокойно, мышей сколько хочешь и сами в лапы лезут! По мне - так лучше летать на широких, могучих крыльях или скакать на крылатом скакуне валькирией, гоняя по небу облачных мышей и помогая Огненному Коту-Солнцу!

- Какие вы оба необычные! - воскликнула я, удивившись таким непривычным для кошачьего уха именам и таким странным для молодой кошечки мечтам. - Я никогда не слышала у нас в коробке ничего подобного! Никто не рассказывал, что кроме Радуги можно попасть еще куда-то! И кошки всегда говорили только о том, как воспитывать котят и добывать еду. А крылья бывают только у бабочек, жуков и птиц.

- Ничего, у нас ты еще и не такое услышишь! - рассмеялся Фокс. - Ма расскажет тебе твою настоящую историю. И поверь мне, она будет очень сильно отличаться от той, которую ты знаешь!..

...Чуть позже я обнаружила, что кроме Фокса и Геллы в доме остался лишь мужчина, которого коты звали Па, а женщина - Ма - куда-то исчезла.

Фокс и Гелла сказали, что она частенько пропадает на какое-то время. Это называется "пошла на работу". Но потом обязательно возвращается обратно и проводит с ними пару дней. Это называется "у меня выходные".

Па ухаживал за мной, лечил, промывая мои глаза, капая в них жгущиеся капли, закладывая за веки густую мазь и давая горькие, твердые, маленькие шарики.

Кормили меня часто и очень вкусно. В одной мисочке всегда было что погрызть, в другой - молоко, а в третьей - свежая вода.

Ночью я обычно спала на его груди, накрытая большой ладонью, а сверху еще и толстой, но легкой и пухлой шкурой, которой Па накрывался. Она называлась "одеялом". Меня все время знобило, а на его теплом теле, под шкурой, я согревалась и засыпала беспокойным сном.

Днем я играла с ленточками, шариками и маленькими мышками, которые мне подарили Фокс и Гелла. Я никогда не думала, что у котов может быть такое количество игрушек. Причем не палочки и листики, а игрушки, которые похожи на настоящих мышей. Мне очень нравились ленточки с привязанными к ним маленькими дреньчащими колокольчиками и резиночками, за которые было удобно цепляться. Пухлые шерстяные шарики мне тоже нравились. Их можно было подкидывать и ловить лапами. Они не выскальзывали из когтей, и их удобно было пинать задними лапами.

Но, конечно, самими роскошными были мышки. Они пахли настоящим зверьком, и я с визгами и криками носилась за ними по всей комнате, представляя себя великой охотницей. Почти постоянно я слышала, как внизу шумят, играя, Фокс и Гелла. Получалось, что мы играли как бы сообща, только каждый в своей комнате.
Во время игр я почти забывала про боль в глазу, которая с каждым днем мучила меня все сильнее.

Я стала плохо спать. Мне снились кошмары, в которых мой глаз выгрызали гусеницы и выклевывали ворОны.

Па, жалея меня, часто приходил наверх и подолгу сидел рядом. Я, наигравшись, забиралась к нему на колени и забывалась коротким сном. Его руки нежно гладили мои голову, уши и спинку и согревали, пока я пыталась уснуть.

- Ты рыжая, как лиса, - шептал он, - строение тела у тебя, как у лисы: узенькая острая мордочка и непропорционально длинные задние лапки. Ты пушистая, как лиса и мышкуешь, как лиса в снегу, напрыгивая передними лапами на мышь сверху. Ты красивая и хитрая, как лиса. Ты очень послушная и сообразительная, у тебя благородные манеры, словно ты воспитывалась в хорошей семье. Ты обладаешь недюжинным умом и так похожа на Фокса, словно приходишься ему сестрой или дочерью! Такого, конечно, не может быть, но вы похожи, как две капли воды! Ты - однозначно дочь Солнца, солнечная дева, как и рыжий Фокс - его порождение. У вас так много общего, что даже удивительно, как вы не родились в одно время и в одной семье! Я дам тебе имя ЛИса! Алисия! Оно объединит твои склонности, характер и внешний вид. Алисия, благороднорождённая! Часто имя меняет характер и судьбу, если подобрано удачно. Тебе оно к лицу, малышка!

Я засыпАла под его бормотание, и Па, переложив меня в теплый меховой домик, ставший для меня уютной и только моей норкой, мог заняться своими человеческими делами.

Вечером я, подойдя к крышке люка, рассказала Фоксу и Гелле, что человек по имени Па дал мне имя. Оно красивое и мне понравилось.

- Да, мы знаем, - промурчал Фокс. - Оно и вправду очень красивое и подходит тебе. Я, Огненный Лис, рыжий, ты, ЛИса, рыжая. Правда здорово? Одна Гелка выбивается из команды рыжих лИсов! Кхкхкх... Ну ей и не обязательно к нам присоединяться! Грозовая дева, повелительница молний и громов... Это серьезно! Кхкхкх! Куда уж нам, лИсам, с ней тягаться! Кхкхкх...

Фокс, уже не скрывая, откровенно покатывался со смеху, развалившись на ступеньке лестницы, подтрунивая на Геллой, которая злилась и недовольно сопела.

- Хоть я еще и не слишком большая, - хмуро ответила она, - но тебе не к лицу надо мной насмехаться, сын Огненного Кота! Это недостойно твоего происхождения! И вообще, смеяться над девочками неприлично! А ты, ЛИса, не слишком перед ним уши-то развешивай! Он тот еще враль! Такого напридумывает, только держись! Не смотри, что он старше и мудрее тебя! Он хитрый лис! Я его хорошо знаю! И ты узнаешь скоро! Сказок он тебе нарасскажет много! Пошла я от вас, раз не гожусь в вашу команду! Подумаешь, семейка лИсов!

Гелла презрительно фыркнула и, громко цокая когтями по деревянным ступеням, спустилась вниз. Фокс звучно мыркнул и помчался за ней. Тут же, судя по шуму, там началась веселая беготня. Я не видела кто кого догонял, но ужасно завидовала, что они могут так играть, несмотря на разницу в годах и характере. Они были семьей, и это бросалось в глаза. Мне так хотелось присоединиться к этой счастливой парочке, стать им младшей сестренкой, дочкой, подружкой, кем угодно, чтобы только иметь возможность прижаться к их мохнатым бокам, ощутить на своей мордочке их шершавые языки и мокрые, холодные носы, не быть такой одинокой...

...Этой ночью я совсем не спала... Глаз пульсировал болью, голова раскалывалась. Я, покачиваясь от усталости и напряжения, сидела на груди Па и тихо плакала, не имея возможности прилечь и отключиться. Он тоже не спал, все время гладил меня и пытался успокоить.

Я не хотела есть, не могла пить, меня сильно мутило, перед глазами все плыло. Когда я пыталась прилечь, боль и дурнота накатывали с такой силой, что я снова поднимала голову и вставала на дрожащие лапки. Мне казалось, что глаз раздулся до огромных размеров и вот-вот лопнет. Боль острым шипом впивалась в голову, расходясь на здоровый глаз. Я щурила его, уже почти ничего не видя, не замечая, и обреченно ждала конца. Терпеть больше не было сил. Их не осталось даже на слезы...

- Скорее бы уже все это закончилось, - слабо трепетало в мозгу подобие мысли. Больше я ни о чем не могла думать...

...Ранним утром Па, проводя ставшие уже привычными лечебные процедуры, вдруг замер, и начал меня внимательно разглядывать.

- Что это с твоим глазом, ЛИса? Он почернел и сильно увеличился! - воскликнул Па. - Это что-то ненормальное, так не должно быть! Нужно срочно показать тебя врачу. Давай, милая, попробуй поесть, покопай в лотке и будем собираться. Больше ждать нельзя, с твоим глазом и с тобой что-то не так!

Он поставил передо мной мясные кусочки, молоко, воду. Я подошла, понюхала и отступила. Невозможно было ни есть, ни пить. Боль оглушала. Хотелось закрыть глаза и уйти... Мне было уже все равно, только бы скорее кончилась эта пытка. Я покопала в лотке, чтобы не испачкать чистые полы. Даже в таком состоянии нельзя было забывать о приличиях и правилах.

Па быстро собрался и посадил меня в переноску. Мы спустились на первый этаж, где нас встретили нервничающие Фокс и Гелла. По царящей в доме суете они уже поняли, что со мной произошло что-то нехорошее.

- Что с тобой? Глаз болит? - спрашивала Гелла, не подходя близко. - Мы слышали, как ты не спала и страдала. Тебе настолько плохо?

- Ты скверно выглядишь! - подхватил Фокс, провожая нас до входной двери. - У тебя глаз странного цвета и сильно выпучился! Позволь Па отнести тебя к человеческим врачевателям! Только не бойся! Тебе помогут!..

Это было последним, что я услышала. Па, держа переноску в руке, вышел на улицу. Подбежала машина на круглых лапах, мы погрузились в ее брюхо, и она помчалась, жужжа и иногда подпрыгивая на неровностях дороги.

...Ехали мы достаточно долго. Я перестала следить за временем. Минуты слились в один бесконечный кошмар. Прилечь я не могла. Голова кружилась, в висках стучало, боль пульсировала, отвечая каждому удару сердца новой вспышкой...

...Наконец машина остановилась, и мы снова вышли на улицу. Переноска закачалась в руке Па, и я поняла, что меня куда-то понесли. Когда открылась передняя решетка клетки, я, сквозь слезы бесконечного бессилия что-то изменить, увидела ту самую, пропавшую несколько дней назад, рыжую женщину, вырвавшую меня из прежней жизни. Мелькнула мысль, что дядя Фыр, возможно, был не так уж и неправ, когда говорил, что эта женщина - посланница Радуги. Вот настал момент, когда она явилась и за моей жизнью. А это значит - подошел час моей Радуги, как и говорила мама, и наша встреча близко.

- Мама, я скоро приду к тебе, - мяукнула я, когда руки радужной женщины достали меня из переноски и поставили на холодную гладкую поверхность.

Я уже ничего не соображала. Не сопротивлялась. Я смирилась и была готова принять судьбу. В моих горячечных галлюцинациях я уже видела ткущийся из дрожащего марева небытия силуэт своей матери, тянущейся ко мне, чтобы обнюхать и лизнуть.

- Мама, мама... - шептала я.

У меня уже не было сил сказать, как я тосковала по ней и как ждала этой встречи.

Что-то больно впилось в одно бедро, потом в другое, и я закричала.

Чьи-то чужие руки подняли меня. Люди в белых одеждах. Человеческие шаманы. Как в тумане раздавались их голоса...

- Потерпи, малышка, - прозвенел знакомый голос прямо над моим ухом, - сейчас тебе станет легче.

Чьи-то нежные руки гладили меня бесконечно долго, чей-то голос что-то нежно нашептывал в уши, как ветер, ворошащий траву...

...Я с тоской смотрела на удаляющуюся мать, прощально машущую хвостом. Она уходила обратно за горизонт, туда, куда путь для меня пока был закрыт...

Вздыхая печально,
Одна я лежала в ночи,
Зарю ожидая.
Да разве ты можешь знать,
Как долго сегодня светало?!

(Удайсё Митицуна-но Хаха)