Немного солнца в холодной воде. 3. 2

Глава 2
Фермон, главный редактор газеты, был высоким, сухим, неловким и работящим человеком. Будучи выходцем из семьи крупного буржуа, он поднял из безвестности, ко всеобщему удивлению, благодаря своим личным качествам, эту несуразную газету, которая без него так и осталась бы несуразной газетёнкой в те смутные времена. Однако, в нём были авторитарные, диктаторские манеры, и в газете знали, что он пытается восстановить выгоды фамилии Фермон, которые затерялись при Карле Десятом. Жиль находился с Жаном в его кабинете и старался с интересом слушать серьёзную речь о своих будущих обязанностях.
- …очевидно, Вы должны отказаться от своих выходок, - говорил Фермон. – Я не хочу искать Вас в Сен-Тропе, если Америка и Вьетнам заключат мир. Я знаю, что dы слишком молоды для этой должности, и это – ещё одна причина того, что dы всё должны делать досконально. К тому же, dы знаете, что без этой истории я вернул бы Гарнье.
Жиль навострил уши. Он посмотрел на Жана, который смущённо покачал головой.
- Я не в курсе, - сказал он. – Правда, Гарнье уже давно этим занимается, он хорошо подкован…
- У Гарнье случилась некрасивая история. Он сейчас находится в руках полиции из-за одного мальчишки.
- Но в этом же нет ничего страшного!
Он был возмущён, разгневан. Жан бросил на него успокаивающий взгляд. Но его было уже не остановить:
- Насколько я понимаю, я обязан этой должности благодаря моим традиционным предпочтениям?
Фермон посмотрел на него внимательным, ледяным взглядом:
- Не благодаря dашим, а благодаря моим. Я не хочу иметь начальника отдела, о котором будут сплетничать. Работать начнёте в сентябре.
В кабинете Жана Жиль выплеснул гнев. Он ходил туда-сюда под бесстрашным взглядом Жана и жестикулировал:
- Я не могу занять этот пост, это воровство. О чём он говорил? Что означает эта история? Он что - пуританин? О ком в наше время не сплетничают? Я не могу согласиться… А ты что на это скажешь? Ты должен был всё мне рассказать! Я совсем забыл о Гарнье.
- Ты забыл о Гарнье и об Элоизе, и обо мне, - примирительно сказал Жан. – К тому же, не беспокойся. Если ты не согласишься, он назначит кого-нибудь другого. Твоего друга Тома, например.
- Да мне наплевать! Я не могу так поступить с Гарнье. Он мне нравится. И он так же компетентен, как я.
Он курил на ходу, ходил взад-вперёд. Жан остановил его, в конце концов:
- Сядь. У меня голова кружится из-за тебя. Я уже разговаривал с Гарнье. Он считает, что ты лучше подходишь. Он не строит никаких иллюзий на свой счёт.
- Это удобно! – проворчал Жиль. – Это действительно удобно!
Он рухнул в кресло в изнеможении. Жан улыбнулся:
- Ты обижен, потому что тебя не выбрали только благодаря твоей прекрасной компетенции?
- Ты не понимаешь, - сказал Жиль. – Это несправедливо, и я не хочу извлекать из этого выгоду.
Но, в то же время, он чувствовал себя немного обиженным. Обиженным и разочарованным. Ему хотелось послать всё к чёрту: Париж, его интриги, его указы, его лицемеров. Ему хотелось вернуться в деревню, в гостиные Лиможа: покорные, хрупкие и голубые, как глаза Флорана. Он позвонит Натали и спросит её совета. Она наверняка знает, что делать. В ней было что-то постоянное, естественное и чистое. Он очень нуждался в ней.
- Мне нужно позвонить, - машинально пробормотал он.
- Кому?
Вопрос удивил Жиля. Жан обычно был сдержан.
- Почему ты спрашиваешь меня об этом?
- Из интереса. Ты уезжал, как каторжник, с гирями на ногах, а возвращаешься, парящим в облаках. Я хотел бы знать, благодаря кому.
- Ты ошибаешься! – воскликнул испуганный Жиль. – Я совершенно не влюблён в неё, - добавил он наивно, - я едва знаю её, и она была очаровательна, вот и всё.
Жан рассмеялся:
- И всё. Но когда я предлагаю тебе должность всей твоей жизни, ты приезжаешь только на следующий день. Но Элоиза свалилась как снег тебе на голову. И ты беспокоишься, чтобы позвонить этой женщине с самого момента приезда. При такой мелочи, как сейчас, ты хочешь спросить её совета. Вот теперь – всё. Не смотри на меня так, словно на мне – тирольская шапка, у тебя слишком глупый вид, чтобы устрашить.
- Ну, это уже слишком, - сказал Жиль. (И он заикался от страха в своём желании, чтобы ему верили, чтобы он сам себе верил). – Говорю тебе, я люблю её, и всё. Теперь ты понимаешь мои чувства лучше меня самого, разве не так?
- Это не теперь, - сказал Жан, - а уже 15 лет. Пойдём, пропустим по стаканчику, и ты немного расскажешь мне о ней.
Они пошли в «Слуп», сели на террасе. Погода была удивительно приятной, солнце немного обжигало лицо, и Жиль, по просьбе Жана, начал подробный рассказ о своей провинциальной связи. К его собственному удивлению, труднее всего ему оказалось ввести ту ноту цинизма или иронии, которая убедила бы Жана. Но он упорствовал. Жан курил трубку с сонным видом:
- Если это так просто, - сказал он, - зачем возвращаться туда? Езжай на юг с Элоизой, как обычно.
- Но дело не в этом, - сказал Жиль устало. – Эта женщина всё же интересует меня! Психологически…
- Ты рассказываешь мне об этом уже 45 минут, - сказал Жан. – Я засёк. И ты даже не выпил своё пиво, несмотря на жару и твой рассказ. Бедная Элоиза. И бедный Франсуа. Да, её муж. Теперь я даже знаю его имя.
Жиль ошеломлённо посмотрел на него. На секунду у него закружилась голова, и у него было впечатление, будто что-то поднялось в нём, затапливало его жарой, страхом и облегчением одновременно, и он протянул руку, взял стакан и церемонно поднёс его к губам. Он закинул голову назад, закрыл глаза, теплое пиво заполнило его рот, его горло, и он подумал, что смог бы выпить и литр, что теперь он бесповоротно изменился. Он поставил стакан на стол:
- Ты прав, - сказал он. – Без сомнения, я люблю её.
- Как видишь, я тебе всё-таки пригодился, - заключил Жан без улыбки.