Новгородовская ведьма Глава 20

Глава 20

Прошло время, закончились тёплые летние месяцы, а с ними и уборочная пора, незаметно прошла осень, настала холодная зима, на улице стоял морозный декабрь.
Хотя было только начало месяца, а снегу намело видимо невидимо.
Сугробам да снежным наметам радовались только дети. Они катались с крутых горок небольшого оврага, который проходил вдоль речки и почти во всю длину села.
На ледянках да деревянных санках мальчишки и девчонки с визгом, смехом и криком катились почти до самой речки, а там опять все в снегу карабкались наверх и снова вниз!
Плешаков стоял и смотрел на детвору, вспоминая своё детство. Когда же он успел стать взрослым, пройти не одну войну, а теперь вот ещё женатый человек. Где же оно детское стремление, мечты, наверное, это все где-то далеко и совсем недостежимо.
— Дядя Валентин, тётя Анисья сказала домой побыстрее идти, говорит ехать пора.
Плешаков обернулся и увидел Лешку, соседского мальчишку. Он стоял задрав голову, то и дело, поправляя свою большую шапку.
— А-а-а, Алексей! Спасибо тебе братишка, уже иду, — поблагодарил Плешаков и пошёл домой.
С Анисьей они поженились недавно, да что поженились, одно громкое слово, просто расписались в сельсовете и всё.
Жили они в доме Агафьи, тесновато конечно было, но ничего, зато уюта не отнять, хорошо жили, дружно. Уезжать не хотелось, да всё было решено, вот только Анисье на работу устроиться, а там глядишь и в вечерний техникум поступит, ну ничего, как-нибудь сложится.
У дома Агафьи, стояла запряженная лошадь, она жевала привязанный к ограде пучок сена. Плешаков улыбнулся, похлопав животное по загривку, и проговорил вслух:
— Ухоженная, сразу видно заботится Игнат о тебе.
Лошадь чуть фыркнула в ответ, как будто поняла слова сказанные в её адрес.
— Ладно, ладно, — сказал Плешаков. Он открыл дверь и прошёл в дом.
К отъезду всё было готово, все вещи были в санях, осталось только взять корзину с провиантом, да попрощаться.
Не прошло четверть часа, как лошадь тащила сани вдоль деревни. Игнат слегка погонял, похлестывая животное вожжами, ведь ехать до станции ещё далеко и силы надо беречь. Назад Игнат должен приехать за светло, мало ли что.
Наконец дома закончились и они выехали в чистое поле. Дорога была хорошая, ярко светило солнце, чистое голубое небо и ни одного облака. Лошадь легко тащила сани по хрустящему снегу.
Игнат обернулся к Анисье и спросил:
— Что Анисьюшка, не холодно тебе?
— Нет, дядя Игнат, совсем не холодно.
— Вон погода какая, солнышко, тихо, — продолжил Игнат. — А ведь ровно год прошёл, как мы сюда ехали, по этой дороге, помните Валентин Данилович?
— Помню Игнат, я всё помню, — ответил Плешаков.
— Да-а-а, тогда метель была сильная, всё замело. А могли бы замерзнуть, слава Богу, ночлег нашли.
— Дядя Игнат, а мы можем здесь заблудиться? — Спросила Анисья.
— Заблудиться? — Удивился Игнат. — Нет, здесь мы не заблудимся. Это ежели метель будет, да ночь тёмная, ну тогда можно.
— Я вот помню, в двадцатом году мы ехали в Рождественское, отвозил я кума своего домой. Дело это было зимой, солнце тоже светило, как сегодня, лёгкий морозец, погода в общем хорошая. Отъехали мы от деревни верст пять, и тут погода стала резко меняться, ну как чёрт всё взбаламутил, метель поднялась такая, что впереди, что сзади ничего не видно, всё белым бело, куда ехать не знаем.
— Ну, что будем делать, спрашиваю я кума. А ничего отвечает кум, пусть лошадь сама идёт прямо, куда-нибудь да приведёт. Хорошо согласился я, пусть будет по-твоему. Ослабил я вожжи, и пошла Машка напрямую, куда глаза глядят. Машка это лошадка у меня была, смирная такая.
— Ну, и куда вас привела дядя Игнат ваша Машка.
— Эх, Анисьюшка, даже не спрашивай, — смехом ответил старик.
— Значит, проехали мы часа два, а может и поболее, стало маленько смеркаться, мы конечно побаивались, а вдруг и вовсе стемнеет, что тогда делать? Не успел я об этом подумать, как увидел что-то тёмное впереди, вроде кустарника. Мы подъехали поближе, гляжу место совсем знакомое, а кум как засмеётся и говорит, Игнат, да это кажись твой огород! Тут я присмотрелся и действительно мой огород, а рядом дом стоит! Вот такая история со мной произошла.
— Вот так Машка Дядя Игнат, привела вас прямо к дому, а что с ней стало потом?
— А что стало, вскорости сдохла она от старости, эх как жалко её Анисья, как жалко.
— А эту лошадку как звать?
— Эту? Эту Зорькой зовут, — ответил старик.
— А почему Зорькой? — Полюбопытствовала Анисья.
— Как почему, родилась на заре, вот и назвали её Зорькой.
За разговором время шло быстро. Они проехали посадки, затем пересекли поле, подъехали к оврагу и вдоль него выехали на прямую дорогу, которая вела прямо к станции.
— Во-он, Валентин Данилович видите вдалеке дома стоят? — Игнат показал на деревню, которая появилась вдали горизонта.
Плешаков присмотрелся.
— Да вижу.
— Вот эта деревня и есть Богословка, там мы с вами ночевали.
— Да? Богословка говоришь?
— Она самая, родимая,— ответил Игнат.
Плешаков немного подумал, затем сказал:
— Слушай старик, а мы можем проехать поближе, хочу посмотреть на тот дом.
— Поближе говорите, а почему бы и нет. Вон за тем поворотом выйдем опять на эту дорогу.
Они свернули в сторону деревни и лёгкой рысцой, лошадь снова потянула сани по снежной пустыне.
Они проехали в километре от этой деревни, было видно и тот дом, который стоял чуть в стороне и даже сарай, где Игнат ставил лошадь.
И тут Плешаков попросил Игната остановиться.
— Игнат, дорогой, останови на минуту, хочу размять ноги.
— Хорошо Валентин Данилович, — ответил старик и остановил лошадь.
Плешаков слез с саней и посмотрел на дом, о котором постоянно думал и том человеке, который жил когда-то в нём.
Он много задавал себе вопросов, но главный из них не выходил из его головы. «Почему она выбрала именно его, чем он привлек её к себе и что она хотела от него». — Эти мысли постоянно крутились в его голове. Хотя с тех пор она больше не снилась ему, но думать о ней он не переставал.
Он стоял и смотрел на этот дом, ему хотелось взять и побеждать туда, открыть дверь и увидеть её, пусть во сне, наяву, где угодно, но увидеть.
Но тут он услышал голос старика:
— Валентин Данилович, садитесь ехать надо, а то до темна не успею обернуться.
Плешаков повернулся и подошёл к саням. Он последний раз посмотрел на деревню и вдруг! По дороге, прямо к ним быстрым шагом шла девушка.
«Она!» — Первая мысль пришла в его голову. «Неужели она!» Плешаков стоял и смотрел на неё не отрывая глаз.
— Кажись, она направляется к нам, — проговорил старик.
— Может что случилось? — Добавила к слову Анисья.
— Это она, — сказал вслух Плешаков.
— Кто она? — Заинтересовалась Анисья.
Девушка подошла уже совсем близко, до неё оставалось всего метров двести. Действительно женщина была очень похожа на Матрену, тот же платок, та же фуфайка, валенки, даже походка была такая.
Вот осталось уже совсем ничего, метров семьдесят, восемьдесят. Плешаков не спускал с неё глаз, но когда она подошла ещё ближе, то стало ясно, это была не она, это был совершенно другой человек.
— Здравствуйте товарищи, а вы случайно не на станцию едете? — Спросила незнакомка Плешакова.
Учитель посмотрел на женщину и улыбнулся.
— Ка вас величать-то красавица?
— Меня? Меня зовут Серафима, Серафима Федоровна, я живу здесь недалеко.
Ну что же, Серафима Федоровна, садитесь в сани, подбросим вас до Ломовиса.
— Ой! Как хорошо, как удачно! А вы знаете, я выходила каждую минуту на веранду и посматривала, вдруг кто мимо поедет. Ведь здесь в нашей глуши очень сложно до станции добраться, мало, кто проезжает по этой дороге.
Через минуту лёгкой рысцой Зорька везла сани по снежному полю, просторам нашим российским, великой и славной Руси.