Еще одна Таня

Почему ещё одна? Потому что у меня было две официальных жены Татьяны. Обе хохлушечки, обе западенки и обе Тельцы по гороскопу. Такое повторение доказывает, что судьба меня дурака ничему не учит. Ну вот эта Танечка была намного лет раньше моих официальных Татьян. Раньше больше чем на 10 лет. Как там у барда «Раньше Евы Лилит была, та, что яблоки не рвала». У Танечки были все шансы сорвать для меня яблоко, что она на 50% и сделала. Яблоко она сорвала, я кусок откусил и закашлялся. Видать попал кусок не в то горло. В те года существовала система международного молодёжного туризма, носившее гордое название «Спутник». Их маршрут по Эстонии выглядел так: приезжали они с Питера в Таллинн и жили в гостинице «Кунгла» 3 дня. Из Таллинна они ехали в Нарва-Йыесуу на 5 дней, а оттуда в Латвию. Я был в то время в состоянии свободной охоты, где можно было получать и дарить удовольствие. Весь этот «Спутник» комплектовал свои группы комсомолками и общественницами-ударницами со всяких производств. От доярок до весталок. Меня это очень устраивало. Мой хороший приятель Боря Шалдаев был барменом в гостинице «Ноорус» в Усть-Нарве. За ним был закреплён номер в гостинице и номер в четырёх дверном бунгало на берегу. Проблем с жильём-бытьём  в Усть-Нарве не возникало. Не возникало их в «Кунгла». Там в совете по туризму работали прекрасные компанейские девушки, которые разделяли мою «религию». В ванную их могло набиться столько, что в ней не оставалось места для воды. И вот как-то звонит мне девочка из совета по туризму и говорит: «Привет, Борода! Если проголодался, приходи завтра завтраком накормим». Это значит, что на маршруте «Спутника» появилась звезда. Приехал и ошалел. За столом сидела девушка сантиметров на десять выше меня и выглядела она один в один, как Эдита Пьеха в 20 лет, только волос немного темнее. «Совершенно случайно» за её столиком оказалось свободное место, куда меня и посадили. Прекрасно познакомились, прекрасно провели время в Таллинне и поехали в Усть-Нарву. Я ничего не рассказывал о себе, Танюша ничего не рассказывала о себе. Её поведение очень отличалось от обычного поведения обычных девчонок. Ни хитрости, ни корысти, ни кокетства. Иногда Танюша надолго уходила в себя. В Усть-Нарве мы жили в комнате вдвоём. Перед отъездом поменялись реквизитами и Танечка уехала с букетом васильков. Это были её любимые цветы. Только какие васильки в августе месяце в Усть-Нарве? Тут Боря проявил себя как настоящий товарищ. Он поднял на ноги всех и всё и васильки для моей Танюши достал. Мы изредка перезванивались с Москвой. Я успел понять, что Танечка коренная москвичка, а не из понаехавших. Она очень гордилась, что в 1941 году её родители не бежали из Москвы, хотя все возможности для комфортного отъезда у них были. Танечка звонила в Кадриорг и часто попадала на мою маму. Мама всегда предупреждала меня о звонке и я перезванивал. Ну вот, звонит Танечка в Таллинн, попадает на маму, а мама ей сообщает, что Сашка в госпитале. А прошёл почти год. Тут очень классное совпадение. Среди групп, которые у меня тренировались, была и женская группа. Это была первая группа в Союзе. У Сийма и Росмана они появились после меня. Эта группа была на комбинате у индивидуального пошива «Лембиту». Там были одни эстоночки, они очень хорошо знали зачем пришли в этот спорт, и что хотели от него получить. Тренировать их было легко. Жили они все, в основном, за городом. Поэтому после тренировки я всех провожал до Вирушника, откуда они на маршрутках и такси разъезжались по домам. Девчушки в основном работали закройщицами и могли себе позволить такой способ передвижения. Вот стоим мы на остановке такси. Это три оставшихся девушки и ваш покорный слуга. Подходят три мажора и спрашивают, не много ли для меня радости. Разговаривали они нагло и неприятно. Беда этих людей в том, что они вежливость принимают за слабость. Но объяснить им это я не успел. Видать девчушки успели в жизни чего-то натерпеться, а тут они в прекрасной форме, прямо с тренировки и тренер рядом. В общем, полетели мажоры на асфальт.  В общем, милиция, центральный райотдел. Над мажорами посмеялись и нас отпустили. Но эта история стала в маленьком Таллинне известна. В общем, написали про нас в «Молодёжь Эстонии». Кто писал уже не помню, а фото делал Димочка Пранс. В общем отношения с группой у меня были отличные. И вот лежу я в госпитале в Кадриорге, лето, Певческий праздник, слышу под окном у меня поют. Я страшно удивился и обрадовался. Это девчушки из моей группы пели на Певческом поле и на обратном пути решили меня поздравить. Не помню сколько их было. Больше чем пять, но меньше чем десять. Девчушки занимались у меня больше года и год назад на Певческом поле мы были вместе. На окончание праздника был один прикольный момент. Все, и эстонцы, и русские начинали дружно скандировать: «Песню, песню, песню…». Динамики над полем начинали орать гимн Советского Союза, а мы все вместе дружно пели песню Лидии Койдулы „Nii tuleb valge laev“. Листочки с текстом всегда были. Это было очень круто. До независимости оставалось почти 20 лет. Мне стало приятно почти до слёз, когда увидел перед окном этих певичек в национальных платьях. А за спиной певичек появилась Танюша из Москвы. Танюша проявляла к Эстонии очень большой интерес. Когда пение закончилось, Танюша спросила у девочек: «Это что обычай такой, на праздник перед больницами петь?» В общем, все девчушки собрались в круг и все одновременно «зашуршали» с неэстонским темпераментом. Я понял, что девчонки рассказывают Танюше про меня. За какие-то три минуты они все друг другу понравились. В общем, девчушки меня поздравили, мне пожелали, а Танюшку расцеловали в щеки и ушли. Это были 70-ые годы и парфюм был советский, в лучшем случае польский. Щёчки у Танюши стали от чужой помады красные, как помидорки. В общем, упал я перед лечащим врачом то ли на колени, то ли на попку, уже не помню. Врач видел, что я не пьющий и не курящий и выписал меня долечиваться домой. Вот мы долечивались с Танюшей дома, правда иногда выходили «в свет». В Кадриорге как раз была выставка Пабло Пикассо и мне очень понравилась его «Жаклин». Мне казалось, что она похожа на Танюшу. Я рассказал Танюше анекдот про посещение Фурцевой (министр культуры СССР) выставки Пикассо во Франции, а Танюша не засмеялась!!! Лицо у неё стало строгое и задумчивое. Тут у меня в голове и зазвенел колокольчик. Я не знаю, от Бога или от чёрта этот колокольчик, но он всегда звенел когда мне угрожала опасность или когда я делал ошибку. Серьёзная опасность или серьёзная ошибка. В общем, Танюша прожила у нас неделю в Кадриорге и перед отъездом приглашала меня в Москву. В Москве я бывал время от времени. Для поездок в Москву у меня даже была униформа. По делам я ездил в чёрном костюме с тёмным галстуком и белой рубашкой. Ботинки конечно были тоже чёрные. В Москве у меня были четыре любимых точки общепита. Даже пять. Вот перечисляю: ресторан «Таллинн», эстонский павильон на ВДНХ, ресторан гостиницы «Ленинград», пивной бар «Жигули» и ресторан «Лабиринт». Вот почему ресторан «Лабиринт» получил такое название. В нём была первая в Москве общедоступная программа варьете. Ставил её единственный и неповторимый господин Саареке из Эстонии. Этот ресторан находился в полуподвальном помещении и в нём вместо колонн были фрагменты стен. Эти стены стояли двух-трёхметровыми обрывками и изгибались вокруг столиков. В это же время появились первые беспроводные микрофоны. Артисты варьете развлекались следующим образом. Они ходили между столиков с беспроводными микрофонами. Потом номер заканчивался, артист исчезал, а толпа не могла найти свои столики. Вот поэтому и «Лабиринт». Потом москвичи вышли из этого положения. На столики поставили большие номера, а гостям раздавали визитки с названием ресторана и номером столика. Вот в этот ресторан я решил сводить Танюшу. Мне было очень противно чувствовать себя провинциалом в её глазах. Может быть она так и не считала, но я не мог об этом не думать. Я приехал в Москву во время очередного съезда единственной в СССР партии. В «Лабиринте» висела табличка «Только для делегатов съезда». Меня от неуверенности в себе «понесло», как Бендера от голода. Я сделал казённую морду, подошёл к швейцару (по морде было видно, что это или отставник силовых структур или действующий резерв) и носовым полу басом в одной тональности сказал ему абсолютную правду, глядя в глаза и не мигая. Моя правда звучала так: «Здравствуйте, все наши уже ужинают, где гостю из Таллинна поужинать?»
Действительно, поскольку было 8 часов вечера, то большинство моих знакомых и друзей в Таллинне конечно ужинали. Я действительно приехал из Таллинна и действительно был гостем. Если уточнять, то я был гостем Танюши, но я не уточнял. Поскольку я не мигал глазами, то мигать начал швейцар. Поскольку я не совал ему в руку деньги и не пытался заискивать, он посчитал, что я дело имею. Сюда еще надо добавить, что у меня была любимая стрижка Юрия Владимировича Андропова и маршала Устинова. Выглядела эта стрижка так: на голове всё что хочешь кроме «ирокеза», но затылок «под раны» и виски прямые и короткие.
Так вот. У меня была именно такая стрижка. Это из-за того, что я большую часть времени проводил в спортзале. Но это всё лирика, проза была ещё проще. Нас с Танюшей посадили, как я понял, за служебный столик. То, что столик служебный, я понял по двум причинам. Причина первая – это был единственный столик без номера. Причина вторая -  там сидели два парня 25-30 лет и стрижки у них были такие, как я только что описывал. Да ещё при их скромном заказе  не с бутылкой коньяка, а с двумя бокалами Рислинга, официанты подлетали к ним как орлы, но последние два шага чуть ли не ползли на животе. Мне стало смешно и заодно я решил проверить, как там мой колокольчик. Я стал рассказывать анекдоты с маленькой «кислинкой». Хлопцы одновременно перестали жрать и стали потеть лбами. Я первый раз в жизни видел, как на лбу у человека неожиданно вырастают капли пота. В любых других местах видел, а вот на лбу -  впервые. Нам с Танюшей принесли двух цыплят табака с вкуснейшим гарниром. Там были и маленькие огурчики, и грибочки, и маринованные китайские яблочки и много всего другого. Курица – это птица, а значит дичь. А значит руками её, если не подан специальный прибор. Ну вот, я её руками, а внутри мяско в крови оказалось. Я через официанта пригласил мэтра. Мэтр пришёл. Я похвалил изумительный гарнир и выразил мнение, что к такому гарниру цыплёнка надо подавать прожаренного и без крови. Это же всё-таки курицын сын, а не ростбиф. Я говорил очень вежливо и благожелательно. Тарелки нам заменили. Новый цыплёнок был изготовлен на бутылке, хрустел как пергамент, а всё то, что я похвалил в гарнире, видимо от моего доброго слова, которое и кошке приятно, увеличилось в размере в два раза. В общем, поели и пошли домой. Слово «пошли» для Москвы абсолютно не подходит. Там с «гостями столицы» находилось 12 миллионов человек. Я по Москве ездил так. Ставил машину на стоянку возле метро и нырк под землю. Ну ладно, «Лабиринт» - это был наш с Танюшей второй ресторан в Москве. А первый был в день приезда. Это был ресторан гостиницы «Ленинград». Гостиница располагалась в одной из семи сталинских высоток. Я днём подошел к швейцару и спросил, работает ли он вечером? Да, работаю. Я дал ему четвертной и сказал: «Столик, приду в 2000, зовут меня Александр Яковлевич. Сколько там уходя, зависит от тебя». Это был ресторан из системы «Интурист». Танюша объяснила мне, что это один из недоступных московских ресторанов. Мол в «Пекин» или «Баку» и то легче попасть. Услышал и запомнил. Вот встречаюсь с Танечкой и договариваюсь, что вечером пойдём куда-нибудь посидеть. Танечка сказала, что будет с подружкой. Колокольчик предупредил меня, что это будут смотрины. Я сказал, что мне надо будет заскочить на Ленинградский вокзал. Ну, заскочили на вокзал. Я исчез, появился снова и мы пошли прогуливаться и смотреть высотку вблизи. Когда мы подошли к этой высотке, то швейцар от двери поздоровался и сказал: «Здравствуйте, Александр Яковлевич! Что же вы не предупредили что приедете? Ваш столик свободен. Заходить будете?» Абсолютно петушиная походка, но сработало. У коренных москвичей в то время не было ни привычки, ни желания, ни тяги к ресторанно-кофейной жизни. Молодёжь из Танечкиной компании за лето облазивали полностью какую-либо очередную область СССР. Привозили с собой впечатления, фотографии и кучу речных камешков. Эти камешки они обтачивали, оправляли. Делали из них очень красивые вещи и дарили друг другу. Ну ладно, вернёмся к «Ленинграду». Это был идеальный ресторан сталинской эпохи. Потолок куполом, стены и простенки украшены позолоченными гроздьями винограда и многими другими орнаментами. На два столика один официант и из зала он не уходит. Заказ со столика он отдаёт младшему официантику, а тот относит его на кухню. Потом он привозит из кухни столик на колёсиках с заказом и передаёт официанту. Больше трёх окурков в пепельнице не скапливается, со спичкой официант подбегает раньше, чем я беру зажигалку. Всё там было отлично, вот только глаза приглашённой «смотрительницы» становились всё больше и больше. А я продолжал выпендриваться, как может выпендриваться 25-летний идиот, который ни разу в жизни не попадал в какашки. Анголу не считает. На третий день мы с Танюшей пошли в «Жигули». Это огромный пив бар, напоминающий солдатскую столовую. Там рядами стояли десятиместные деревянные столы с двумя лапками каждый. На столах солонки и больше ничего. Остальное всё то, что сам закажешь. Да, чуть не забыл. «Смотрящие» глазки после первого вечера исчезли. Танечка показала себя девушкой внимательной, наблюдательной и решительной. Вот что меня поразило в «Жигулях». Абсолютно демократическое место. Публика от студентов до старших офицеров и офигительно шустрые половые. Уточняю. Именно не официанты, а половые, да ещё с вологодским уклоном. Круглые рожицы, пробор посередине головы, на талии фартуки или большие полотенца и подкупающая наглость. Наглость в каждом шаге и в каждом взгляде. Администратор там был очень неглупый человек. Пиво там «выдавали» так: кружка и литровый кувшин. Это значит, что вместо «здрасьте» надо было заказать три кружки пива. При этом «добавку» давали только кувшинами. В итоге получилось вот что: клиенты вынужденно заказывали по многу и кружка оставалась у клиента до конца питья. Поскольку из кувшинов пить не разрешали, то кружки не надо было мыть вообще, а кувшины чуть ополаскивали. Кувшины и являлись предметом вожделения половых. У кого больше кувшинов, у того больше и выручка. Поэтому наглые половые пытались захватит кувшин с чужого стола. Рядом с нами за столом сидела компания старших морских офицеров в форме. Один капитан второго ранга перелил себе пиво из кувшина в кружку. Всё пиво в кружку не вошло и в кувшине осталось совсем немножко пива. Наш половой рванулся за пустым кувшином, но увидел, что там есть ещё немного пива, и побежал дальше. Кап два сделал глоток из кружки, моментально рядом оказался чужой половой и вежливо попросил капитана второго ранга: «Товарищ подполковник, ещё два глотка пожалуйста». Бедолага кап два, которого первый раз в жизни называли подполковником, от удивления сделал эти два глотка. Чужой половой прогнулся, долил пива в кружку и с чужим кувшином скрылся. Офицеры сидели с выпученными глазами. Смеяться они начали минуты через три, когда прошёл первый шок. Вот так мы мило развлекались в «Жигулях». Пиво там было отличное, а заедки всех видов и на любой вкус. Там были прекрасные раки и стоили они так. Меньше ладони буфетчика -  12 копеек, больше ладони – 18 копеек. Ладонь у буфетчика была вполне нормального размера. Дежурная шутка в «Жигулях» была такая: «Буфетчик специально сунул ладонь под трамвай и раки подорожали. Лучше бы он сунул ладонь под самосвал». Сходили мы с Танечкой и на ВДНХ и в «Пекин». Всё как в песне «Поясок ей покупал поролоновый и в палату с ней ходил грановитую».
Вот что меня очень напрягло. Мы смотрели с Танечкой её фотоальбомы. Вся её родня – это чекисты, дипломаты и торговые представители в других странах.  Папа у неё был директор какого-то огромного НИИ с большим количеством филиалов и заводов. Танечка сказала, что папа – конструктор сельхозтехники. А в шкафу в ХХХХ висел папин парадный китель, который весил вместе с наградами не меньше десяти килограмм. На генеральских погонах были две больших звезды. Судя по наградам в его фирме разрабатывали сельхозтехнику на гусеничном ходу и с многослойным корпусом. Танечка работала в закрытом НИИ, которое никак не было связано с папой. А ещё Танечка была комсоргом этого НИИ (не освобождённым по её желанию) и представителем ЦК Комсомола Москвы в ЦК партии. А ещё она была депутатом Моссовета и на полном серьёзе лазила при мне в магазинах за прилавок и выкладывала на прилавок припрятанные дефицитные товары. При всём при этом Танечка с папой и мамой жили в двухкомнатной хрущобе проходной комнатой. Танечка мне объяснила, что так живут настоящие коммунисты. Настоящий коммунист – это мой отец. В партию он вступил на войне в 1941 году. Вступление в партию дало ему две льготы: право на самые тяжёлые задания и право идти на смерть первым. Абсолютно меня убило, когда я узнал Танину фамилию. Фамилия Танечки была Черненко и её папа был ближайшим родственником Константина Устиновича Черненко из ЦК КПСС. Это тот самый Черненко, который через 10 лет ненадолго стал генсеком. Я про него знал две вещи. Первое знание заключалось в том, что он был последовательным и страшно энергичным антисемитом. Общество «Памяти» отдыхает. Второе моё знание было ещё поганее. К нам в Анголу приезжал его сынуля. Он развлекался охотой на слонах. Стоило это удовольствие от 50 000 долларов и выше. Потом сынуля заехал к нам, переоделся в камуфлу, прокатился на машине зелёного цвета и уехал домой. Потом в «Правде» было, что за выполнение особого задания этого засранца наградили боевым орденом. Я понял – не уживусь. Танечка очень хорошая, но родня еврея не потерпит и рано или поздно меня просто сожрут. Да и не для меня такие высоты. Не умею я себя чувствовать примаком. Танечка меня поняла и мы разошлись. Нас загубило отсутствие информации. Я не знал, что она Черненко, она не знала, что я еврей, да и переезжать из Москвы куда-либо она была не согласна.
Уже расставшись с Таней я вспомнил, что в последнем разговоре с ней я допустил очень серьёзную ошибку. На сафари в Анголу и за орденом ездил не сын Черненко, а сын Кириленко. Хотя разница не большая. Такая же болтливая сволочь из ЦК КПСС. Зененко, Петренко, Купенко, какая хрен разница. Все они там на своём верхнем этаже одним маслом намазаны. Да и судя по тому, как Танечка приняла этот рассказ, я понял, что она знает больше, чем говорит, ничему не удивлена и вполне допускает такое «сафари» для любого из московских мажоров самого высокого уровня. Знать и молчать – это высшая «доблесть» московской элиты. Я этому до сих пор не научился. Там, где знают и молчат, там приходится постоянно врать. Мне такой образ жизни не подходит. Не потому, что я очень честный, просто я достаточно разумный. Когда начинаешь врать, то нужно постоянно помнить кому и что соврал, держать в голове все свои басни, помнить всех своих оппонентов, отслеживать их пересечения и контролировать существование очередной легенды. Да нафиг мне такая жизнь. Грехов и крови на мне много, но такое наказание я не заслужил.
;