Тамара Калумбаевна

Калаумбаевна – это не фамилия, это отчество папы, с которым Тамарина мама была в разводе. Это значит, папа живёт в Алма-Ате, и он казах по национальности, а мама живёт в Таллинне и проработала всю жизнь на Балтийской мануфактуре. В следствие всех этих географическо-национальных проблем Томка была мулаткой и выглядела как выглядят очень красивые мулатки. Мы встречались с ней почти год и дело медленно и верно шло к свадьбе. Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что Тамара была искуснейшим манипулятором. Наша идиллия не состоялась по очень простой причине. Томка что-то написала по секрету от меня отцу и Калаумбай Муканов приехал в Таллинн. Это было во второй половине семидесятых, но выглядел Калаумбай как в первой половине пятидесятых. Маленький, маленький, очень загорелый, с большими усами и двумя узкими, но очень внимательными глазками. А одет был Калаумбай в хромовые сапоги без единой складки, агрономский плащ и матерчатую кепку. Не кепку-аэродром, а просто кепку. В то время в Старый город ещё можно было заезжать на такси. Калаумбай взял такси, и мы поехали на улицу Виру. Магазин на улице Виру шли подряд один за другим и Калаумбай неторопливо и обстоятельно осматривал их один за другим. В это время таксист переползал от одного магазина к следующему. Калаумбай ничего не покупал, но записывал всё, что он будет покупать. Я понял, что от покупок его удерживало только то, что мы ехали всё-таки на такси, а не на грузовике. Первым не выдержал таксист. Он заявил Калаумбаю, что надо расплачиваться и разъезжаться. Мол у них, у таксистов, от милиции приказ есть: если узкоглазые приезжают и по магазинам лазают, то вести их надо на улицу Вакзали, там в это время находилось городское отделение милиции. Скандал разразился ужасный. В начале Калаумбай пузырился на родном казахском языке. Затем постепенно он вспомнил русский язык. Когда подошёл уличный милицейский патруль с рацией или радиотелефоном, не помню, что там было. Что-то маленькое, шипящее, с большой антенной. Калаумбай что-то сунул им под нос и мгновенно патруль стал своей выправкой и выдержкой очень напоминать часовых у мавзолея Ленина. Потом приехала чёрная «Волга», в которой были водитель с пассажиром, а антенны у этой «Волги» было чуть меньшем, чем колёс. Эту «Волгу» в Таллинне знали все. Это была «Волга» генерала Порка, а генерал Порк возглавлял Эстонское КГБ. Тут даже бедолага таксист понял, что скандал будет иметь окончание не на улице Вакзали, а на улице Пагари, где находился кабинет генерала Порка. Состоялось кофепитие. В ходе этого кофепития выяснилось, что и звание, и должности у них совпадают один к одному. И менталитет полностью совпадает, только география чуть отличается, ну и климат конечно. Ещё в ходе кофепития выяснилось, что у Томки есть старшая сестра, которая ХХХ в Доме быта, но четыре года назад папа забрал её к себе в Алма-Ату. Вечером, когда мы сидели у Томкиной мамы дома и жрали мясо с мясом, Калаумбай немного расслабился и даже отпустил в мой адрес несколько комплиментов. Ему очень понравилось, как я заступался за него перед таксистом и патрулём. Я ведь не знал, что ему моя помощь и защита нафиг не нужны. Совсем он меня полюбил, когда узнал про мои «подвиги» в Анголе и про то, что я сейчас работаю тренером. Мягко говоря, его предложение меня ошарашило, а форма в которой это предложение было сделано, очень насторожило. У меня в роду все мужики-военные, но не жандармов, не чекистов среди них не было. Зато у меня в роду был Иона Якир, который был расстрелян Сталиным вместе с маршалом Тухачевским. Надеюсь вам сейчас стало понятно, что никакое сближение с Калаумбаем для меня было невозможно. Хотя Калаумбаю было очень интересно. Он уже успел посетить один из залов, где я работал и увидеть там тренировку аттестованного состава. Вот теперь я привожу это предложение дословно. А звучало оно так: «Сашка, бросай на хер всё, бери Томку и поехали ко мне в Алма-Ату. Вот её старшая сестра в Таллинне даже проституткой не смогла пробиться, а у меня она начальник отдела кадров секретного завода. Это полковничья должность. Я тебе пока сразу майора дам, но расти будешь быстро». С огромным трудом очно и заочно я сумел довести до Калаумбая, что под его крылом я не смогу расти ни быстро, ни медленно. Воды там мало, а я всю жизнь прожил у большой воды без неё просто засохну. Калаумбай оценил моё мужество. В следующий приезд он выразил сожаление, что мы не породнились и подарил мне изумительно оформленную и на коже напечатанную книгу, которая называлась «Манос». Это у казахов эпос, как у карелов и угро-финнов «Калевала», а у эстонцев «Калевипоэг». Казахский обычай я более-менее знал, так как в Казахстан судьба меня заносила не один раз. Я отдарился «Калевипоэгом» и саблей времён Первой мировой войны, которую приобрёл в актикварке на Виру. Я запомнил, что Калаумбаю она очень понравилась, когда он осматривал магазины на Вирушнике. Я, конечно, ни о чём не жалею и считаю, что поступил абсолютно правильно. Я выкормыш советского периода и до 14 лет прожил в гарнизонах. Меня ни разу не покупали, да ещё так откровенно. Если бы Калаумбай завёл разговор не про мою будущую майорскую должность, а про Томку и моих будущих детей, о его будущих внуках, может всё и сложилось бы по-другому. Но вот продаться мне было просто стыдно. Поэтому я прожил очень трудную и очень интересную жизнь. Уже в преклонном возрасте в одной умной и толстой книге (кажется это был Пикуль) я прочёл девиз, которому я оказывается следовал, не зная, что он существует. «Не знаешь что делать – делай шаг вперёд и будь что будет».