Киона Асгейр. Часть 3. Глава 8

Путь Менелинги.

Спустя пару месяцев по всем окрестным поселениям и племенам разнёсся слух о страшном звере, что пожирал бессмертных, изредка оставляя лишь скелеты несчастных. Никто не мог дать точного описания этого чудовища, потому что из побывавших в его лапах выживших не было, а те, кто всё же смог избежать близкой встречи, были настолько напуганы, что не могли разглядеть его издалека. Единственное, в чём сходились все – монстр был высок и закутан в грубые тёмные лохмотья, что скрывали его лицо и тело, путешествовал в одиночку, перемещаясь по ночам.

Осев в одном довольно большом городке Асдевит, наводнённом людьми, смертными и полностью обессиленными, я испытывал лишь скуку, слушая эти истории. В основном, конечно, население было напугано, но были и те, кто вызывался патрулировать окрестности, чтобы «изловить чудовище». Мысленно посмеиваясь, я желал им удачи.
 
Первые дни после того, как был уничтожен мой клан, тяжесть внутри была практически невыносимой, будто физически раздавливая грудную клетку. Я не мог ни мыслить, ни действовать, сон не приносил покоя, еда была безвкусной, вся вода казалась затхлой, и даже дышать порой было невыносимо больно. Спустя несколько недель, как покинул точку Силы и едва не обессилел от непроходящей тяжёлой боли в груди, я решил восстановится самым быстрым способом – проведением Ритуалов или охотой. Не было больше ни клана, ни Шаграта, что служили мне голосом совести. К тому моменту внутри меня, казалось, был кусок скалы, придавливающий всё моё существо к земле, но рядом с этой скалой была зияющая и всепоглощающая пустота, которую я старался заполнить ненавистью к себе, нашему миру, Титше и Тариаде; во мне не осталось ни любви, ни нежности, ни тепла, и всё окружающее будто подёрнулось алой пеленой, не дававшей разглядеть детали, кроме узоров Силы, которые я теперь видел и читал даже на расстоянии. Чувство вины за смерть клана душило, и, видимо, чтобы хоть немного облегчить его груз, я начал злиться и на Хейна: он был одной из причин, почему всё было уничтожено, были жестоко убиты мои эльфы, мой Шаграт. Моя семья. Потеряв себя где-то среди окровавленных останков клана после произошедшего, я решил, что всё, кем я был до этого, может быть забыто и умереть. Ничто, исходящее от меня, не имело смысла, и каковы бы ни были мои замыслы, они обречены на полное уничтожение. Мир, сохранивший жизнь сумасшедшей бессмертной годы назад, впоследствии уничтожившей сотни проявлений Силы, не стоил тех мук, через которые я прошёл, и очевидно не так уж и нуждался в спасении. Дух мой был мёртв, а сердце растоптано ногами двух убийц. Я мог лишь наращивать Силу, ожидая новой встречи с могущественным врагом и мечтая о расправе над ним.

Один из поглощённых мной узоров Силы обладал способностью к преображению внешности, потому после пары часов тренировок я без труда принял самый обычный эльфийский облик – невысокий рост, субтильное тело. С тех пор, как взглянул на окровавленное лицо в куске наледи, я избегал своего отражения в зеркалах и на водной глади, потому не мог с уверенностью сказать, какими именно чертами лица был наделён. Представившись равнинным эльфом Элием и днём держась близ местных жителей, по ночам я, выходя за пределы города, принимал свой настоящий облик, закутывался в грязный палантин, подобранный в нашем разрушенном поселении, благополучно выбирался на охоту и, не особо скрываясь, без разбора пожирал попавшихся на пути живых существ, вбирая в себя слабые узоры их Сил. Пока что никто не заподозрил добродушного эльфа в ночных зверствах, и я был вполне удовлетворён. Проживал я в небольшом доме с несколькими кочевниками равнин, что приехали продать ткани, и разыгрывал роль травника из Айнона.

Моя жизнь была настолько опустошена, что, если бы не месть, я бы уже обратился в дракона и навсегда покинул обитаемые земли, устроившись для вечного сна в горах.

Как ни странно, среди проходящих через город торговцев до сих пор было довольно много бессмертных, кто не заболел ни бессилием, ни смертностью. На задворках сознания, я испытывал смутную радость, что не весь наш мир погряз в этом хаосе, и моя надежда на спасение начальной Силы не была пустым звуком; но она быстро меркла под грузом ставшей привычной боли и натиском того монстра, которым я становился, и была забыта. Когда число внезапных ночных жертв перевалило за несколько десятков, мои временные сожители засобирались покинуть поселение, справедливо полагая, что только вдали от злополучного города можно будет выжить. Разумеется, как равнинный путешественник, я поддержал эту затею, на самом деле лелея план увести оттуда торговцев и наконец забрать их настоящую Силу, не осквернённую недугами.

Однако, не моя кровожадная тайна стала последним толчком для торговцев. Однажды проходя нашей небольшой группой через главную площадь Асдевит к рынку, мы услышали какой-то странный шум. У каждого из нас было по большому мешку с тканями и провизией, потому что все единогласно решили покинуть город сразу после дневной торговли. Прямо перед нами собралась огромная толпа людей, окружившая сцену с помостом, на которой обычно происходили особо важные выступления главы города или же прилюдные наказания, и, разглядев происходящее, мы застыли.

Небольшой помост, обложенный промасленным хворостом, увенчивал высокий деревянный столб, к которому был привязан бессмертный. Насколько я смог понять, это был эльф, причём он был безгранично измождён и, вероятно, либо заболел, либо каким-то образом был искалечен. Люди выкрикивали пожелания мучительной смерти, и их яростные крики будто не доносились до едва сохранявшего сознание эльфа. Рядом с ним расхаживал человек в роскошных одеждах с зажжённым факелом в руках, и я далеко не сразу осознал смысл его слов:

- …пусть сгинет монстр, унесший столько жизней наших горожан! Скольких он загубил, мы не дадим ему лёгкой смерти, пусть огонь пожрёт его тело! Смотрите же на это, мои братья и сёстры, воздайте хвалу справедливости, что вершится здесь и сейчас!

Мы были словно громом поражены. Человек казнил бессмертного.

От несчастного нас отделяли десятки людей, и едва кто-то из нас успел что-то крикнуть или попытаться прорваться к нему, человек на помосте бросил факел под ноги привязанному бессмертному. Хворост быстро загорелся, языки пламени распространились по вязанкам, захватывая тело эльфа, который в своём бессилии не мог даже кричать, лишь издавая хриплые стоны. Толпа вокруг него зашлась в ликующих воплях. Как и мои спутники, я не мог поверить в увиденное, и, перестав дышать, задрожал от ужаса. Меня охватил не страх, это было сродни отвращению; немыслимое происходило на наших глазах. В мире бессмертных человек казнил эльфа. Не в силах сдержаться, я закричал, но это было больше похоже на рёв дракона, однако, в сложившейся ситуации никто не обратил внимания на неприсущий эльфам звук.

Вдруг горевший заживо приподнял голову, вероятно, различив в этой какофонии мой вскрик, и его взгляд буквально пригвоздил меня к земле. Его полупрозрачные зелёные глаза были бездной агонии, в них отражалась человеческая масса, радостно приветствовавшая его страдания, и языки пламени, пожиравшие его плоть. В тот момент я едва не упал, будто ощутив всю его боль, и судорожно схватился за одного из своих спутников. Придержав, он поторопился поставить меня на ноги. Не сговариваясь, эльфы накинули капюшоны своих плащей, а один из них достал метательный нож и бросил в сгоравшего сородича. Пронзив сердце несчастного, орудие почти мгновенно облегчило его муки; некоторые люди негодующе обернулись, чтобы увидеть виновника скорой смерти их жертвы.

В полном молчании мы направились прочь с площади, прямо к городским воротам, чтобы, не оглядываясь, покинуть Асдевит. Кто-то из толпы попытался схватить меня за руку, но, я отмахнулся от безгранично отвратительного смертного, совсем забыв об осторожности: хотя внешне я и был теперь как равнинные эльфы, не обладающие выдающимися физическими способностями, сила тела оставалась моей. Отброшенный смертный рухнул на камень площади с такой силой, что послышался хруст костей, прежде чем он зашёлся в криках боли. Увидевшие это горожане вдруг хищно уставились на нас, предвкушая новую расправу.

- Проклятые бессмертные, именно из-за вас происходит вся дрянь в нашем мире! – с этими словами десятки людей начали неумолимо наступать на нас, и каждый из моих спутников выхватил по клинку. Одной рукой выставив перед собой оружие, в другой они сконцентрировали энергию, чтобы в случае внезапной атаки метнуть её в нападающих. Смертные заметно поумерили свой пыл, увидев необессиленных, и подались назад.

Кто-то из эльфов схватил меня за руку и потащил за собой к городским воротам со всей возможной скоростью. Я не был готов к каким-либо действиям и слепо покорился своему проводнику. Буквально через пару часов Асдевит был оставлен позади.

Объявив привал, эльфы развели костёр и принялись готовить, вынимая нехитрые продукты из своих мешков; я же молча сидел недалеко от их компании, стараясь осмыслить произошедшее.

Люди убили бессмертного. Эта низменная раса нашего мира возомнила себя всемогущей, позволяющей себе угнетать представителей Высоких рас. В своём безграничном равнодушии к миру, находившемуся за пределами моего клана и целей, я и не заметил, как главенство в нашей вселенной сменилось. Богиня, что происходит, как ты могла допустить такое? Меня охватил настоящий шок; во время войны много бессмертных полегло от рук людей-иномирцев, но то было противостояние разных миров. Однако Асдевит был городом, изначально основанным смертными нашего мира, и никогда человек не смел и боялся поднять руку на бессмертного.

Передо мной вдруг снова возник взгляд сгорающего на площади эльфа. Мне казалось, он разоблачил меня, напоследок излив всю горечь несправедливости, боли и страданий своими полупрозрачными глазами. Я внутренне съёжился: это из-за меня он был сожжён. Что я творил? Потащился за эльфами, которые приняли меня, с единственной целью – сожрать и поглотить их. Во что я превратил себя? Монстр, отвратительная тварь, убийца, пожиратель плоти и узоров Сил, из-за которого теперь позорно погиб его сородич. Ещё одна смерть на моих руках, на этих омерзительных руках, что так запросто разрывали тела вечных, которых ещё недавно я мечтал спасти от бессилия и смертности.

От этих мыслей заболело всё тело, а голова грозила разорваться на куски, и я схватился за волосы, в тщетных попытках хоть как-то успокоиться. Снаружи я будто был в ужасе от произошедшего, однако, внутри я кричал от боли, отвращения, ненависти к себе и миру. Казалось, я уже давно сошёл с ума, но разглядел это только сейчас, и в отчаянии метался по клетке своего разума.

Вдруг чья-та рука слегка коснулась моей.
- Впервые видел казнь бессмертного? – голос эльфа, стоявшего надо мной, был полон сочувствия и понимания. – Сейчас это часто происходит в городах людей. Они уже поняли, что бессмертные больше не всесильны как раньше, - эльф протянул мне кусок только что зажаренного мяса, ещё раз участливо погладил меня по руке и пошёл к остальным. Я молча смотрел ему в спину, машинально сжимая мясо. По щекам струились слёзы.




Теперь ненависть к людям могла посоревноваться лишь с отвращением к себе. Разумеется, я не стал пожирать равнинных эльфов, распрощавшись с ними сразу же после привала. Они отправились в Айнон, я же сделал вид, что решил отправиться в одинокое путешествие, на самом деле оставшись в лесу неподалёку от Асдевита.

Меня удерживало желание поквитаться с этими людьми. Этими животными, в особенности с их вожаком, так вальяжно бросившим факел под ноги бессмертному. С одной стороны, можно было бы обратиться в дракона и просто разнести весь город, похоронив горожан под обломками. Или сжечь всё, чтобы они испытали те же муки, что и казнённый бессмертный. Однако, мне хотелось чего-то другого, чего-то более изощрённого и долгоиграющего, хотелось заставить их проклинать собственный род и желать уничтожить его самостоятельно.

«Бессмертные, именно из-за вас происходит вся дрянь в нашем мире!». Они полагали, что теперь мир принадлежит им, и главным проклятьем было бессмертие. Как только эта мысль приняла чёткую форму, я знал, что сделаю. Узоров Силы в моём теле хватило бы на несколько поселений. Я решил перенести их все в каждого младенца Асдевита, пусть почти все они умрут, но те, что выживут, станут олицетворением ненавистных для их собственных семей существ. У главы города не так давно умерла жена, оставив в память о себе единственную наследницу. К моему огромному сожалению, переносить узоры Силы во взрослые тела пока что не получалось, я мог лишь считывать уже существующие, но для этого смертного вожака у меня был припасён отдельный план.

Обладая властью в поселении, он страшился лишних взглядов и пересудов о своей прекрасной единственной дочери, которую скрывал в доме. Она была его главной драгоценностью. Я понятия не имел ни о её имени, ни о том, как она по-настоящему выглядела, только знал, где проживала. Таким образом небольшая девичья спальня на верхнем этаже дома главы и стала местом, куда я тайком наведывался по ночам, используя все силы инкуба и соблазняя юную смертную. Пол никогда не имел для меня значения, я не видел особой разницы между мужчинами и женщинами любых рас, но мог различить красоту на фоне посредственностей, и девушка действительно выделялась из человеческой массы: её кожа обладала нежным фиалковым оттенком, подчёркивавшим золотисто-оранжевые глаза, будто наполненные осенним солнцем, а длинные локоны цвета мёда придавали ей ещё больше очарования. Разумеется, по началу испуганная, но быстро поверившая в россказни о любви, она быстро сдалась на милость моих Сил. Её незнание мира и легковерность значительно облегчили мне задачу: уже спустя несколько ночных встреч, она забеременела. Чтобы осуществить свой план, я последовал примеру Старейшин Горы – на протяжении нескольких месяцев, всё так же объявляясь ночами, я щедро вливал в плод Силу, чтобы удостовериться в его бессмертии. В тот период я мало заботился о будущем, следуя сиюминутным порывам, потому отдал часть собственного узора Силы будущему фундаменту моей мести. Меня не волновали ни пол, ни внешность, мне было важно породить дракона, который, выращенный ничего не знающими о нас смертными, уничтожит всех и вся в округе, как только подрастёт. Эта мысль разжигала во мне какой-то удовлетворяющий огонь.

Разумеется, гневу главы города не было предела: так рьяно оберегаемая дочь была не просто нецеломудренной, но и готовилась к родам. Да и от кого! Судя по её рассказам от едва ли не сновидения. Потому девушка была помещена под особый надзор всего семейства и даже не могла покинуть выделенную ей до разрешения комнату, что значительно усложнило мои визиты. Когда срок уже подходил, я наведался к роженице, чтобы проверить готового к появлению на свет ребёнка. Он был бессмертным, со всеми признаками дракона в узоре Силы. Во время родов смертная дочь главы города умерла, что меня не удивило, ведь ни один человек не смог бы выдержать натиска зарождающейся Силы, но ребёнок родился без изъянов; девочка, чьей первой жертвой стала её собственная мать. Благодаря моим вливаниям Силы в ней не было и следа смертного: она была обратным отражением меня самого и моего узора – наполовину инкуба, наполовину дракона. Результатом я был доволен и покинул Асдевит буквально через час после появления младенца на свет.

Последующие несколько лет я, принимая разные обличия, бродил по человеческим городам, скрытно питаясь их обитателями, не подавляя голод, а предотвращая очередной срыв, и отыскивая в селениях бессмертных, но уже не для того, чтобы взять их под крыло или основать клан, а наблюдая за их жизнью – мне было необходимо понять, насколько изменился мир, насколько притеснения бессмертных стали обычной вещью. К моему вящему неудовольствию, я осознал, что бессмертие теперь считалось действительно едва ли не болезнью. Представители Высоких рас скитались по миру или селились в лесах, не выходя на контакт со смертными.

По прошествии каких-то неполных двадцати лет мир, раньше принадлежавший Силе и её бессмертным сосудам, теперь стал обителью людей. Я смутно подозревал, что всё это произошло из-за слишком большого внедрения иного мира в наш во времена войны, но не мог представить, кто дал бы мне ответ на мучившие меня вопросы. Это должен был быть кто-то бессмертный, видевший едва ли не рассвет нашей вселенной, кто был бы практически бессмертным духом… И на ум приходили лишь лесные эльфийки из моего прошлого, которых десятилетия назад мы с Хейном встретили в Лесу неподалёку от долины, где я родился. Как бы ни был велик соблазн отправиться прямиком к ним, лишь мысль об одиночном путешествии в те жуткие дебри наводила на меня страх. Для этого мне нужен был Хейн. Кроме глобальных вопросов об изменениях в мире, я очень хотел узнать у них о голоде драконов, о возможных причинах многочисленных убийств Титше. Я не мог быть уверен в полноте знаний трёх странных лесных созданий, но они в любом случае могли бы поразмышлять над причинами и следствиями и, ввиду их возраста, пришли бы к выводам более глубоким, чем я.

И я решил во что бы то ни стало найти Хейна. К тому моменту состояние моего рассудка было больше похоже на болото: боль, ненависть, злость, обиды стали частью меня, вросли в мои кости, и я не мог понять, насколько уже успел сойти с ума. Разумная часть меня сомневалась: стоило ли встречаться с Хейном в подобном состоянии? Не навредил бы я ему? Да и как бы обосновал своё внезапное появление?

Но рациональность тонула в воспалённом сознании потерявшего всё Кионы, бесцельного Менелинги, Старейшины уничтоженного клана. К тому же Хейн был необходим для уничтожения Титше – она стала сильнее меня, и без Силы полуэльфа едва ли я бы осмелился даже приблизиться к ней. Откровенно говоря, иногда приходила мысль вновь собрать хотя бы с десяток необессиленных бессмертных, но не ради создания клана, а чтобы выступить против неё.

Но на это у меня уже не было ни сил, ни желания.