Фантомное отношение к атомной угрозе

     Как хотелось бы написать о чем-нибудь приятном. Но покоя не дает давящий вопрос, висящий в воздухе на протяжении долгого времени.
     Я не буду вдаваться в подробности сегодняшних личных размышлений на эту тему. Ныне это запрещено. Хочу поделиться своими детскими впечатлениями, как я советский ребенок, родившийся в конце 70-х, спустя много лет отвечаю себе на этот вопрос.
     Этот вопрос, эта проблема – из разряда «Я не понимаю…» Тогда порядка 35 лет назад разговоры об АВ были запредельно актуальными. Была Саманта Смит – потрясающая американская девочка, которая прилетев в Россию из далекой Америки, пыталась отвечать на подобные вопросы. Саманты Смит не стало. По судьбоносной случайности? Никто не ответит на этот вопрос. Лично мне в 1-м классе, не только мне, но и моим одноклассникам был показан фильм «Письма мертвого человека». Что в 7 лет я могла в нем понять? Наверное, не много. Но всякий раз, ложась в прохладную постель, я твердила, будучи атеисткой, воспитанной в риторике дедушки Ленина: «…боженька, сделай так, чтобы никогда-никогда не было ядерной войны…» В кинозале, а нас туда привели всей начальной школой, не разрешали прятаться за сидения, закрывать глаза и затыкать уши, нужно было сидеть и смотреть, впитывая весь ужас перспективы неизбежности ядерного удара. СлабО для детской психики не сломаться? Она и сломалась в тот момент или в момент просмотра «Иди и смотри», в том же кинозале, тем же составом, может годом позже, я  точно не помню. Когда от ужаса я не знала, куда себя деть, когда не могла спать и думать о чем-либо, кроме запечатленного в моем детском головном мозге ужасе последствий войны любой, когда мир разделяется на «до» и «после». Сейчас я понимаю, что именно такая педагогика взрастила во мне ненависть и ужас перед лицом неотвратимого. Наверное, мои педагоги были правы в тот момент, не щадя детской уязвимости перед малопонятными вещами, впитывать, как губка, что несет в себе перспективы использования оружия массового поражения.
     Позже в каждом доме были ярко-желтые пластмассовые коробочки с противоядием, шприцами, и несоветскими на вид емкостями, очевидно с жидкостями для инъекций. Они не находились в свободном доступе, но я бы и не позволила себе что-то принять или предложить своим малолетним подругам. Но я знала, что это. Мой отец – врач по образованию, объяснил мне на всякий случай, в какой момент это может понадобиться. Я была сведущей в этом вопросе и могла провести мини-лекцию, что от  чего принимать. Эти коробки долго хранились у нас в полированной тумбочке, где содержались все остальные лекарства, коих у отца были на все случаи жизни, ведь тогдашние врачи никогда не отключали стационарные телефоны. С тех самых пор, прочитав много художественной и документальной литературы, по-прежнему ложась в прохладную постель, я начинаю со ставшей неотъемлемой частью моей жизни фразы: «…боженька, сделай так, чтобы никогда-никогда не было ядерной войны…». Я уже давно не ортодоксальная атеистка, я вынуждена обращаться к богу за здравым смыслом, ибо вокруг он перестал существовать некоторое время назад.