Волшебная страна детства

Беспечное детство парило над землёй, не ведая ни времени, ни тревог, ни печалей, ни огорчений, ни планов на следующий день, оно даже не подозревало, что всего через несколько лет растает, исчезнет, растворится в неудержимых потоках реки времени.
Шелест перелистываемых страниц, необратимое время заполняет пустую тетрадь моей жизни цветными и черно-белыми рисунками.
Я - маленький мальчик, беспечно играющий в прятки со временем, а время -мой быстротечный партнер по захватывающей, увлекательной и непредсказуемой игре.
Первый ход за мной, я рождаюсь, открываю глаза и вижу яркий красочный неведомый мир,
вот здесь я смеюсь и делаю первые неловкие шаги,
а здесь я на руках у мамы, её запах, её большие зелёные глаза, её теплые ладони,
а здесь мне уже пять лет, и мы играем с моими друзьями в нашем дворе.
Мои первые воспоминания - южный Казахстан, станция Чиили, жаркое дыхание лета.
Утренние туманы, наползающие на невысокие холмы,
выжженные солнцем плоскогорья,
бесконечные степи, жёлто-коричневые пятна пасущихся в дали лошадей,
беспредельная необозримость просторов,
нечёсаные растрепанные тугаи, наполненные многогранной, многоголосой жизнью,
корявые саксаулы и карагачи на каменистых солончаках, быстрые изумрудные воды реки Чилинки,
пирамидальные тополя вдоль мягких пыльных дорог, словно застывшие часовые, упирающиеся острыми макушками в бездонный небосвод.
Карамельное детство, волшебная алхимия чувств, вечный двигатель круглосуточного счастья, не нанесённая на карту сказочная страна, где фантазии и реальность размыты, и не имеют четко обозначенных границ.
Беспечный мир ребенка, сквозь призму невинной души всё наблюдаемое бытие видится, чувствуется, слышится, запоминается ярче, звонче, громче, невероятнее, волшебнее.
Не существует границ, не существует правил, не существует ограничений, на заре выпадает роса и я шлёпаю по ней босиком.
Нарисуй оранжевое солнце и синее хрустальное небо яркими красками из полевых цветов,
станцуй вальс осени вместе рыже-глазыми листопадами,
сплети полумрак нежности из сладких слов любви,
спой песню дождя вместе с летними грозами,
улети вместе со своенравным ветром в неведомое,
напои океаном непроходящей радости мир взрослых,
поймай одинокую падающею звезду и согрей её трепещущееся сердце в своих теплых ладонях,
навсегда оставайся жить в волшебном, беззаботном и всегда счастливом мире детства.

Шримад Бхагаватам книга 4, глава 20, стих 21
Всевышний присутствует в окружающем мире как время.
В облике времени Он беспристрастен.
Время - не враг и не друг никому.
Каждый, кто попал в сети времени, обречен пожинать плоды своих собственных поступков, порою сладкие, порою горькие.
Подобно пылинкам, увлекаемым воздухом, мы несемся во времени, радуясь и печалясь проходящему.
В виде времени Всевышний являет миру высшую справедливость.
Награждая нас плодами нашей деятельности, одному Он дарует жизнь долгую, другому — краткую.
Сам же Он не пожинает плодов Своих деяний, ибо над Ним нет судьи.
Согласно нашим поступкам Он творит для нас обстоятельства, но Сам не зависит от них.

Я бегу босиком по солнечной дорожке своего детства наперегонки с весёлыми, пушистыми облаками,
улыбаюсь туманным рассветам и дрожащим каплями жемчужиной росы,
бездонному небу и проплывающим по нему белоснежными парусами сахарных облаков,
налитым колосьям рыжих полей, колышущимся золотистыми волнами по широкой груди земли,
веселой зеленоглазой девочке-весне, раскрашивающей мир всеми оттенками малахита и изумруда,
полевым цветам, раскрывающим свои нежные бутоны навстречу первым лучикам утреннего солнца,
нетерпеливому проказнику-ветру, беззаботно играющему с зеленою листвой,
длинноногим соснам, упирающимся растрепанными макушками в бездонный небосвод,
огненным закатам, разливающимся багряной глазурью по вечернему небосводу,
сторонам света, а они улыбаются мне в ответ.
Мой игрушечный мир начинается с моей родной бабушки, Прасковьи Трофимовны, её теплых заботливых рук, её добрых глаз, её светлой улыбки.
Мерное тиканье старых настенных часов, порог нашего уютного домика, утонувшего в длинноногих цветах, раскидистые ветви старой груши, опирающиеся на цветочную ограду и свисающие над узкой тропинкой между маленькими глиняными домами.
Бездонное маслянистое небо над моей головой, укутанное рванными бантами улыбающихся облаков, разукрашенное кружащимися птицами, связанное ласковыми нитями солнечных лучей.
Каждый новый день событие, за каждой дверью прячется колдовство, за каждым поворотом новая волшебная история, в мелодию ветра вплетаются звонкоголосые трели птиц,
длинные пахучие дыни на нашем столе, черные виноградные кисти с желтыми крапинками роящихся над ними ос,
юркие летучие мыши, бесшумно снующие стайками в черной маслянистой мгле,
светлячки, словно живые кусочки света, медленно проплывающие в густой бархатной темноте,
сонмы неугомонных сверчков, запевающих свои серенады в унисон ласковой летней ночи,
покосившийся глиняный домик, утопающий в ярких пестрых цветах,
большое тутовое дерево в нашем дворе,
теплое чувство абсолютного, расслабленного, не проходящего, безмерного, бесконечного счастья.
Моя бабушка ведет меня в кино - "Седьмое путешествие Симдбада".
У неё маленький цветной китайский чайник со сладким компотом из свежих фруктов, она меня поит в темноте из длинного тонкого горлышка.
Вдруг на большом экране появляется громадный одноглазый Циклоп.
Он размахивает руками и направляется в мою сторону, я в страхе прячусь под стул.

Шримад Бхагаватам книга 4, глава 24
Я не вижу времени, но вижу, как эта сокрытая сила разрушает и пожирает всё и вся.
Образы внешнего мира сменяют друг друга, подобно хищным зверям, что пожирают себе подобных.
Время отнимает у нас богатство, молодость власть и даже память о нас растворяется в вечном времени, и невозможно противостоять этой губительной силе, ибо она невидимая рука Твоя.
Как ветер рассеивает облака, время обращает в прах всё в видимом мире.
Несчастные глупцы кладут свои жизни на алтарь зыбкого благополучия.
Они трудятся и рискуют от зари до зари ради бренных благ, ради спокойствия в обречённом на гибель мире.
Воистину безумны алчущие власти, богатства и славы.
Но ничего не укроется от Твоего всевидящего ока, и в должный срок, Ты в облике времени проглатываешь их, как змея проглатывает мышь, и они исчезают в утробе ненасытной вечности.

Счастье босиком, сказочные фантазии, весёлое, задорное, озорное, открытое, бесхитростное, беззаботное, но безвозвратное детство.
Счастливое время, всё кажется легким, простым, свободными и неповторимым, я верю в сказки и чудеса, в летающих драконов и белоснежных единорогов, в добрых и злых волшебников, в отважных рыцарей и прекрасных принцесс, в коварных колдуний и добрых фей.
Нежные солнечные лучи решительно протискиваются сквозь мохнатые фиолетовые тучи и разливаются яркими золотыми лучиками по жухлым озябшим полям, холмам, оврагам, нивам, зажигая макушки лесных деревьев малиновыми мазками акварельных красок.
Вспыхивают и гаснут звёздочки, крутятся дни и ночи вокруг земли, весна, весёлая озорная девчонка, кокетливо разглядывает своё отражение в мутных лужах.
Это я, мне пять лет, а это мой папа, я помню тот день, вы мне можете не поверить, но я всё отчетливо помню.
Я сижу у него на плечах, его густые кудрявые волосы, крепкие загорелые руки, чувствую исходящею от него силу, любовь, тепло, защиту и заботу.
Северный Казахстан, корабли белоснежных облаков проплывают по бездонному небосводу, ароматные запахи цветущих бескрайних степей, дрожащая линия горизонта, разделяющая нежно-малиновой полосой твердь и небесную высь, открытые нараспашку глаза вечности.
Мой папа работает директором школы, мы идем по лесу, собираем грибы в лесных колках, я у него спрашиваю: "Папа, а ты умрешь?
А мама?
А бабушка?
А я?
Не скоро?
А когда?
А что потом?
А я успею вырасти?
А когда я умру, это будет уже на всю жизнь?".

Шримад Бхагаватам, книга 7, глава 2
Мы все в этом мире бездомные странники, которые встретились однажды на постоялом дворе и едва узнав имена друг друга снова разошлись своими дорогами, чтобы пожинать плоды трудов наших.
Душа, вечная скиталица и по природе своей чиста и непорочна, она продолжает жить, когда умирает плоть.
Душа — свет, когда как тело — её тень.
Душа не имеет вещественных свойств, как свет не имеет свойств тени.
Мысля себя комком плоти, душа определяет своими близкими тех, от кого эта плоть порождена или кого эта плоть породила, прочих же считает чужаками.
Хотя плоть у всех одинакова, глупцы делят плоть на родных и чужих.
Когда прах родных соединяется с прахом земли, это причиняет им страдания, когда же в земле исчезает прах врагов, они ликуют.

Волшебная страна моего детства полная загадок, чудес, тайн, приключений, торжественных клятв и помпезных обещаний, где дни, наполнены солнцем и небом, смеющимися облаками и подмигивающими звёздами, где лето не заканчивается никогда, где маленькие радости ловятся ладошками, где жизнь раскрывается мириадами новых неведомых граней, объемов, вариаций, значений и сплетений.
Детский мозг не адаптирован к трагедиям и печалям, смешной, сияющий, звенящий мир в моих ладонях, обрывки растрёпанных облаков.
Я бегу по цветному полотну своей жизни, любуюсь сменой красок окружающего бытия, хватаю руками танцующую радугу, стряхиваю хрустальную росу счастья с полевых цветов, нет ощущения времени, словно всё застыло в своей первозданной девственной красоте. 

Шримад Бхагаватам книга 6, глава 5
Время, молниеносное в своём беге, разит как остриё вражеского клинка.
Неудержимое и непостижимое оно отсекает от нас всё, к чему мы привязаны.
Не зависящее от воли смертных, оно перемалывает в своих жерновах предметы движущиеся и неподвижные.

Желтые капельки счастья и лета, взгляд за горизонт, граничащий с бесконечностью, волшебная память детства видит, чувствует, слышит, запоминает мир ярким, сказочным, волшебным, невероятным.
Время - лицо жизни, проявленное во множестве больших и маленьких образов.
Медное южное лето звенит переливается в дрожащем спектре солнечных лучей, мне 12 лет, город Саратов, я с удочками иду на Волгу ловить рыбу.
Переходя улицу Вторую Садовую, я засматриваюсь на проезжую машину и не замечаю, едущий на меня, трамвай.
Улица делает крутой поворот, скорость трамвая небольшая, девушка-водитель вовремя сбрасывает решетку, меня сбивает, но не затягивает под передний мост.
Трамвай волоком протаскивает меня несколько метров по булыжной мостовой, я не теряю сознание, оцепенение, шок, звон в ушах, предметы расплываются в моих глазах, краски исчезают, яркий разноцветный мир превращается в черно-белый.
Вокруг меня десятки людей, слипшиеся в один бесформенный комок серого цвета, их глаза, их лица, их взгляды, их прерывистое горячее дыхание на моем лице,
они расталкивают друг друга, махают руками над моим лицом, что-то кричат, словно кто-то включил невидимую дрель и вставил её мне в ухо.
Я лежу на мостовой, боли нет, но тело не двигается, оно вывернуто неестественным образом, время растягивается в вечность, страшный сон, серый вязкий туман.

Шримад Бхагаватам книга 8, глава 21.
Смертному никак не одолеть Всемогущего распорядителя наших радостей и печалей.
Он посылает нам жизнь, Он же и отнимает её в должный срок.
Время Его могучая, неудержимая Десница, вечное оно не может быть всегда другом смертному.
Одолеть время, Наперсника Божьего невозможно ни силою, ни умом, ни хитростью, ни молитвою.
Пред Ним бессильны воины, вельможи, ученые, философы, аскеты, советчики.
Оно не слушает заклинаний и лекарей.
Время сокрушает крепость тела и имения.

Лето 1971 года, я в больнице в коридоре, в палатах мест нет.
Прошло 10-15 дней, я пытаюсь как-то встать, доползти до туалета, опираясь на раковину, я смотрю на себя в зеркало: изможденное лицо в заживающих ссадинах, порезах, мелких ранах и кровоподтеках,
грязные спутанные волосы, тело, обмотанное кровавыми слипшимися бинтами, раздробленные пальцы на правой руке, нижняя часть моего тела в гипсе.
Лето в больнице, осень, школа, я хромой, нога обречённо волочится, у меня дистрофия, сил совсем нет, мой вес чуть больше 35 кг, меня освобождают от уроков физкультуры.
Я самый маленький в классе, меня бьют, унижают, оскорбляют, на перемене двое задорных одноклассников, веселясь, засовывают пионерский галстук мне в рот.
Я не могу сопротивляться, мне очень больно, не физически, я не знаю, как жить дальше, как выбраться из состояния безысходности.

Шримад Бхагаватам книга 3, глава 30
В каком бы теле не воплотилась душа, ей уже отмерена её доля наслаждений.
И в короткие мгновения радости, она не будет сожалеть, что заключена в темнице лживой действительности.
Дом, друзья, дети, скот и имущество удерживают душу в плену обмана, создавая у несчастной образ благополучия.
Дабы защитить накопленное и обеспечить пропитанием родню, усердный стяжатель вершит самые неблаговидные поступки и всю жизнь тешит себя надеждами, которым не суждено сбыться.
Сердце своё он отдаёт в распоряжение женщине, которая пленит его любовными словами и ласками.
И в её клятвах верности он находит вдохновение от тревог и умиляется невинным лепетом своих отпрысков.
Добывая средства к существованию, смертный принужден творить зло, и терпя лишения ради близких, отказывая себе в житейских радостях он мостит себе дорогу в ад, порою так и н отведав сладких плодов своих усилий!

Лето 1972 года, город Оренбург.
Папа, мама, я и мой младший брат Андрей приехали к папиному старшему брату, дяде Славе, на реку Сакмару ловить рыбу.
Дядя Слава профессор, учёный, заведующий какой-то кафедрой в медицинском институте, они с папой очень похожи, высокие, широкоплечие, крепкие, с кудрявыми чёрными волосами.
Дядя Слава уже в 32 года защитил диссертацию и стал профессором, а мой папа физик-математик.
Отпуск заканчивается, мы счастливо прожили в палатках на берегу удивительной реки целый месяц и уже завтра возвращаемся домой.
Папа и дядя Слава сидят в комнате и что-то активно обсуждают, а я тихонечко сижу в углу и внимательно их слушаю.
Дядя Слава говорит папе: «Эдик, мне тут через обком партии предложили новую волгу за пять тысяч, две с половиной у меня есть, а ещё две с половиной я могу легко занять.
Но какой смысл мне покупать волгу, если через несколько лет будет коммунизм?»
Я смотрю на них из своего угла и думаю: «А ведь они оба большие дураки!»

Шримад Бхагаватам, книга 3, глава 31
Вкусив все предназначенные ей плоды душа покидает распадающееся тело, чтобы родиться в новом и пожинать новый урожай.
Слепота, есть неспособность глаза различать цвета,
глухота, неспособность уха различать звуки,
смерть, неспособность пяти чувств воспринимать предметы внешнего мира.
Однако с прекращением деятельности чувств душа не умирает, а ждет той поры, когда чувства оживут в новом теле.
Только плоть боится смерти, для души смерть есть возможность осознать свое бессмертие!

Утро, словно не распустившийся бутон полевого цветка, один ласковый луч солнца - он раскроется и улыбнется.
Цвета, запахи, краски, вкусы, цветы, поворачивающие свои нежные головки к солнцу, сладкий запах сирени после теплого весеннего дождя, бездонное небо, украшенное взбитыми парусами облаков,
всё вокруг наполняется движением, жизнью, словно сама весна вдруг оделась в шелковистый подвенечный наряд.
Юность, словно девочка-весна, которая всегда с тобой, всегда рядом за хрупкой стеклянной стенкой цветочной оранжереи, она не знает ни меры, ни цены, ни цифр, ни времени, ни границ, ни замкнутых пространств, ни расчетов на завтра, ни прощальных прикосновений, ни потерянного прошлого.
Теплый дождь летит в распахнутые окна, волшебный скоротечный сон, не обращающий внимания на праздники, даты, календари, обстоятельства, где перепутаны и переплетены все времена года.
Десятый класс, я подрос и окреп, у меня маленький спортивный зал в моей комнате: турник, небольшие брусья, самодельная штанга, гантели разных размеров, эспандеры, боксерская груша, резиновые бинты.
Я борец, мускулистый, быстрый, смелый, решительный, я тренируюсь каждый день, выигрываю соревнования по борьбе самбо, у меня совсем нет страха.
Я выжил, я окреп, я вырос, я разогнул спину. Как?
Изометрическая гимнастика Александра Засса, здесь я нашел своё спасение, каждодневные тренировки, сухожильные упражнения до измождения, до исступления.
Других шансов не было, постепенно, может быть через год руки, ноги и спина начали наливаться мускулами и силой.
Мой арсенал спасения начал заметно расширяться: турник, брусья, самодельные эспандеры, гантели разных размеров, гири 16, 24 и 32 килограмма.

Шримад Бхагаватам книга 7, глава 2
Мы все в этом мире бездомные, одинокие странники, которые однажды встретились на постоялом дворе вечности, и едва узнав имена друг друга вновь разошлись своими дорогами, судьбами и путями, дабы пожинать плоды трудов наших.
Душа вечная скиталица, по природе своей чиста, невинна и непорочна, она продолжает жить, когда умирает бренная плоть.

Пьяное лето, юность улыбается малиновыми губами золотистым лучам восходящего солнца, осознанное безрассудство.
Первая робкая любовь, мы встретились, когда нам было по шестнадцать и оба сошли с ума.
Она ворвалась в мою жизнь словно удар молнии, словно необузданная вспышка света.
В её глазах дрожат янтарные рассветы, она присутствует в каждом моём дыхании, в каждой моей мысли, в каждом сне, в каждой улыбке, в каждой капле летнего дождя.
Наш первый неуверенный поцелуй, неопытность рук, упавшая на лицо тень, улыбка, притаившаяся на краешке губ,
озорной блеск смеющихся глаз, букет колючих роз, сорванный в чужом саду.
Теплые летние ночи, полные клятв и обещаний, мерцающие звёзды над головой, бледноликая луна, сияющая на темно-фиолетовом своде, стрекот цикад, густые сумерки, бродящие под ветвями спящих деревьев.
Я утонул в её глазах, мой мир замер, время остановилось, на меня внезапно обрушилось бездонное неудержимое неистовое счастье.
Я очарован, пленен её красотой, хочу быть с ней всегда, всю жизнь,
её нежные руки, её карие глаза, в которых горит свет утренней зари,
бардовые вишни теплых губ, смущённо дрожащие в темноте,
брызги её задорного смеха, её прерывистое дыхание на моем лице,
её улыбка, запах её вьющихся волос, в ней заключён весь мой мир.
Мое шальное безумное неудержимое счастье, оно поёт, кричит, летит, танцует в объятьях юности, теплого ветра, нежного солнца, ласковой ночи, томительного ожидания, горячих рук, на всё согласных губ.
Лишь бы только взять её за руку, постоять рядом, вдохнуть запах её волос, заглянуть её бездонные глаза, волшебный сон, меня отчаянно тянет к ней.
Небольшая размолвка, несколько дней она избегает меня, не берет трубку телефона
Теплый летний вечер, я с букетом цветов жду несколько часов около её дома, вижу, как она идет в темноте с высоким красивым парнем, они нежно обнимают друг друга и тихо смеются.
Счастье имеет обыкновение внезапно иссякать, оставляя за собой размытую кровавую тень длинною в жизнь.

Шримад Бхагаватам книга 7, глава 9
Счастье в бренном мире, что мираж в пустыни.
Смертные заботятся о бренном, погибающем теле, как о средстве, инструменте для удовольствий, но оно больше напоминает вместилище нечистот, сомнений и болезней.
И даже ученые мужи, властители умов, призывают смертных искать подлинное счастье там, где его нет и быть не может, в области чувственных ощущений, где все зыбко и мимолетно.
Счастлив не тот, кто сделался рабом чувств, но тот, кто отверг их гнет.SS

В детстве я верил в добрых и злых волшебников, чудеса и колдовство, в чародейство и таинственные заклинания, в любовь, которая может быть только одной и только навсегда, в сказочный мир, который прячется за скрытой от взора загадочной дверью, а теперь я верю в большие деньги, в счастье, что они приносят, в психологов и психоаналитиков, в антибиотики и антидепрессанты, и в то, что мне в повезло.
Закружилась бесцветная жизнь в повседневном вихре житейских и коммунальных проблем, с чётко очерченными контурами и черно-белым прагматичным рисунком.
Иные параметры, иные формулы, иные схемы, иные числовые комбинации, иная модель взаимодействия с действительностью, всё подлинное, ценное и незаменимое обменивается на некоторое количество хрустящих бумажек.
Поздняя осень съела все краски, листопады, кружащиеся под грустную мелодию дождя, угол журавлиного клина, растворяющийся в куда-то спешащих облаках.
Призраки моих воспоминаний тонут в провале зрачка,
гранитные памятники моих потерь, застывшие во времени,
капли дождя прошлого, тоска, которой нет ни начала, ни конца,
долгий путь из ниоткуда в никуда.
Рассвет, в бледнеющем небе безнадежно тают опоздавшие звёзды, до них не дотянуться рукой, они уходят тихо, не прощаясь, незаметно, так же тихо, не прощаясь, ушла моя юность.
Всего каких-нибудь несколько лет звонкой кричащей весны, а затем длинная дождливая осень, одинокие листья дней и ночей носятся в воздухе времени, кружатся в хаотичном серпантине жизни, а затем падают, сплетаясь с землей.
Я пассажир в поезде своей судьбы, скрипящий рассыпающийся песок на пальцах вечности.
Жизнь - партия в покер со временем, оно бьет все мои самые продуманные комбинации, раз за разом выигрывая банк, пока совсем не оставит меня банкротом.
В конце главный бонус – смерть!

Шримад Бхагаватам книга 10, глава 2.
Ни что в здешнем мире не бывает вечно, ни вещи, ни имущество, ни отношения между людьми, даже собственное тело мы когда-нибудь утратим, что уж говорить о семье, доме, накоплениях, имуществе.
Каждый человек одинок и никому нет до нас дела.
Одинокими мы приходим в этот мир, одинокими его покидаем и за поступки свои должны расплачиваться в одиночку.

Время бежит, мчится, рвётся вперёд, крутятся, проворачиваются и вращаются шестеренки пробегающих лет, призрак прошлого преследует меня,
яркие краски, резкие запахи, рисунки на песке моей юности,
покрывало, сотканное из лунного света, новые ощущения, щебетание птиц, бездонное голубое небо,
солнце, улыбаясь, протягивает мне свои теплые лучи,
одинокий бродяга ветер напевает свою монотонную заунывную песню.
Детство, в нём пребывает частичка волшебства, оно верит в сказки и чудеса, и упирается маленькими ладошками в прозрачную заслонку, отделяющею его от мира взрослых, рассудительных и практичных людей.
Где эти двери в вечное детство, в радость, в мир счастья, я уже не смогу войти в них, связанный по рукам и ногам веревками неодолимого времени.
Азарт ещё остается, в старом разбитом теле юная смелая дерзкая душа, но сил уже нет.
Я продолжаю играть, миг останавливается, сердце начинает биться быстрее, это означает, что следующий раз я буду ставить на кон себя, свою жизнь.
Делаю выдох, чтобы снова вздохнуть, перехожу за черту смерти, я уже не я, ни это привычное тело, не это знакомое имя, ни это потрепанное лицо, отраженное в зеркале времени.
Где я и кто я?  Может быть теплое дыхание ветра,
может быть первый весенний дождь, проливающийся на землю,
может быть полевой цветок, купающийся в хрустальной росе,
может быть юный росток, храбро пробивающийся сквозь толщу плотной земли к свету, в неведомую жизнь,
может быть малыш, пытающийся сделать первые шаги к небу!

Евангелие от Матфея, глава 18, стих 3
И сказал: Истинно говорю вам, если не обратитесь и не будите как дети, не войдете в Царствие Небесное!

Детство, я думал, что если я умру, то этот волшебный мир исчезнет вместе со мной.
Ещё один шаг, рушится привычная соразмерность, я остаюсь один на один со своим хаосом, страхом и одиночеством.
Клетки сливаются, принимают одну форму, другую, последующую, время струится насквозь, оседая морщинами и вмятинами на моём лице, сквозь призму вечности на меня равнодушными и безучастными глазами смотрит смерть.
Никакой свободы, молод ты или стар, ученный или глупец, циник или пессимист, заперты перед тобой двери или открыты нараспашку, поднимаешься ли ты вверх по цветочной лестнице своей удачи или скатываешь в самый низ, неизвестно откуда подкравшаяся старость всё расставляет по своим местам.
Уже никто не спросит обо мне, маленьком босоногом мальчике, требующим взаимности у каждого дня, у весны, у солнца, у рассвета и просящим, вымаливающим себе счастье.

Шримад Бхагаватам книга 7, глава 10, стих 17.
Соприкасаясь и расставаясь с предметами чувственных удовольствий, живые существа, словно мотыльки, танцуют перед пламенем костра, которое однажды поглотит их.
А поиск искусственных средств от несчастий доставляет им ещё больше тревог, чем сами несчастья.
О Милосердный мой Повелитель, я так и буду скитаться в долине скорби, мысля себя комком плоти, покуда не склонюсь верным слугою к Твоим стопам.

Сегодня, сейчас, чья-то первая любовь отчаянно спешит на перегонки с перламутровым рассветом!