Ещё одно утро

Серые тучи майской ночи скрыли в кромешной тьме очертания реки, кустов и одиноко торчащих пучков прошлогодней травы. Лишь слабый огонёк костра разрезал эту тьму, отражаясь во взгляде одиноко сидящего рядом с ним человека. Пламя то разгоралось, то затухало. Всё вокруг погрузилось в сон, только лягушки не умолкали и пели свои незамысловатые на первый взгляд песни. Задрожал и зашипел над костром чайник, в него тут же засыпали горстку листового чая, аромат которого почти сразу прокричал о себе, ударив по носу терпковатыми нотками. Изредка пролетающий ветер теребил еще голые ветки тальника, не создавая при этом кой какого значимого шума. От ветра они лишь покачивались, иногда ударяясь друг об друга, но звук получался до того глухим, что даже, находясь совсем рядом, человек никак не реагировал на него. Чай приятно бодрил и согревал, особенно это чувствовалось, когда порыв ветра приходил с реки, принося с собой проникающую под одежду прохладу – это летом её ждёшь с нетерпением, а весной она похуже мороза будет. До костей пробирает. Хорошо ещё, что по старой рыбацкой привычке, привитой дедом с детства, в лодке всегда лежали котелок, банка с чаем, соль, сахар и одна-две старых, но ещё добротных курток – теперь и чай греет, и старая фуфайка так кстати оказалась на плечах. Человек, волей случая оказавшись на лайде под вечер в одиночестве, совсем не печалился по этому поводу – скорее даже был рад.
Нечасто получается вот так побыть с самим собой, подумать о происходящем, поговорить в тишине с дыханием ночи и пламенем костра, огородившись от вездесущих благ цивилизации. И вот поломка мотора, остановка для починки, убитое время и понимание что ремонт в полевых условиях не получится – нужной запчасти с собой нет. А самое главное, что пока мотор разбирался и собирался обратно, наступил вечер, а ведь можно было уже догрести на весле до дома. Но раз уж получилось, как получилось, человек решил остаться до рассвета, заодно и поохотиться, благо ружьё предусмотрительно было взято с собой. Подтащив лодку на берег и привязав её к тальнику, он собрал ружье, одел патронташ и пройдя сквозь кусты вышел к лайде. Воды было ещё немного, поэтому она больше походила на небольшой лог, но весенний паводок уже начинал набирать силу и вот-вот дойдёт и до этих мест. Охотник присел на одинокую кочку, рядом с которой возвышался островок желтой прошлогодней травы, распределил островок вокруг себя так, что получилось что-то вроде скрадка. При дневном свете он, конечно, почти не скрывал человека, но в сумерки сливался с ним, а учитывая пасмурную погоду подходил как нельзя лучше. Вечерка пролетела быстро, утки ещё немного, поэтому пара пролётом стайных свиязей, одиночные чирки-свистунки и редкий соксун – вот и вся охота, но тем не менее селезень и парочка чирков приятно тяготили руку по пути обратно.
Запылал костёр, осветив полуночную тьму. Вскипела в чайнике вода. Запели свадебные песни желтобрюхие лягушки. Вступила в правление короткая весенняя ночь. Человек разглядывал в пламени фрагменты прошлого: вот он с дедом плывут по этой лайде на осиновке, вон большой карась ускользает у него из рук, резко задрыгаясь, а тут вот с дядькой они молча смотрят, как лось переплывает озеро в метрах двадцати от них, будто понимая, что без ружья они сегодня. От воспоминаний на лице то появляется улыбка, то оно становится печальным. А ветер тем временем разгоняет потихоньку тучи, тьма от темного черного мрака становится светло серой, вырисовывая очертания не только кустарника рядом, но и силуэт урмана, что чернеет вдали. Неожиданно костёр зашипел, как потревоженный уж, от чего человек прервал свои размышления и заметил, что вода подобралась к самому краю костра, а ведь разжигал он его в паре метров от реки. Вот и добрался паводок до этих мест. На востоке тем временем еле заметно светлели макушки деревьев. Просыпается новый день. Пора собираться на утреннюю зорьку, пока совсем не рассвело. Вода подобралась ещё ближе и вот совсем поглотила костёр, что недовольно прошипел напоследок, окатив человека едким белым дымом. Ну извини, - протирая глаза, сказал он. Пора и честь знать. Костёр, словно согласившись, блеснул угольком и погас совсем. Охотник, добравшись до места вечерней охоты, увидел, что теперь вокруг была вода, а кочка уже не казалась большой. Пришлось стоя дожидаться перелета. Утки то и дело проносились рядом, сначала не замечая его, но как только рассвет коснулся лучами солнца макушек кустарника вдоль реки, их пролёты становились всё дальше от него – теперь он был у них как на ладони. Добыв к этому времени ещё несколько уток, человек вернулся к стоянке, обнаружив что пробывшая вода, поднялась настолько, что даже лодка уже безвольно болталась, повинуясь то течению, то ветру. Вот хорошо, что привязал, а то неизвестно где бы её теперь пришлось искать. Сложив свой нехитрый инвентарь обратно в лодку, человек сел на её нос и неспешно принялся грести веслом, не уходя далеко от берега, чтоб в случае чего оттолкнуться ото дна. Рассвет, тем временем  набирал силу, стало светло, что даже просматривались все оттенки трав, от бледно-зелёного до огненно-рыжего. Утро встречало день криком чаек, всплеском опускающегося весла, невольной руганью человека, когда ветер стопорил едва разогнавшуюся лодку. Здравствуй, свет! Здравствуй, утро!